Тридцать лет назад я думал, что коллективизм как принцип жизни отменили вместе с запретом КПСС и в дальнейшем наша страна будет развиваться на «естественных ценностях» индивидуализма и конкуренции — однако оказалось, что, как и при первой попытке перехода к капитализму в 1861 году, люди в массе своей уклоняются от конкурентных отношений при любой возможности.
Тридцать лет назад я думал, что все человеческие пороки обусловлены только влиянием среды, а в свободном состоянии человек бел, пушист и вообще безгрешен — однако оказалось, что этот подход не выдерживает критики, поскольку, во-первых, грех свойственен человеческой природе, а во-вторых, отдельно от «среды» человек не существует.
Тридцать лет назад я думал, что перестройка легитимна, то есть пользуется поддержкой подавляющей части населения страны, как это и было в той среде, где я рос, — однако оказалось, что коллективистское большинство просто не было склонно к публичным дискуссиям, а перестройка стала трибуной индивидуалистского меньшинства.
Тридцать лет назад я думал, что люди способны эффективно самоорганизоваться на основе общественного договора и ответственно соблюдать установленные таким образом правила, почитая их за ценность (и, например, вместо воспевания героизма при борьбе с лесными пожарами можно просто договориться не бросать в траву окурки и гасить после себя догорающие костры) — однако оказалось, что почти все живут не «от правил», а «от ситуации» (тем самым делая честную конкуренцию невозможной), и игнорируют законы, сколько бы сил ни вкладывалось в открытость и демократичность государственного устройства.
Тридцать лет назад я думал, что свобода уже в ближайшие годы вызовет потрясающий взлёт нашей страны во всех областях человеческой деятельности — однако оказалось, что в человеке, помимо созидательных, дремлют и разрушительные силы, и разбитые окна в тогдашних электричках — одно из самых мягких последствий освобождения от «монополии КПСС на истину».
Тридцать лет назад я думал, что уж мы-то, такие умные, творческие и инициативные, несомненно, получим максимум возможного от новой жизни — однако оказалось, что само появление в голове формулы «уж мы-то» является признаком манипуляции на основе гордыни, свойственной всем революциям.
Тридцать лет назад я думал, что посткоммунистическое общество будет строиться на категорическом и повсеместном единстве слова и дела (в частности, в магазине «Мясо» в продаже всегда будет мясо, а на сарае с дровами будет надпись «дрова», а не всем известная математическая формула из трёх переменных…) — однако оказалось, что бытие и сознание находятся в несколько более сложных отношениях.
Тридцать лет назад я думал, что рыночная экономика сделает все плохие человеческие качества нерентабельными и тем самым изведёт их под корень, хорошие же качества будут, наоборот, сохранены и усилены естественным отбором, что через пару десятилетий люди в нашей стране станут, подобно компьютерам, безошибочными, «быстрыми разумом» и рациональными в каждом своём действии, что Советский Союз — не такая уж большая цена избавления, например, от дураков (помните ведь у Евтушенко: «рано или поздно не будет дураков, но лучше всё-таки, если бы пораньше…») — однако оказалось, что, во-первых, человек — не машина, во-вторых, рынок находится вне этических представлений о хорошем и плохом, а во-вторых, человечество развивается явно не по дарвиновским законам.
Тридцать лет назад я думал, что жизнь общества можно построить строго по «правильной» книжке (если не по Марксу, то по Самуэльсону с Макконнеллом и Брю) — однако оказалось, что в полном соответствии с фразой, которую бывшие троечники часто говорят бывшим отличникам, книга — одно, а жизнь — другое.
Тридцать лет назад я думал, что все (ну хорошо, почти все) в новой России будут жить своим умом и следовать принципу «Жить не по лжи!», что неисполнение преступных приказов навсегда останется долгом и обязанностью каждого человека — однако оказалось, что стремление при любых обстоятельствах остаться индивидуально честным разрушает совместную деятельность людей.
Тридцать лет назад я думал, что работодатель будет заинтересован в развитии сотрудников, но и сотрудники будут вынуждены постоянно развиваться, чтобы соответствовать требованиям рынка, и это позволит бизнесу быстро двигаться вперёд — однако оказалось, что работодателю нужна только прибыль «здесь и сейчас» любой ценой, сотрудники рассматриваются им как «расходный материал», а забытая дореволюционная пословица «от работы не будешь богат, а будешь горбат» вновь приобрела актуальность.
Тридцать лет назад я думал, что появляющиеся в нашей стране коммерческие компании будут играть вдолгую, а следовательно, с ними можно будет связывать карьерные перспективы — однако оказалось, что даже самый успешный российский бизнес, если только он не связан с торговлей природными ресурсами, как правило, исчерпывает себя в лучшем случае через пару десятилетий (возможно, из-за проблемы смены поколений), а личную ставку можно делать только на государство.
Тридцать лет назад я думал, что частные вузы будут круче государственных, а платное образование качественнее бесплатного — однако оказалось ровно наоборот.
Тридцать лет назад я думал, что теперь ничто не препятствует всем народам Земли в самое ближайшее время объединиться на основе ценностей, которые тогда было принято считать общечеловеческими — однако оказалось, что мир мультикультурен и этими ценностями вовсе не исчерпывается.
И, наконец, тридцать лет назад, полностью поддерживая в этом вопросе Ивасей, я думал, что «всей землёй можно запеть без дирижёра, если петь и от души, и с головой» — однако оказалось, что без дирижёра все неизбежно разойдутся кто в лес, кто по дрова, как расходятся со временем пути бывших союзных республик…
