Такса

ТАКСА.

Споры о том, что в новой России хорошо, что – плохо, наверное, ещё не одно десятилетие будут идти. Хотя, порой уже непросто сравнивать нынешнюю и прошлую жизнь. Так всё поменялось. Однажды вышел случай вспомнить о… браконьерах. Точнее - людях, которых называли браконьерами при советской власти.
Да, немало было таких, кто варварски добывал дичь, рыбу, зверя. И «благодаря» им слово «браконьер» приобрело устойчивое негативное толкование и восприятие. Вместе с тем, очень часто браконьерами клеймили обыкновенных любителей рыбалки, охоты, и даже тех, для кого дары природы – едва ли не единственная возможность кормить семью, жить. Порою «браконьеры» и инспекторы охото- и рыбоохраны даже соревновались в ловкости, удачливости, скорости, знании местности. И всё – из-за десятка муксунов или нельмы, ведра сосьвинской селёдки, связки добытой дичи. Однако эти весёлые, азартные игры остались в далёком прошлом.
Теперь любителей рыбалки, рыбы карают почти как государственных преступников. Неимоверные штрафы и даже уголовная ответственность за малейшее нарушение. Инспектора свирепствуют так, словно с наркодельцами войну ведут.
Ну, хорошо бы – эти жёсткие меры применялись ко всем, кто выехал на реку, либо подался в лес дичинки пострелять! Оказывается, что перед деньгами, «крутыми» промысловиками и крупным начальством закон сам трепещет. Точнее – трепещут надзорные органы. «Око государево», призванное беречь народное добро, хорошо бдит только по басенной присказке – «у сильного всегда бессильный виноват».
Так вот, вспомнил я о тогдашних и нынешних браконьерах, когда сидел за одним столом с Андреем, средних лет мужчиной, служившим, как выяснилось, заместителем некоего нефтяного олигарха.
Обычное застолье. С пивком, закусочкой и смачным трындежом без начала и без конца – с перескоками от одной темы к другой без логики и смысла. После трёх кружек доброго янтарного напитка, Андрюха принялся бахвалиться и трепаться. Купил, говорит, снегоход канадский. До твоего Берёзово на нём часа за четыре по Оби домчусь, мол.
- А зачем тебе по Оби на снегоходе ехать? Долго же, утомительно. Всю задницу отобьёшь. На машине можно, а ещё лучше – на самолёте, - недоумевал я.
- Как зачем? – захохотал он, перемалывая крепкими челюстями кусок булки, увенчанный расползающимся холмиком осетровой икры. Чёрные икринки шарахались от ужорливой пасти, с отчаянной лихостью пикируя на ослепительно белую ткань тесно облегающих брюк.
- Да ё-моё, - порадовался своей досаде Андрей, - штаны, блин, дорогущие, в Ганновере купил. – Он стряхнул на пол липкие икряные шарики и попытался ногтем зачистить на брючине едва заметные тёмные пятнышки. – Знаешь, сколько стоят? – Андрюха слегка нервничал от того, что сотрапезники не выказывали ни малейшего интереса и пиетета к тому, что он почитал значительным своим достоинством.
- Сколько? – снизошёл я до вопроса, чтобы уж совсем не взъярить его безразличием.
- Да подороже твоего ружья будут! – Зам магната, кажется, уже понял, что мы не собираемся вступать в детальное обсуждение его фешенебельной оболочки. – А сам не догадываешься, зачем по Оби-то на снегоходе ехать?! – вернулся он к лакомой теме. Я покачал головой. Ну не предполагать же в нём заядлого туриста, любителя созерцать бескрайнее безлюдное безмолвье.
- Ты только прикинь, сколько я дичи по дороге настреляю! – разъяснил он мне с интонацией, которая невольно появляется у людей в разговоре со слабоумными сородичами.
«Ого!» - прикинул я масштабы «охотугодья» - пятьсот километров пути. Только на дорогу выскочит немало лесной твари. А если по следам в лесу полазить, целый воз охотничьих трофеев можно добыть. Андрюха не задержался на достигнутом градусе эмоции. Вскочил, кинулся в другую комнату, и через пару минут вернулся с карабином СВД в руках:
- Во! – глубоко подышал он, лучась удовольствием обладания хорошим оружием. - Сенокосилка!
- И какое сено ты этим косишь? – спросил я, чувствуя, как проходит хмель, а в груди нарастает раздражение к хвастуну и задавале. Эх, в детстве мы таких быстро приводили в чувство.
- Ох-хо-хоо, - самодовольно заржал он. - Берёшь, заряжаешь, целишься, и… косишь! Всю живность, какую только увидишь. А если темно, и ничего не видно, - он сделал томительно-отвратительную победоносную паузу: нам всё равно всё видно! – и достав из шкафа какой-то шлем, одел его мне на голову: - смотри! – Щёлкнув выключателем, он погасил в комнате свет. - Ну что, видишь меня?
Действительно, через специальный окуляр в комнате всё было видно, как при свете дня.
- Вот так-то! Хочешь днём, хочешь – ночью охотиться можно. Было бы на кого.
Мне, выросшему на мясе лесной дичи, знающему, как порой непросто добыть боровую птицу, не говоря уже о звере, оставалось только позавидовать такому снаряжению.
- Нормальная экипировка, - наконец-то расщедрился я на комплимент (оно того стоило). – У вас с шефом, наверное, все морозилки диким мясом забиты? Экологически чистым. Деликатес, по нынешним-то временам. Я бы сейчас от доброго куска лосятинки не отказался. Или - глухаря. Аж слюна потянулась.
- Я тебя умоляю! Деликатес! Да от этого мяса больше вони, чем вкуса, мы его не едим. Нам деликатесы из-за границы в кастрюльке привозят. О! Ё-тить, совсем забыл. У меня же в холодильнике мясо сырокопчёноё из Германии, друзья привезли. Сейчас нарежу. – Андрей достал из холодильника и на щедрые, увесистые ломти развалил шмат сочного розоватого мяса. Однако немецкая пайка не возбудила моего аппетита. Занозил меня другой интерес:
- То есть, как это – не едите? А зачем тогда охотитесь?
- Как зачем? Спорт. Увлекает. Не в тире же стрелять.
- Погоди! Я что-то не пойму. Вот выбрались вы в лес. Вот настреляли боровой дичи, зверя из своих расчудесных ружей. А куда добытое-то деваете?
- По-всякому бывает. Что-то – раздаём. Шеф, так тот вообще собак этим мясом кормит. Не это ж главное, - Андрей бодро и быстро плёл свои резоны.
- А что тогда главное? Для чего охотиться, рыбачить?
- Лёня, запомни! Люди нашего уровня на охоту ездят не за едой. Главное для нас – меткий, удачный выстрел, вот что! Исключительно спортивный интерес.
- И ради спортивного интереса вы уничтожаете зверей и птиц?!
- Да ладно, ты! Не хипешись! Так уж вышло. Охотничья страсть есть, а желания есть это мясо – нет.
- А как охотинспекция к вашим забавам относится? - поинтересовался я.
- В общем, нормально. Они у нас прикормленные. Всегда готовы услужить. Один, помню, даже раздевался и плавал по ледяной воде за подбитыми утками, которых подстрелил один из наших олигархов. Кстати, у нас в компании планируется поездка по вашим местам, говорят, места у вас заповедные, дичи полно, бей-не хочу.
- Ну, уж хрен вам, - подумал я. - Обует вас охотинспекция, как миленьких! Даже мне, местному, и то ни разу лицензию на лося получить не удалось! А без лицензии, попробуйте, суньтесь в лес.
Однако, жизнь показала, что мои представления о законе и справедливости до сих пор ютятся в заповеднике детских иллюзий. Недели через две после памятного разговора у берега возле Берёзова пристал красавец- теплоход. На реке он один такой. И даже ребятишки из прибрежных селений знали, что принадлежит он известной нефтяной компании (в которой, кстати, работал Андрей). При теплоходе – пара катеров «Ярославец», баржа двухсотка, палуба которой напоминал детскую капризного барчука – обожателя техники. Тут тебе и вездеходы, и гидросамолёт, и водные мотоциклы, и скутеры. На теплоходе и барже суетились люди с охотничьим снаряжением и ружьями. Хотя сезон охоты должен был открыться только через месяц.
«Надо же, - подумал я, - ничего не боятся». И продолжал двигаться к берегу, чтобы лучше разглядеть десант интервентов. Зная нюх наших инспекторов, я кожей чуял, что ещё чуть-чуть времени пройдёт, и выскочат они из ближайшего переулка на своём УАЗике. И уж тогда точно не поздоровится этим наглецам.
Впрочем! Впрочем. Впрочем… Охотинспекция была уже здесь. И, судя по всему, была на своём месте. Служебный катер «Амур», с которого главный охотинспектор Киселёв наводил ужас на местных любителей охоты, был пришвартован к теплоходу нефтяного олигарха, и с унизительной покорностью шлёпал днищем по набегающим волнам. Видать, не обманул, не преувеличил Андрей, в хмельном кураже расписывая, насколько прочно приторочены «люди государевы» к обслуживанию интересов новоявленных российских буржуинов.
И я бы не стал им завидовать. Верой и правдой служить закону – дело ясное и простое, хотя и неблагодарное. А вот прислуживать толстосумам, угождать их прихотям, тут требуется особый талант и неимоверное усердие. Параллельно же надо и общественную свою значимость и пользу демонстрировать. Поэтому, сплавать в ледяной воде за битой птицей – тьфу-задача. И инспектор Киселёв с ней отлично справляется. К тому же, карательный инстинкт ни в каком случае не позволит настоящему охотинспектору отпустить добычу…