Фильм "Потерянный день" настолько всколыхнул общественное сознание россиян, что всего за день оба главных фигуранта этого фильма: президент России Владимир Путин и премьер Дмитрий Медведев — были вынуждены отвечать на вопросы журналистов по этому поводу. Причём, Медведев для этого выбрал столицу Южной Осетии Цхинвал, хотя до этого дня у него были совсем иные планы...
Совершенно неожиданно выяснилось, что в течение вечера-ночи 8 августа 2008 года Владимир Путин дважды звонил в Москву Дмитрию Медведеву и Анатолию Сердюкову. До этого почти четырёх года, со слов Дмитрия Медведева, считалось, что он единолично принимал все решения и с Владимиром Путиным не общался больше суток из-за отсутствия связи…
Кроме того, Медведев фактически подтвердил упрёк авторов фильма в неоправданном затягивания принятия решения на начало войны, признав, что решение начать боевые действия им было принято только в четыре часа утра 8 августа.
И в свете этого становится понятно, почему до утра не было слышно нашего министра обороны, почему до утра начальник Генштаба Макаров, уклоняясь от каких-либо решений, фактически бросил без всякой поддержки свои войска, скинув всю ответственность на командующего СКВО генерала Сергея Макарова: "Ты — командующий округом, ты и решай…" Пока войска 58-й армии выполняли, по планам прикрытия миротворцев, марш к Цхинвалу, готовясь вступить в бой с превосходящим их двадцатикратно(!!!) противником, оба ключевых военных руководителя просто ждали, что же решит президент? И всё тянули, всё оттягивали. Поэтому только утром ушли директивы ВВС и ВДВ. А вдруг бы Медведев не решился на войну? Что тогда? Кому отвечать?
Напомню, в 4.40 утра передовой батальон 135-го полка уже вступил в бой за Гуфтинский мост, а в далёкой Москве только-только завертелись колёса военной машины, понеслись директивы и распоряжения.
Уже пять часов умывался кровью, сражаясь в полуокружении против наступающих грузинских танков, вооружённый только лёгким стрелковым оружием миротворческий батальон, гибли русские солдаты и офицеры, а где-то на Волге в уютной каюте прогулочного корабля президент России, наконец, решился "нанести ракетный удар".
Слушаю Медведева, и становится просто смешно. Сдвинутые брови, строгий вид: "Я приказал нанести ракетный удар…" Да этот господин вообще понимает, о чём он говорит? Какой "ракетный удар"? По кому? Какими ракетами? Что за детский лепет! Президент России, обязанный реагировать на военные угрозы в течение МИНУТ!!! — а именно столько на принятие решение применить ядерное оружие отводится президенту в случае внезапного ракетно-ядерного нападения — ПЯТЬ ЧАСОВ не мог сообразить: война это или шутка (именно так, по его словам!), — и принять решение применить Вооружённые Силы. И этот человек четыре года был "верховным главнокомандующим"…
Но речь сейчас не о нём. А о том, что происходило в эти часы. Повторюсь, батальонные тактические группы 58-й армии, выполняя свой долг, и действуя по планам применения, всё дальше уходили по Транскаму к Цхинвалу, а начальник Генштаба Николай Макаров всё ждал новостей с Волги, ждал оглашения воли президента. И если бы — не приведи Бог! — с Южной Осетией было решено поступить так же, как с Сербией или Аджарией, если бы последовала команда "Стоп!", то ушедшие к Цхинвалу батальоны 58-й армии ждала бы самая трагичная участь: погибнуть в неравном бою с превосходящим противником, — ведь вытащить их обратно мы просто бы не смогли.
Я сейчас говорю об очень тонкой материи, понятной только тем, кто командовал людьми, кто нёс на своих плечах груз ответственности за жизни солдат и офицеров.
НГШ, безусловно, государственный человек. И он обязан исполнить любой приказ верховного главнокомандующего. Но у него есть очень много возможностей "сдемпфировать", "подкорректировать", замотать любое, даже самое катастрофическое решение. Как много лет это делали командующие и НГШ в эпоху Ельцина, сохраняя от разгрома Вооружённые Силы. И в ситуации дня-ночи 7-8 августа НГШ мог очень многое сделать для своих войск. Он мог сразу после получения информации об отводе грузинских миротворцев дать команду под видом учений поднять части постоянной готовности 58-й армии и выдвинуть их к Рокскому тоннелю, и тогда ночью в Южную Осетию входили бы не "спрятанные" генералом Хрулёвым (настоящим победителем Саакашвили!) в горах две БТГ, а мощный боевой кулак армии, способный с ходу пробиться к Цхинвалу.
НГШ мог уже 7 августа перебросить на аэродромы СКВО ударную авиацию для поддержки войск, начать воздушную разведку территории Грузии, причём, не нарушая воздушное пространство этой страны. И тогда уже ночью войска, входящие в Грузию, были бы прикрыты с воздуха, начались бы удары по наступающим грузинским частям, была бы проведена полноценная операция по нейтрализации грузинских сил ПВО и, возможно, мы не потеряли бы такое неоправданно большое количество самолётов…
Замечу, что за все пять суток операции ни один удар так и не был нанесён ни по командным центрам грузинской армии, ни по центрам государственного управления. Они даже не были вскрыты. И это тоже очень знаково характеризует полководческие способности "Егорыча", как ласково величает своего НГШ министр обороны Сердюков…
Было очень много возможностей помочь находящимся в критической ситуации миротворцам, поддержать и прикрыть войска 58-й армии. Но ничего этого до утра 8 августа Макаровым сделано не было. И только в четыре утра, после того, как Медведев, наконец, принял решение, "Егорыч" зашевелился и грозно сдвинул брови.
Узнать бы, во сколько солдатских жизней и жизней мирных российских граждан обошлась нам эта придворная верность Николая Егорыча? Сам он за неё был отмечен высшим военным орденом России — орденом святого Георгия, причём сразу второй степени за номером 2…
И здесь чрезвычайно любопытно понять, почему же президент России Медведев публично заявил сразу после окончания войны на встрече с журналистами, что в течение суток 8 августа не общался с Владимиром Путиным и все решения принимал единолично. Только потому, что ему очень захотелось присвоить себе лавры победителя Саакашвили и продемонстрировать свою самостоятельность как политика? Или потому, что иначе пришлось бы отвечать на очень неудобные вопросы о содержании этих разговоров и о том, почему их было целых три? Ведь в этой ситуации дело главковерха — командовать военными, а дело премьера — управлять хозяйством. Что же за хозяйственные вопросы потребовалось срочно обсуждать премьеру с президентом в столь экстремальной обстановке аж из Пекина? Или не хозяйственные? И не обсуждать, а, фактически, принуждать, наконец, выполнить свою главную обязанность — защитить граждан России от иностранной агрессии?
Интересно, какую правду об этой войне мы узнаем ещё через год? Воистину, правда — это яд, который действует сквозь годы…
