«Тихо август прилег ко плетню…»
Больше всего написал я «летучих заметок» про август. Мне трудно объяснить, почему у меня возникает раз за разом такое желание. Неужели по моему рождению? Я ведь родился первого августа, и каждый раз не радуюсь этому, а тоскую, потому что эта вешка стремительно пролетает мимо по пыльному большаку жизни к неведомым горизонтам, где когда-то неминуемо встретит тебя последняя твоя отметина…
Нет, неизбежное, конечно, не страшит. Все ТАМ будем. Но жгучая тоска охватывает, поглощает всего тебя. Вероятно, такое бывает с теми, кто готов воспринимать то предосенне чувство печали, которое рождается только в августе. Особенно тогда, когда находишься в пустынной деревне, а за деревней, далеко-далеко от тебя, забытое на миг горе.
В душу сами собой просятся строки: «Вижу сад в голубых накрапах, // Тихо август прилег ко плетню…».
Не поверите, но в деревне, недалеко от моего дома, возле ручья, есть сад, который огорожен осевшим от времени плетнем. Этот плетень искусно сооружен дедом Иваном, нынче мирно покоящимся на сельском кладбище. Но его загородка еще крепка и всегда печальна, особенно в дни августа, когда тот тихо приткнется к посеревшей от времени необыкновенной вязи из лещиновых веток. У плетневой загородки тихо на ветру покачивается шест колодезного журавлика, тоже сооруженного дедом Иваном. Я нарочно, когда за деревней нежно-нежно алеет заря, окрашивая лещиновую вязь в розовые тона, иду за водицей. У плетня тихо розовеет август. Меняя окрас, он весь день будет таиться под похилившейся плетеной загородкой деда Ивана.
Я мысленно беседую там с августом, предосенним месяцем упокоения, когда должны, в сущности, стихать мирские заботы, когда нездешняя, окрашенная зарей печаль стремится поведать мне о себе что-то такое, от чего почему-то тревожно бьется сердце. И это тревожное биение не отпускает затем весь день.
Спрашиваю у этого месяца: «Почему такая тоска?» Август молчит. Вспоминаю, что ни один август не обходился без какой-нибудь беды. Август 91-го. Гибель СССР… Нынче белорусский август. Но он по всему наш. С теми ощущениями беды и горя. Как у Ахматовой, сказавшей об Августе, награждая его большой буквой:
Он и праведный и лукавый,
И всех месяцев он страшней:
В каждом Августе, Боже правый,
Столько праздников и смертей.
Разрешенье вина и елея…
Спас, Успение… Звездный свод!..
Вниз уходит, как та аллея,
Где остаток зари алеет,
В беспредельный туман и лед…
