Главная сцена страны
Лоэнгрин:
- Своею чистотой Победу мне стяжала
Эльза:
- Где песнь мне взять, что подвиг твой
прославит!?
В каждом театре есть сегодня бегущая строка. Этим никого не удивишь. Но далеко не в каждом мы можем следить с её помощью за вразумительным переводом. Правда, хороший перевод, лучший из тех, что я читала в России, когда мне доводилось слушать вагнеровского "Лоэнгрина" - тоже ещё не самая главная составляющая качественного спектакля, но лишь один из показателей добротности во всём, в каждой детали. В этой части Мариинка не подкачала. Но, о самом спектакле, завершившем первую вагнеровскую неделю театра, я напишу чуть ниже.
Представьте себе янтарные стены холлов новой сцены (ей десять лет скоро, но она остаётся манящей и желанной, обыденной или привычной не кажется уж точно), открытое пространство зала Стравинского, опечатанные музейным стеклом оригинальные костюмы с премьерных постановок 19-20 веков, выполненные по эскизам прославленных русских художников (от М.Врубеля, А.Бенуа и Н. Рериха до Е.Лысака и Т. Рындзака) опытными и, не менее известными, костюмерами. Оказавшись внутри этого тёплого цвета, улучшающего самое дурное настроение, вы вдруг понимаете, что совсем не устали, пока весь день осматривали выставки и музеи города и ходили пешком по скользким гранитам заснеженного ветреного Питера, а даже наоборот, полны сил. И всё же, главным достоинством театра, всего театра в целом, является его классичность, его традиция показывать на своей сцене только лучшие, отточенные до блеска, до совершенства, образцы оперного искусства, существующие в мировой и, в первую голову, в Русской культуре.
За окном в наше неспокойное время мелькают разной важности события, меняют друг друга политики и партии, переходит из одного в другое социальное устройство. Наша страна, первой прошедшая ломку перестройки, незнакомую западу нищету и стремительную олигархизацию, сейчас, на новом переломном этапе проходя сквозь карантинную роботизацию и цифровизацию, одумывается, отбрасывает всё лишнее, раздражающее, постылое за годы, набирает нового Божественного воздуха, расширяется, вдыхая новые ветры и разжигая новый внутренний огонь, выковываясь в новую великую Российскую Империю (неважно, что нет царя-императора, в Монако вот он есть, - и что), сохраняя и вбирая в себя великие традиции прежних ,- от Древней Руси до СССР.
Этой нашей Имперскости, этому величию соответствует Мариинский театр, с его корневой устойчивостью и основательностью, не гоняющийся, точно подросток, за прямолинейными или витиеватыми и глупыми модными течениями (то, что кажется свободой"... может рабством стать невольно..."В.Маленко), нынешнее содержание которого поддерживается и развивается благодаря деятельности художественного руководителя Валерия Гергиева. События и времена менялись, а он всё это время удерживал штурвал.
Фигура Гергиева в искусстве настолько значительна, что можно уверенно сказать,- ни одно значимое событие в мире культуры не проходит без его участия или не под его патронажем. Его слово оказывается важнее и весомее, его опыт и умение вести дела искуснее, авторитет выходит далеко за рамки границ нашего государства. Возможно, дело тут не только в характере и Ленинградско-Петербургском воспитании и школе. За всю историю Мариинского театра, начавшуюся по воле Екатерины II строительством здания будущего Большого Каменного театра (Большого!, запомним это), после пожара в располагавшемся напротив театре-цирке переведённого в новое, нынешнее, здание Мариинки-1, а своё прежнее здание Большого каменного отдавшего Русскому музыкальному обществу, а затем, после реконструкции и перестройки - консерватории, не имевшей ещё тогда самостоятельного статуса , а относившейся к Обществу, и введением в жизнь 20 декабря 1766 года Статута его первого директора, а точнее будет сказать, Первого директора всех существовавших тогда Императорских театров И.П.Елагина (отдельных для каждого театра директоров в те времена не было, была одна на все театры труппа, а вот оркестры в каждом театре свои), как повелено было уже Императрицей Елизаветой, Валерий Абиссалович руководит театром дольше, чем кто бы то ни было до него. Ни В.Бибикову, ни С. Стрекалову, ни Николаю Юсупову, ни графу Шереметеву не удалось удерживать власть в театре столь долгое время. Единственными, кто мог хоть приблизительно претендовать на срок, сравнимый с мудростью возраста в управлении, были исполнявший обязанности главного дирижёра (но только дирижёра) Э.Ф. Направник (руководил оркестром 37 лет), гофмаршал Александр Нарышкин (управлял Императорскими театрами двадцать лет) и Юрий Темирканов, двенадцать лет руководивший труппой Ленинградского театра оперы и балета им. С.Кирова. Несмотря на это, в последние годы о Гергиеве написано много и хорошего, и плохого, и откровенно дрянного, как в стихотворении нашего современника-баснописца Влада Маленко: "Ругать ОСНОВЫ за нерайский облик, как стричь по моде старенькую мать"... Бывает, разумеется, критика и вполне справедливая, принимаемая к сведению и служащая сигналом для ещё более кропотливой работы. Изменения мы видим и слышим. Иначе быть и не может, так как груз ответственности, взятой на себя ещё в 1988 году, после перехода Юрия Темирканова на пост Главного дирижёра Симфонического оркестра Ленинградской филармонии и назначения В.А.Гергиева директором, художественным руководителем и Главным дирижёром Мариинского театра, просто не даёт делать своё дело спустя рукава. И не случайно я упомянула выдержку из первых страниц архивного Дела 17174 РГИА (Ф. 497, о. 2), начинающееся со страниц Указа "По Высочайшему повелению о наименовании бывшего театра-цирка Мариинским в честь супруги императора Александра II императрицы Марии Фёдоровны...". Ведь Мариинка сегодняшняя, состоящая из пяти театров в разных городах, фестивальных залов и концертных площадок очень напоминает всю систему Императорских театров в первые десятилетия от момента её возникновения. В 1809 году, например, в ведении дирекции Императорских театров было семь трупп. Руководство Императорских театров также управляло театральными труппами самого старого из сохранившихся театральных помещений,- Александринки, Эрмитажного дворцового театра, Оперным домом у Летнего сада, Михайловским, Большим театром Москвы, другими... Театральная площадь Санкт-Петербурга, на которой сегодня находится здание Мариинки-1, а рядом с ним и Мариинки-2, и консерватории, до 5 октября 1783 года, называлась Карусельной площадью. И вот почему. На площади этой был расположен цирк, тот самый театр-цирк, непременным атрибутом которого была карусель, хоть проходили там не только цирковые и конные представления, но и оперные, и драматические, и балетные. Однако цирк, как помним, сгорел дотла, после чего на его месте и выстроена была первая Мариинка. Сюда перешла труппа из дома Большого Каменного, ставшего тогда уж слишком тесным для разросшихся труппы, оркестров и потребностей императорской семьи и публики. А прежнее строение было отдано,- сначала Русскому музыкальному обществу, основанному Антоном Рубинштейном, а затем Санкт-Петербургской консерватории им.Н.А.Римского-Корсакова. Новое здание поручили возвести архитектору Альберто Кавосу. По иронии судьбы, его отец, Катерино Кавос, приглашённый из Италии антрепренёром Антонио Казасси в труппу Малого императорского театра (будущей Александринки) композитор, стал родоначальником Русской оперы. Именно он первым написал оперу с названием "Иван Сусанин", исполнение которой открывало только что выстроенное здание. А уже на открытии новой, исторической сцены Мариинского театра в 1860 году, была исполнена опера "Жизнь за царя" М.И. Глинки.
Сегодня многие спектакли после премьерных показов главный дирижёр театра отдаёт молодым дирижёрам. Многочисленные премьеры изначально оказываются в руках других дирижёров-постановщиков. Однако же, данное правило пока никак не касается опер Вагнера. Гергиев сам ведёт оркестр, когда партитура так сложна и так восхитительно прекрасна, как например, партитура "Лоэнгрина". На этой неделе шла восстановленная версия Марины Мишук 1999 года по материалам Е. Лысака. А вот в последний предвоенный день, 21 июня 1941го, за несколько часов до того, как началась война и стали бомбить города, окончился второй спектакль из премьерной серии "Лоэнгринов", поставленных в соответствии с распоряжением Сталина в рамках культурного обмена по Пакту Молотова-Риббентропа. В Берлинской Штаатсопера давали нашего "Ивана Сусанина" М.Глинки. А в Большом Сергей Эйзенштейн не успел поставить вагнеровскую "Валькирию". До предвоенной премьеры "Лоэнгрина" в Мариинском ставили в 1868 и в 1923, революционном.
Седьмого февраля 2021 года спектакль начался точно вовремя, первый, второй, вот и третий звонки заставили поторопиться публику во фраках!!! (вот уж давненько в Москве такого не видела) и вечерних туалетах, и пианиссимо струнных предвосхитило мистико-философскую драму увертюрой в полнейшей тишине зала. Мелодии тем вступления к "Лоэнгрину" написаны будто в нескольких измерениях, в которых, с совпадениями и несовпадениями во времени, будто в разных вселенных,- божественной, где вершатся судьбы народов, в ангелической, откуда приходят сны и видения к земным героям, в дольней, где события воплощаются в реальность и человеческие устремления и страсти меняют задуманное свыше, - герои узнают друг о друге, встречают друг друга, борются друг за друга и за высшую правду и теряют друг друга. Мелодии эти отданы разным группам оркестра и развиваются отдельно, но гармонично сосуществуя, они , точно волны, набирают мощь и откатываются, затем будто вплетаются своими нежными вступлениями в уже звучащую на пике развития музыку тем-фраз других групп, дополняя богатую многослойную ткань, накладываясь одна на другую, то разворачиваясь, то затухая в разных тактах многоголосой щемящей неотвратимости, соединяющей их все воедино, наконец, постепенно усиливаясь до фортиссимо, и волной, - безбрежной, длинной, снова растворяются в океане пианиссимо струнных, приводящему к началу первого действия.
В воскресный спектакль ввелись, впервые выйдя на сцену в партиях Глашатого и Эльзы, молодые исполнители, лауреаты международных конкурсов Ирина Чурилова и Глеб Перязев. Генрих правил брабантским народом с помощью игры и вокала прославленного и опытного Михаила Петренко, Тельрамунда исполнял Евгений Никитин, Лоэнгрин Сергея Скороходова нёс весть из Парсифаля, и он не подкачал, особенно в третьем действии. Голоса их всех - и мощные, и мягкие наполняли собой всё огромное пространство. Правда, иногда Тельрамунд казался мне неоправданно мягким, его трактовка, на мой взгляд, не вполне соответствовала характеру сцен и судьбоносности поставленных авторами вопросов. Но блистала и сияла, безусловно, Екатерина Губанова-Ортруд. Второе действие пролетело, будто одна секунда. Её пение, каждое слово, каждый произнесённый звук, доносили весь ужасный смысл деяний её героини. Она играла судьбами, ведя голосом линию чар и проклятий всё напористее, её зависть вводила в опьянённое заблуждение и уничтожала честь мужа, она легко брала своё верхнее "си", призывая Фройю помочь ей в лживых подвигах, она двигалась ,- то как молния, то как чёрная кошка ,- и оркестр непрерывно гнал действие вперёд, всё больше и яростнее нагнетая возбуждаемую ею в сердце Эльзы тревогу, отчаянно предупреждая и не умея изменить неизбежного возгласами скрипок и альтов.
Эта постановка "Лоэнгрина" - одна из лучших классических постановок оперы Вагнера, задуманная замечательным советским режиссёром, художником и мыслителем Евгением Лысаком для других театров, но счастливо перенесённая на сцену Мариинского и, тем самым, не утраченная. Богатство декораций, костюмы, цветовые и световые решения средневековых сцен выполнены так талантливо, что, работая только на замысел авторов и философские задачи, они делают оперу актуальной и современной. Современной не только сегодня-всегда.
И если говорить о том, какой же театр сегодня главный у нас в стране, я скажу - Мариинка. Она заполучила когда-то консерваторскую кузницу кадров, откуда приходили балетмейстеры, дирижёры и солисты - студенты классов профессоров Ирецкой, Преображенской, Шестопаловой, Вагановой, Лопухина, Мусина..., одарённые природой мощными и очень выразительными голосами и движением, умеющие владеть звуковедением, широко образованные, соединившие русскую, немецкую, французскую и итальянскую школы исполнительства, хореографии и управления оркестром. Сегодня новое поколение солистов соблюдает все правила и тонкости, передаваемые и тогда, век назад, и сейчас своим наследникам, новым великим исполнителям. Когда мы слышим голоса Екатерины Семенчук, Ольги Бородиной, Елены Поповской, Татьяны Сержан, Михаила Петренко, Владислава Сулимского, многих-многих других, мы вспоминаем Максакову, Богачёву, Собинова, Забелу-Врубель, Преображенскую, Шестопалову, Нечаева... Их классика, не испорченная конъюнктурщиками-режиссёрами, остающаяся всегда юной и свежей, потому что поднятые в ней проблемы волнуют души людей, пока они живы, классика, бережно собранная и хранимая в этом театре, не низвергнута с каждым новым приходящим-уходящим постановщиком, а превращена в могучее древо, коренящееся в великой оперной традиции. Да в Мариинский таких режиссёров и не зовут.
