Культурна ли человеческая цивилизация?
Понятия «культура» и «цивилизация» относятся к наиболее общим из всех, связанных с человеческим обществом как таковым. Это сложнейшие и весьма многозначные сущности, с огромным количеством определений. В социальной плоскости, включая её высший, то есть политический, уровень, культура и цивилизация обозначают исторически сформировавшиеся и обособленные социальные субъекты — племена, народности, нации, а на политическом уровне — государства, их разнообразные союзы и объединения, а также появившиеся в последнее столетие влиятельные субъекты геополитики, не являющиеся государствами.
Необходимо отметить, что на текущем этапе развития пока не возник геополитический субъект, объединяющий всё человечество. Поэтому до сих пор вполне правомерно употреблять термины «культура» и «цивилизация» во множественном числе, а современная геополитика по существу представляет собой их конкуренцию. Соответственно, та часть общей культуры, которая отвечает за внешнее влияние и взаимодействие с другими геополитическими субъектами, может считаться «стратегической».
При всей важности исторических традиций современность и будущее любого народа определяет не только этнический компонент. То есть, к примеру, для исторической России определяющее значение имеют отнюдь не лапти, хохлома или народный танец «Калинка», а Социалистическая революция, Победа, Гагарин и Мировая система социализма. Собственно, именно эта грань между этническим и стратегическим компонентами культуры определяет порог возможности участия нации в современной Большой игре.
Тем не менее уважение к собственным корням, традициям и истории должно сохраняться на любом уровне развития хотя бы потому, что отказ от части собственной культуры её неизбежно обедняет, и даже самые замшелые и давно изжитые обычаи должны сохраняться в исторической памяти: негативный опыт ничуть не менее важен и полезен, чем позитивный.
К настоящему времени стратегический компонент культуры уже вполне сформировался как отдельная сфера деятельности. Сама возможность участия в геополитической конкуренции предполагает обязательное наличие собственного социального проекта соответствующего масштаба.
Почему политический проект должен быть глобальным?
Мудрец Конфуций заметил по этому поводу: «Вы не можете решать короткие задачи, если у вас нет длинных планов».
Со временем этому древнему тезису нашлось множество доказательств, в том числе в точных научных дисциплинах. Теорема математической логики о принципиальных ограничениях формальной арифметики и, как следствие, всякой формальной системы, известная также как теорема Курта Гёделя о неполноте, опубликованная в 1931 году, вполне применима и к другим сферам человеческой деятельности. Вопервых, наш мир всячески демонстрирует своё внутреннее единство и взаимосвязанность, а во‑вторых, математика не случайно имеет титул «королевы всех наук» в силу своей фундаментальности и предельной абстрактности.
В сильно упрощённом виде, пригодном для восприятия даже на политическом уровне, базовый тезис упомянутой теоремы сводится к тому, что любая система не может доказать свою полноту и непротиворечивость только собственными средствами. Для этого нужно быть на уровень выше.
Это подтверждается известной исторической практикой: реальные политические субъекты всегда строятся вокруг определённой идеологии или религии, то есть изначально закладывается максимально высокая исходная теоретическая позиция, которая потом масштабируется «вниз» под конкретную политическую задачу.
Это справедливо даже в случаях, когда реальным мотивом служит элементарная материальная выгода: начиная с определенного уровня масштабные коммерческие проекты неизбежно требуют идеологического или религиозного обоснования, а значит, обязательного использования инструментария стратегической культуры. Отсюда также следует, что идеология как таковая входит составной частью в общую культуру (а отнюдь не наоборот) и одновременно является базисом, объединяющим разные социальные группы и силы в единый политический субъект.
Кроме того, в базовый функционал стратегической культуры помимо целеполагания в общем случае входит обеспечение консолидации своих сторонников, а также привлечение на свою сторону нейтральных и даже враждебных сил в целях создания качественного конкурентного преимущества перед противником, прежде всего, в случаях, когда он не имеет собственной актуальной идеологии. Начиная с античности всемирная история наглядно демонстрирует, что идейное или религиозное превосходство обеспечивает победу даже при существенно меньших располагаемых ресурсах.
Проектный подход в современной геополитике позволяет сформулировать ряд определённых условий, которым должна соответствовать любая влиятельная социальная сила, намеренная принять участие в глобальной конкуренции.
Наличие соответствующих экономических, военных, демографических, научных и всех других необходимых ресурсов предполагается изначально как обязательное условие, равно как и способность эффективно их использовать.
Кроме этого, собственный полноценный исторический, политический, революционный или любой другой проект обязательно предполагает наличие следующих нижеперечисленных необходимых качеств.
1) Историчность. Проект должен быть основан на известных и проверенных временем социальных технологиях и закономерностях.
2) Рефлексивность. Проект должен предлагать решения, позволяющие избегать или исправлять ошибки, допущенные в прошлом.
3) Привлекательность. Нужен образ будущего, представленный в виде небольшого количества ярких тезисов и коротких лозунгов, отвечающий интересам как людей труда, так и наиболее влиятельных социальных групп, контролирующих ресурсы, достаточные для реализации целей проекта. Этот желанный образ будущего должен мотивировать, а впоследствии — обеспечивать необходимый уровень консолидации общества.
4) Убедительность. Проект должен иметь прочную и современную научную основу, способную выдержать академическую проверку и в значительной мере соответствовать традиционным представлениям целевых социальных групп и по этой причине не вызывать у них устойчивого отторжения. Проектный «образ будущего» должен быть дополнен научно обоснованными моделями предлагаемого социального и экономического устройства, а также проектом новой политической системы. Крайне желательно наличие исторических примеров хотя бы частично успешной реализации в прошлом аналогичных по целям проектов либо отдельных важных компонентов и социальных технологий.
5) Устойчивость. Предлагаемая социальная модель должна обеспечивать возможность построения жизнеспособного и гармоничного общества, не имеющего неустранимого внутреннего антагонизма, способного к внутреннему развитию и научнотехническому прогрессу. Экономическая система должна обеспечивать общую рентабельность производства, достаточную для удовлетворения основных потребностей населения, развитие технологий, а также возможность концентрировать ресурсы на приоритетных направлениях. Политическое устройство должно быть способно обеспечить формирование и воспроизводство вертикали власти, сохранение текущего социального баланса, стабильности и развития общества.
6) Реализуемость. В целом проект должен быть способен получить широкую поддержку населения, а также консолидировать вокруг себя все социальные группы, не имеющие перспектив сохраниться в рамках «негативных» и «катастрофических» сценариев и при этом располагающие необходимым потенциалом и ресурсами. Нужен также расчётный баланс социальных, экономических и политических сил в текущем и прогнозном виде как обоснование реализуемости и успешности Проекта, а также алгоритм и общий механизм планирования и координации действий по реализации Проекта (дорожная карта).
Родоплеменное общество: экономический базис первичной культуры
Нельзя сказать, что стратегическая культура существовала изначально и что она является обязательной составной частью общей культуры любого человеческого сообщества. Участие в мировой политике, как и прогресс как таковой не являются обязательными для всех народов, наций и государств. Стратегическая культура — удел более развитых наций, культур и цивилизаций.
Принимая во внимание это обстоятельство, история возникновения проектного подхода к развитию нашей общей цивилизации важна не только с теоретикопознавательной стороны. Проектный подход — это существенный, если не ключевой, фактор, обеспечивающий эффективность технологий стратегической культуры.
В отличие от традиционного общества, известного нам как первобытное или родоплеменное, возникающего из дикой природы практически самопроизвольно, сразу по достижении предками «человека разумного» достаточного умственного развития, переход к более высоким уровням цивилизованности требует от социума организованных и целенаправленных действий, то есть наличия плана.
Где расположена эта граница?
Отличие любого человеческого общества от мира животных основано не только на качественных преимуществах нашего биологического вида. Опыт показывает, что люди, живущие в формате дикого первобытного племени, вполне интегрированы в стандартный местный биоценоз на общих основаниях, ничем особенным в плане выживания не выделяются из числа окружающих эти племена животных и даже далеко не всегда находятся на вершине пищевой цепочки.
Принципиальные отличия возникают с момента возникновения у человеческих племён экономики, то есть ведения собственного хозяйства, хотя бы и примитивного. Очень похожие на людей приматы могут жить там же, есть практически такую же еду, но они её сами не выращивают. И потому всецело зависят от внешних условий.
Собственное хозяйство — это инструмент воздействия на эту самую внешнюю среду, причем инструмент коллективный. То есть человеческое сообщество (изначально дикое племя) получает социальный инструмент внутренней интеграции, имеющий иную природу, — он не биологический, то есть всецело основанный на природных инстинктах, а социальный. По той же причине экономика как таковая связана с этикой и социальной психологией и подчиняется общим в этих областях закономерностям.
Очевидно, что на этих, самых первых, изначальных стадиях развития человеческого общества уже есть культура, хотя пока в самом примитивном понимании, потому что все племена уже различаются между собой: по языку, обычаям, верованиям или способам ведения хозяйства (разделение на скотоводов и земледельцевсобирателей было уже тогда), но стратегической культуры ещё не было. Точнее, основные функции, в таковую входящие, например, общее целеполагание или обеспечение консолидации социума, существовали уже тогда, но в отдельный контур управления не входили.
Очень близкая, но сильно более поздняя по времени аналогия — штабные функции в армии. Необходимость планирования военных действий существует на всех армейских уровнях, но в отдельную штабную структуру оно выделяется только с момента, когда перестает помещаться в голове строевого командира. Поэтому отдельного «штаба» во взводе нет, а в полку и выше — есть, хотя боевые действия в армии планируются и координируются везде.
В человеческих сообществах момент обособления функций целеполагания, консолидации и внешнего влияния наступает при необходимости объединения в большую по размеру и сложности структуру, то есть при преодолении родоплеменного этапа развития. Создать из разнородных сообществ единый социальный организм можно только на основе «нематериальных ценностей», потому что известно только два базовых механизма, способных объединить разных людей и не являющихся в основе своей биологическими: это «общее дело» и «общий враг».
Поэтому самые первые объединения разных племен имели преимущественно «экономическую» основу: несколько земельных участков под единым управлением кратно более продуктивны, нежели те же участки, но по отдельности. Такова экономическая магия «разделения труда», до которой следовало сначала додуматься, а потом убедить в этом вождей совершенно различных племен, отличающихся между собой во всём, да ещё отягощенных неизбежными межплеменными конфликтами.
Это задача, непосильная для тогдашних идеологических работников, которых, кстати, тогда ещё не существовало в природе, а болееменее близкие им по функционалу шаманы к носителям хотя бы самой примитивной стратегической культуры отношения не имели — их задачи в основном сводились к роли «вызывателей дождя» и «заклинателей лягушек», ну и общения с духами предков. Но даже такое духовидение существенного значения для консолидации дикого племени не имело. Намного важнее было понимание любым дикарём, что вне племени он неизбежно погибнет. Кстати, именно поэтому в палеолите и даже позже практически не практиковалась смертная казнь — изгнание из племени намного страшнее.
Два контура власти: административный и идеологический
Далее, уже в состоявшихся объединениях племен, неизбежно встающих на путь развития и усложнения, задачи, входящие в базовый функционал будущей стратегической культуры, стали выходить за рамки физических возможностей администрации этих объединений, то есть вождей.
Уже довольно скоро начавшийся социальный прогресс привёл сразу к нескольким принципиальным изменениям. Прежде всего, эта изначально одноконтурная система управления обществом, позже развившаяся до политического уровня, то есть государства, вынужденно выделила второй контур власти. И с определённого момента наряду с известной вертикалью административного управления возникла идеологическая структура, профессионально занятая вопросами общего (национального) целеполагания и обеспечения консолидации общества, состоящего из разных родоплеменных образований, разделённых разными языками или наречиями, традициями, духами предков и всем остальным.
Системная и общественно важная функция неизбежно требует создания собственного исполнительного аппарата, и в этой сфере сформировалась исторически первая специальная служба, получившая название «Храм» и выполняющая по сей день функции по мониторингу и контролю умонастроений в самых широких слоях населения, выявления и нейтрализации антиобщественных элементов, гражданской и военной пропаганды и контрпропаганды, а также продвижения политических установок под реализацию государственных планов и намерений.
Причём уже первые структуры этого типа располагали механизмами подбора, обучения и распределения собственных кадров, а также развитыми системами закрытой передачи и хранения информации: самая примитивная письменность в те времена была доступна немногим и непонятна для всех остальных, то есть соответствовала всем основным признакам криптографии и шифропереписки.
Немаловажно, что условно первый, то есть административный, контур власти отличается от второго, идеологического, не только по функционалу, но и по внутреннему устройству. Любое административное управление издревле строится по общей схеме «вертикали власти», то есть в соответствии с принципами единоначалия, иерар хичности (подчинение младших старшим), соответствия полномочий и ответственности и так далее.
Идеологическая вертикаль организована принципиально иначе — это орденская структура. В любой идеологии есть что‑то вроде Высшего Авторитета: в религии это Бог, а в политике — Программа Партии. И любой член идеологической вертикали вправе обратиться к Высшему Авторитету напрямую по любому вопросу.
Это принципиальное отличие: в любой нормальной административной иерархии обращение к вышестоящему начальнику через голову непосредственного — грубое нарушение правил и служебной этики. Исключения есть, и часто прямо предусмотрены регламентами, но это не меняет существа дела: такие случаи суть признак дисбаланса и в норме излишни.
Красоты этим конструкциям придаёт тот факт, что на практике поддержание идеологии (и религии тоже) невозможно без обычной управленческой структуры: помимо высокодуховных практик и дискуссий по догматам и канонам существует проза жизни, то есть необходимость организации рабочего процесса, включая материальное обеспечение, порядок прохождения духовной (или партийной) службы, замещения должностей и тому подобное.
Поэтому в любом «втором» контуре власти параллельно с духовной иерархией всегда существует обычная вертикаль управления.
Такое сочетание разнородных систем управления необходимо и неизбежно, однако в полном соответствии с законами диалектики там заложена принципиально неустранимая проблема.
В силу самой сущности властной вертикали она изначально стремится к максимальной гегемонии: шаловливые ручки всегда тянутся поруководить всем, что не прибито гвоздями.
Но если этот процесс завершится в идеологической организации, что партийной, что духовной, она просто перестанет быть идеологической и станет придатком администрации или вообщё её структурным подразделением.
Произойдёт это потому, что высшее звено административной власти редко бывает одинаково хорошо компетентно в двух принципиально разных сферах деятельности. То есть когда идеология будет прямо подчинена власти, она редуцируется до пропаганды.
Проблема такой «контекстной замены», даже при сохранении прежних вывесок, в том, что идеология по статусу выше управления. Власть управляет всем и постоянно, однако есть вещи, выходящие за пределы даже царских полномочий. Помимо общего (национального) целеполагания это вопросы формирования и воспроизводства самой власти («никто не может назвать себя властью лишь по собственной воле» — принцип, зафиксированный сегодня на уровне Устава Организации Объединённых Наций), консолидации общества и внешнего влияния.
Из этого принципа вытекает известный с глубокой древности дуализм власти: первожрец и фараон, король и папа, патриарх и царь, генеральный секретарь партии и председатель Совета министров.
Но бывает и по‑другому. Существует формат власти, где оба контура находятся в одних руках. Пример — русские самодержцы начиная с Петра Первого. Выгода, с точки зрения теории управления в таком решении есть — первое лицо получает возможность контролировать обе структуры, и административную, и идеологическую. Это повышает управляемость и снимает проблемы взаимодействия между контурами, но есть и недостатки.
Людей, способных одинаково хорошо держать в руках столь разные контуры власти, за всю историю человечества наберется не очень много. Это уровень Александра Македонского или Чингисхана. Вот у того же Петра Первого получалось, а такой же самодержец Николай Второй не сдюжил…
По ходу социального прогресса второй контур власти отвечает уже не только за целеполагание на тактическом уровне, то есть по факту в рамках выживания в меняющихся внешних условиях, но и за развитие, включая расширение вовне сферы своего влияния. Этот этап предполагает уже стратегические задачи: формирование желаемого образа будущего, разработка проекта по воплощению задуманного в реальность, и далее, когда новый жизненный уклад сформирован, второй контур власти начинает отвечать за поддержание его стабильности.
Переход современного общества на более высокий уровень цивилизованности, предполагающий глобальную интеграцию не только экономики, но и социальных институтов, требует не только наличия соответствующих исходных условий, но и собственного полномасштабного проекта. А для реализации любого проекта необходим план.
Феодализм: предел стихийного социального развития
Когда в истории человечества произошел системный переход от стихийного развития к планомерному? Даты интересны скорее профессиональным историкам, и более важным представляется понимание момента, когда для такого перехода созрели необходимые условия. И в чём эти условия заключаются.
С одной стороны, в принципе, любая осмысленная человеческая деятельность связана с планированием, расчётом ресурсов и времени. Даже простой поход в магазин за продуктами к ужину уже предполагает проектный подход к решению данной частной задачи. Полагаться на стихийные озарения не стоит, ибо это влечёт либо перерасход средств, либо ущерб качеству ужина. Ранний палеолит в этом смысле мало чем отличается, потому что и охоту, и собирание кореньев, и все остальные важные дела нормальные дикари планировали примерно так же, как и современные цивилизованные люди.
Социальный прогресс в этой части имеет некоторые отличия от бытовой или хозяйственной деятельности и даже ведения войны. Первое принципиальное отличие — в масштабе. Развитие социума затрагивает всех его членов, а реализуется волей и силами огромных по численности социальных групп, среди которых ключевое и центральное место занимает правящий класс во всём его разнообразии. Второе такое отличие — в методах организации. Планирование как форма управления накрепко привязано к власти или, в более общем виде, к субъектности.
Составлять и реализовывать план можно только при наличии единого разума, воли, целеполагания и наличия подконтрольных ресурсов. Полным комплектом таких качеств обладает, например, физическое лицо — взрослый дееспособный человек. Но не только. Коллективный субъект, например, армия, также обладает всем перечисленным, и мы можем наблюдать у военных фигуру командира со штабом при нём, круглосуточно занятых именно этой деятельностью. Гражданские структуры, что государственные, что коммерческие, устроены примерно по такому же принципу.
С человеческим обществом сложнее. Да, в нём есть так называемые властные структуры и правящий класс, но до сих пор на нашей планете не существует политического субъекта, объединяющего всё человечество. А в известной истории, особенно античной и средневековой, человечество было расколото на немыслимое количество территориальных образований, каждое из которых было гордым и самовластным, а их объединения были достаточно рыхлыми и часто временными или ситуативными, потому что главным мотивом объединения был частный интерес, он же выгода. Организованной группой и торговать, и разбойничать намного сподручнее, это понимали ещё на самой заре цивилизации.
Ну и кто тогда смог бы задумать и реализовать план построения «нового прекрасного общества», даже не важно, какого именно? Правильно, никто. Не было тогда такого (гео) политического субъекта. Да и сейчас нет, если брать масштаб всей планеты.
С другой стороны, наличие социального прогресса есть исторический факт. Какими могут быть его движущие силы, если необходимого по науке субъекта планирования на нашу планету не завезли до сих пор?
Вопервых, не надо недооценивать потенциал сообществ, основанных на базовых мотивациях, иначе называемых традиционными. Это самая первая в человеческой истории форма социального объединения людей, известная в классической психологии как «первичная группа», она же «семья», включая её расширенные варианты: род, племя, тейп и так далее. Существуют и сравнимые по степени устойчивости сообщества, основанные не на кровнородственных связях, а на общем интересе, — кланы.
Кроме того, нельзя забывать и вполне эффективные объединения на основе той же выгоды, что коммерческой, что военной, то есть «акционерные общества» всех возможных видов, включая военные, политические, коммерческие и разбойничьи.
В сумме образуется системный потенциал, достаточный для социального прогресса на весьма продолжительный по историческим меркам период времени. Наивысшая возможная на таких основаниях ступень развития социума — это феодальное, оно же сословное государство. Базовые отношения внутри сословного общества — договорные, как в индивидуальном формате, так и коллективные. Они пронизывают феодализм насквозь, сверху донизу.
Даже осенённые благородным ореолом аристократизма отношения вассала и сюзерена — это они, родимые. Доблестный рыцарь служит владетельному князю и приносит ему клятву верности, но суть та же самая: за службу сюзерен вассалу платит. Формы платежа могут быть любые: титул, временный надел, поместье, передаваемое по наследству, феод, лен, майорат, денежное вознаграждение или доля в будущей добыче.
Феодальные территориальные единицы, начиная с баронств и заканчивая королевствами, плюс вольные города — это сложнейшая система договоров и взаимных обязательств между сословиями и устойчивыми группами, способная существовать столетиями. Но за стабильность надо платить, и эта плата высока: отсутствие развития и крайняя неэффективность хозяйства, прямо связанная с основной мотивацией к труду у низших сословий, — это прямое принуждение, слегка задрапированное религией. Конкретная конфессия не важна, они все как под копирку проповедуют смирение и покорность хозяевам, с последующим воздаянием в загробном мире.
Поэтому феодальное общество даже не бедное — оно нищее. Совокупного национального дохода с трудом хватает на содержание одного королевского дворца и нескольких десятков замков попроще, и это на приличную европейскую страну. Даже главная опора власти, армия, не впечатляет. Какова численность военной аристократии вместе с остальными вояками на службе королю — несколько десятков тысяч на страну? Можно сравнить с новой капиталистической эпохой. Та же по территории Европа при переходе к капитализму смогла выставить на поле боя Первой мировой войны несколько миллионных армий, вооружённых невообразимым для средневековья оружием, от магазинных винтовок у каждого пехотинца до линкоров, танков и аэропланов. Такова мощь индустриального производства и капиталистических социальных отношений. Откуда же это всё взялось?
Древние империи: несистемное проявление проектного подхода
Неторопливый феодальный прогресс за несколько столетий хорошо отшлифовал сословное устройство общества, но намертво заблокировать назревающие революционные перемены всё же не смог. Сам по себе процесс перехода от Средневековья в Новое время очень интересен и многосложен, но одним из его маркеров стало появление системного проектного подхода, и прямой результат его применения на практике — появление империй.
Базовое сословное мироустройство в принципе не включает в себя имперский формат, потому что договорные отношения, основанные на частном или групповом интересе, имеют жёсткий предел масштабирования вверх. Но тем не менее империи известны очень давно, со времён античности. Противоречие в теории? Не совсем.
Проектный подход требует субъектности, подкреплённой всеми необходимыми ресурсами. И то и другое во всех возможных сочетаниях может существовать и в глубокой древности, исключая эпоху традиционного, то есть первобытного, общества со своим традиционным экономическим укладом в виде натурального хозяйства.
Политические проекты той эпохи, даже самые успешные, не несли в тогдашнее мироустройство какой‑либо принципиальной новизны, но уже имели в своей основе более сложные социальные механизмы.
Если античный или средневековый уклад по своей сути представлял собой что‑то вроде акционерного общества, то есть объединение владетельных персон, тем или иным способом избравших или назначивших себе главного управленца для своего объединённого хозяйства, то любая «Империя» уже на старте требовала как минимум предварительной проработки соответствующего проекта и обязательной мобилизации ресурсов под этот проект. И наличие такой схемы в реальности подтверждается исторической практикой.
Понятно, что строительство Империи, то есть великий военный поход, требует соответствующих ресурсов. Чтобы они появились в необходимом для завоевательного похода количестве, нужно договориться с теми, у кого они есть, то есть с местными землевладельцами, они же тогдашняя военная аристократия. Для этого нужен план будущего «великого военного похода», в том числе расчёт расходов и будущих приобретений, способных эти расходы покрыть с хорошей прибылью, ибо иначе смысла в нём нет.
Но это не всё. Чтобы завоевать «половину мира», а не разбить в пух и прах соседнего барона, одного военного превосходства мало. Да и не хватит ресурсов, чтобы победить совокупную военную мощь всех соседей, подлежащих плановому завоеванию.
Но успех всё же возможен, если военному противнику будет предложено нечто более интересное, чем битва в чистом поле. Например, выгоды от объединения в будущую Империю.
Таким образом, кроме расчёта мобилизационных ресурсов и плана предстоящих военных действий необходим концепт будущей Империи, демонстрирующий преимущества экономической и политической интеграции перед автохтонным существованием, подкреплённый военным превосходством, которое тоже требует предварительной подготовки.
Вот из этого исторически выросло понятие стратегической культуры, тогда ещё в своём первоначальном военном значении. Смысл здесь в том, что крупный геополитический проект нельзя реализовать только за счёт ресурсного превосходства.
Если для завоевания всех (или большинства) соседей своего ресурса не хватает, то есть на поле боя одному против всех выходить резона нет, значит, необходимо применять социальные и политические технологии, на тот период достаточно примитивные, но вполне рабочие. Доказательством тому являются известные в истории античные и средневековые империи.
Внешнее влияние на окружающих соседей в целях их последующей интеграции в свою зону ответственности имеет целью создать привлекательный образ ну если не Нового мира, то хотя бы нового большого государства, где будет лучше, чем в нынешних. Ну и, конечно, необходимы гарантии (договорённости) в отношении правящих классов сопредельных территорий.
В чём могло тогда заключаться смысловое обоснование привлекательности предложения войти в будущую Империю? С экономической точки зрения такое вполне возможно: чем больше объём ресурсов под единым управлением, тем выше возможная степень разделения труда и тем выше его производительность (если Адам Смит, тогда ещё не родившийся, нас не обманул). Крайне желательно наличие силового или экономического преимущества перед соседями (у Александра Македонского была фаланга).
Также необходимы не менее важные политические составляющие: оргкомитет будущей Империи должен предъявить на внешнем контуре достаточные гарантии, что он способен эти теоретические преимущества реализовать, а также обеспечить выполнение договорённостей с руководителями соседних стран или, как вариант, с оппозицией. Всё это вместе обычно называется «репутация». И она работает.
История знает много примеров империй того периода, но в нём нет ни одной глобальной. Это феномен уже следующей эпохи.
Стратегическая культура новой истории
Новая история, по классической версии, начинается с перехода от феодального уклада к капиталистическому. С точки зрения базовой социальной структуры принципиальной разницы нет. И тот и другой уклад построен на эксплуатации одних людей другими, но вот в методах принуждения к труду есть принципиальная разница.
Феодализм предполагает в качестве нормы прямое принуждение к труду. Для устойчивости такой конструкции требуются максимально тёмные и необразованные сословия, обязанные по закону работать на своих хозяев, что вместе с социальным угнетением гарантирует очень невысокую производительность труда в целом по экономике.
Социальное устройство капиталистического общества другое. Насилие и принуждение никуда не исчезают, но из основного механизма принуждения к труду они становятся стабилизирующими. Уничтожение сословий, провозглашённые свобода и равенство, а также открытые возможности социальной динамики принципиально меняют мотивацию к труду у бывших крепостных, но эксплуатация никуда не исчезает, а просто превращается из сословной в классовую, причём, по странной случайности, в новом классе буржуазии весьма много бывших аристократов и торговцев, а из власти они так никуда и не ушли.
С точки зрения социальной психологии переход от феодализма к «свободному рынку» означает замену принудительной мотивации к труду на обман и манипуляции. Людей могут объединить, то есть высоко мотивировать на совместные действия, — помимо соображений общей выгоды — только две вещи: общий враг и общее дело. Если создать в умах трудящихся массовую иллюзию — «образ общего дела» (или общего врага, или и того и другого одновременно), то экономический эффект будет грандиозным.
С правовой точки зрения и насилие, и обман квалифицируются как «пороки воли», но это совершенно не мешало их тотальному применению в средневековом прошлом и по факту не мешает до сих пор. Но фантастический рост производительности труда в ходе буржуазного переустройства общества и промышленных революций породил и новую стратегическую культуру. Технические достижения капитализма создали новые инструменты внешнего влияния, позволяющие создавать империи нового типа.
Британская колониальная империя как геополитический проект
Нельзя сказать, что идея колонизации более отсталых стран и народов появилась лишь в Новое время, хотя научнотехнический прогресс, прежде всего в вооружениях и мореплавании, дал грандиозный толчок в этом направлении. Но в принципе, грабить и порабощать более слабых умели ещё в античности, равно как и подкупать местных вождей, чтобы они поставляли в рабство своих же соплеменников. Но Британская империя представляет собой качественно иной уровень развития цивилизации и, в том числе, демонстрирует эффективность проектного подхода в геополитике.
Нельзя сказать, что Великобритания была единственной колониальной державой или хотя бы первой в очереди, но зато эта империя, где никогда не заходило Солнце, довольно долго была единственным геополитическим субъектом того времени на фоне множества региональных игроков классом пониже, а также дала образец для подражания другим.
В отличие от прошлых веков, прославленных любительскими грабежами и дилетантским морским разбоем, Британия, находясь на старте геополитической гонки в эпоху Великих географических открытий, подошла к строительству своей будущей колониальной империи вполне профессионально. Если поставлена цель нового, ранее не виданного масштаба, то для её достижения логично применить технологии соответствующего уровня, а если их нет, то создать их самим. И такие технологии были созданы.
Существовавшая стратегическая культура, точнее, её слабенькая тень из прошлых веков, вполне эффективно обеспечивала внешнее влияние на соседей, даже весьма отдалённых, но перед тогдашней Британией была поставлена задача ни много, ни мало взять под внешнее управление целый субконтинент — гигантский полуостров Индостан.
Очевидно, что военного решения эта задача не имела. Взять силой гигантскую территорию с парой сотен миллионов человек населения — нужна полноценная оккупационная армия численностью от 10 до 50 миллионов солдат. А еще следует учесть транспортное плечо протяжённостью в два океана, да ещё на парусниках… Нереально и даже сказочно.
Но эта задача была решена.
Что представлял собой геополитический проект Британской колониальной империи с организационной точки зрения?
Если не уходить в богатейшую тему исторических корней и ограничиться временными рамками существования Британской империи, то одним из ключевых участников этого проекта в порядке старшинства, бесспорно, была ОстИндская компания. Та самая, которая ранее была Голландской, и только потом Британской, сменив локацию своей штабквартиры.
Британская ОстИндская компания была носителем и оператором проекта будущей колониальной империи. Там разрабатывались и обкатывались на практике технологии проникновения в целевые социальные группы, методики внешнего контроля и управления, а также общее администрирование.
Именно её офицеры тащили на себе всю тяжесть «бремени белого человека» на чужих землях, во враждебном окружении, работали с туземными царьками, налаживали связи и систему внешнего управления, контролировали ввоз в колониальные земли войск, оружия и средств психологического контроля (тогда ещё растительного происхождения), а также вывоз оттуда разнообразных колониальных товаров в метрополию.
Второй по важности участник проекта Британской империи — Банк Англии. В задачи этой новаторской на тот момент структуры входило финансовое обеспечение проекта, а также денежное обращение, бюджет и вся иная деятельность, связанная с этой сферой.
Ещё один участник — Британский королевский двор, то есть военная, поместная и духовная аристократия, поскольку по местным традициям король был не только светским правителем, но и главой Англиканской церкви. Задачи для власти были (и есть) вполне традиционные, то есть обеспечение порядка и управления на землях метрополии, а также не менее важная функция кадрового и организационного резерва для нужд проекта и его оператора — ОстИндской компании.
К настоящему времени, когда колониальная система формально распалась, эти функции сильно изменились, но в целом сохранились и даже расширились, потому что прогресс в науке и технике подарил нам новые отрасли, имеющие глобальное значение, которые тоже надо контролировать.
Необходимый элемент геополитического проекта нового типа
Под задачу построения мировой колониальной системы пришлось создать новую искусственную социальную группу, ранее не существовавшую, но зато способную обеспечить внешний контроль метрополии над своей будущей периферией. Это компрадоры.
Если вооружённое вторжение невозможно или невыгодно, то взять под контроль другую страну можно, если расколоть её правящий класс и привлечь определённую его часть к себе на службу. Для этого нужно выполнение нескольких важных условий, среди которых ключевое — это наличие так называемого «цивилизационного превосходства».
Правящий класс будущей колониальной периферии должен поверить, что пришельцы издалека — выше. Культурно, технологически, в быту, на войне. Так, чтобы местный раджа, расшитый золотом и алмазами, чувствовал себя натуральным дикарём перед лощёным колониальным офицером во всём блеске военной формы и европейской амуниции. Тогда появится техническая возможность выявить внутри местного правящего класса «слабое звено» (фигурам первой линии тамошней политики и так хорошо), которое пойдёт на сотрудничество. Потому что служить более высокой цивилизации и нести культуру тёмным народам это не предательство, а благородная миссия.
А если это поддержано невероятно прекрасными артефактами иной высочайшей культуры (бусами, зеркальцами, погремушками, огнестрельным оружием и т. д.), а также весьма разнообразной помощью в местной внутриполитической борьбе, то такое сотрудничество с пришлой цивилизацией для отдельных представителей местного истеблишмента становится весьма привлекательным. Можно даже в конце карьеры уехать жить с чадами и домочадцами на Благословенный Остров.
Со временем отдельные агенты внешнего влияния структурируются в обособленную социальную группу компрадоров внутри местного правящего класса, противостоящую условным «патриотам». В условиях собственной феодальной раздробленности и при многосторонней внешней поддержке, в том числе военной, компрадоры получают реальный шанс вытеснить остальных с ключевых политических и административных позиций и обеспечить управление своей страной во внешних интересах.
В Индии получилось.
Почему социальная группа компрадоров является искусственно созданной?
Потому что эта группа имеет чисто служебное назначение. О чём никогда не сообщают местной туземной элите при вербовке в компрадоры — это их статус «расходника». Часть местного правящего класса, согласившаяся выполнять функции компрадоров, теряет связь со своей страной, потому что по факту совершает предательство, всеми силами обеспечивая реализацию внешних интересов за счёт своей бывшей родины.
В принципе, вроде бы разумная сделка, ведь плата высока. Проблема в том, что для самозваных хозяев из метрополии компрадоры никогда не становятся своими. Ни по крови, ни по духу, ни по статусу. Использовать жадных туземных царьков в собственных интересах можно и нужно (даже необходимо), но в самом деле принимать в свой круг…
По исчерпании своих функций компрадоры подлежат утилизации, а не вознаграждению за труды. «Оказанная услуга — не услуга» и «Рим предателям не платит». Лондон, кстати, тоже. По общему итогу, естественно.
В дальнейшем Британская империя значительно расширила область применения компрадоров, и эта франшиза используется по сей день, меняя внешние формы, но сохраняя суть. Именно этот класс обеспечивает внешний контроль метрополии над (нео)колониальной периферией, гарантируя вывоз по бросовым ценам ресурсов в обмен на высокотехнологичную роскошь и статус «допущенных к цивилизации».
Почему колониализм ограничен по времени существования?
Это связано с искусственным генезисом ключевого элемента колониализма — социальной группы компрадоров. Если военная интервенция невозможна, то компрадоры остаются единственным инструментом внешнего управления и контроля над колониальной периферией.
В отличие от нормальной административной вертикали, внешнее управление колониальной периферией построено на иных принципах. Там нет нормальной властной иерар хии, и нужное поведение агентов внешнего влияния обеспечивается не системой служебных отношений, а через манипуляции мотивами, в основном, естественно, корыстными. А это принципиально более слабый механизм, не сравнимый с нормальной административной вертикалью.
Манипуляции — это форма обмана, а значит, существуют базовые ограничения эффективности. На старте компрадорского проекта сила внушения велика, «цивилизационное превосходство» работает в полную мощь, и местные неофиты, полные священной радости от приобщения к Великой культуре метрополии, обеспечивают тысячи процентов прибыли.
Но уже во второмтретьем поколении до самых тупых компрадоров начинает доходить, что в построенной колониальной системе они — ключевое звено. А значит, первоначально дарованных им условных «двух процентов Миши Касьянова*» уже мало. К тому же сливки с периферии уже сняты, самое сладкое и легкодоступное уже вывезено, население стало беднее и злее…
В общем, рентабельность колониального механизма падает. Компрадорам надо платить больше, вывозить получается меньше, и через какое‑то время содержание колоний становится убыточным.
Любой эффективный бизнес в конце всегда предполагает эвакуацию
Как происходит выход из колониальной системы, когда она пересекает грань нулевой рентабельности? Она превращается в неоколониальную. Принцип простой и классический для капитализма: приватизация прибылей и национализация убытков. Для Британской Индии этот рубеж наступил в начале ХХ века.
Но к тому моменту в самой метрополии сформировалась крайне влиятельная прослойка высшей знати, построившей свою карьеру на грабеже колоний. Многие известнейшие фамилии поколениями служили Британской империи, вывезя богатств за полтора века владычества в общей сложности на фантастическую сумму в 45 триллионов долларов (по расчётам индийских экономистов в современных деньгах).
Но параллельно с ними стала вырастать другая, «молодая» британская элита, тоже служившая в колониях и в большей мере тянувшая наиболее тяжёлую часть работы. И по этой причине намного лучше представлявшая себе реальное положение дел в Индии. Полтора века британского внешнего управления закономерно привели к грани гражданского противостояния.
Да, восстание сипаев было подавлено, как и сотни других вооружённых выступлений, но гарантий вечных побед не существует. А прежних колониальных доходов больше нет и не предвидится. Надо что‑то делать, иначе индийцы сделают всё сами. Но влиятельные люди против…
Какой выход нашла молодая часть британской колониальной элиты? Был использован древний, но не теряющий эффективности приём: не можешь предотвратить — возглавь. И был нанят Махатма Ганди.
Индийское народноосвободительное движение с учётом местных традиций и под руководством местных авторитетных людей было аккуратно переформатировано в «ненасильственное сопротивление» (кровь белых цивилизованных людей ни в коем случае не должна быть пролита местными туземцами).
И довольно скоро, по историческим меркам, британское владычество в Индии кончилось, и старые заплесневелые львы британской колониальной короны, несмотря на их яростное сопротивление, были мягко отодвинуты в сторону. А британское влияние в Индии осталось.
Да, теперь суверенная Индия решает свои внутренние и внешние проблемы за свой счёт. Но это не мешает иностранным компаниям вывозить прибыль в метрополию. Да, поменьше, чем в позапрошлом веке на чайных клиперах, но зато накладные расходы сейчас в основном на местных.
А чтобы проблемы у местных не заканчивались, из состава прежде единой страны был вырван целый кусок, который сейчас называется Пакистан («страна чистых»). Индия всегда была многонациональной и многоконфессиональной страной, как и новообразованный Пакистан, но это не помешало вбить клин в когда‑то единый народ и добиться многолетнего военного противостояния между частями бывшего единого государства.
Хороший геополитический проект живёт долго и даже при значительном изменении внешних условий способен к ним адаптироваться. Франшиза британского колониального проекта разошлась по миру во множестве копий, и все амбициозные государства, желающие обрести собственные колонии, вовсю использовали британский опыт и технологии их стратегической культуры, разве что с некоторыми национальными особенностями.
Но текущий этап развития этой системы близок к завершению. Колониальная франшиза, даже в современной неоколониальной форме, себя исчерпала. Колонии более не способны приносить достаточную прибыль, а метрополии в принципе не способны поддерживать привычный уровень жизни, что ставит под угрозу само их «цивилизационное превосходство». И вот неоколониальная мягкая сила потихоньку сходит со сцены, вслед за уже отжившими своё колониальными методами. Тому есть свежие примеры.
Судьба компрадоров: Кабульский клуб скайдайвинга
Когда в Афганистане подошло к концу время прямой американской оккупации, «воины света и демократии», выполнив свои задачи на местности, приступили к плановой эвакуации. Военный и гражданский персонал, прихватив с собой местного президента Хамида Карзая, в организованном порядке погрузился в армейские транспортные самолёты и направился домой, чтобы готовиться там к новым подвигам во имя Свободы.
А вот сотрудники американских административных структур из числа местных аборигенов были вынуждены цепляться за шасси могучих C5 Galaxy и лететь в «свободный мир» как бы вместе с бывшими хозяевами, но снаружи самолёта.
К сожалению, бывшим моджахедам и бывшим американским хиви не удалось удержаться голыми руками за гладкую обшивку транспортника и пришлось вынужденно перейти в режим свободного полёта. Эта эпическая картина, запечатлённая в нескольких видеороликах, получила наименование «Кабульский клуб скайдайвинга». Самое интересное, что с точки зрения этики, эстетики и права к американцам, не пустившим своих бывших сотрудников в свой самолёт, никаких претензий нет. И быть не может.
Бывшие афганцы добровольно нанимались на службу в иностранную армию (понятно, не напрямую в штат Пентагона, Госдепа или ЦРУ, а в специально созданные «местные» структуры) и получали там огромные по тамошним меркам деньги.
А по завершении контракта афганским хиви были выплачены все причитающиеся бонусы, на чём плодотворная совместная работа была закончена. Работодатели улетели на свою родину, а бывшие местные работники, что вполне логично, были оставлены на месте. Ведь никто и никогда не гарантировал афганской бросовой агентуре эвакуацию в безопасный «цивилизованный мир», ну разве что бывшему их президенту, уже упомянутому выше Карзаю, со своей шайкой.
И если афганцы в своей массе искренне ненавидели американцев вместе с их туземными прихлебателями, так это никем и не скрывалось (просто невозможно). Никто ведь не мешал афганским компрадорам и их обслуге заранее озаботиться своей будущей судьбой, тем более американские деньги у них были. Так что претензии, буде таковые возникнут, то только в зеркале.
Да, конечно, неоколонизаторы, как всегда, всеми силами создавали у своей же бросовой агентуры иллюзию собственной важности, незаменимости и исконной принадлежности к Высокой цивилизации. Но никто никого не лишал разума и возможности реально оценить своё положение. Да и карму предателя никто не отменял.
Потому Кабульский клуб скайдайвинга вполне закономерен, логичен и даже справедлив. И всегда готов открыть свои филиалы в столицах других государств, где в товарных количествах пребывают пока ещё счастливые компрадоры со своей челядью.
Мягкая сила современности
Можно ли утверждать, что сейчас в мире действительно существует геополитика как таковая? Формально — да. В текущем моменте вполне реально присутствуют политические субъекты, располагающие влиянием и ресурсами планетарного масштаба.
Но если рассматривать геополитику как «конкуренцию миропроектов», то можно констатировать, что после уничтожения Советского Союза в мире остался один такой проект, хотя и представленный в виде значительного числа франшиз, до сих пор косплеящих модель Британской колониальной империи, слегка модернизированной до уровня современного американского неоколониализма, иногда вполне справедливо называемого империализмом.
Многочисленные варианты организации периферии, обслуживающей глобальную метрополию, от прямого внешнего управления, известного в ХХ веке как «банановая республика», до всевозможных европейских и латиноамериканских липовых демократий, на полноценный миропроект не тянут в силу своего строго служебного характера и назначения.
Проблема победившего миропроекта, известного как «свобода и демократия», «рыночная экономика», а также «естественный путь развития человечества», в том, что он в принципе не способен создать на своей основе глобальный политический субъект, объединяющий всё человечество или его основную часть. Тому есть фундаментальная причина: социальная организация, основанная на приоритете частного интереса над общим, имеет неустранимый предел масштабирования вверх.
Если в ходе текущего управления выбирать частный интерес, это всегда ведёт к ущербу общим интересам. И верхняя страта общества, построенного на таких принципах, неизбежно рассыплется на отдельные группы, спаянные внутри себя более могущественной мотивацией, нежели ситуативная выгода. К числу таких мотиваций, способных обеспечить внутреннюю сплочённость и управляемость группы до уровня полноценного политического субъекта, относятся древние и весьма архаичные родоплеменные отношения и несколько более модерновые клановые.
Но у них тоже есть свой встроенный ограничитель: кровные и клановые связи сильны, но охватывают лишь относительно малое число людей. По известному опыту всего человечества ядро таких групп не превышает примерно сотни сподвижников, что ограничивает масштаб технически возможной пирамиды управления.
Историческая заслуга (условной) Британской империи в том, что тогда смогли найти социальный инструмент, класс компрадоров, способный расширить зону влияния и эффективность управления в интересах относительно небольшой социальной группы (метрополии, точнее, её правящего класса, ещё точнее — конечных бенефициаров проекта) до невиданных доселе масштабов — приблизительно четверти площади суши и более двадцати процентов населения планеты.
Выше этого предела такая система расти не может, и любое влияние вне своего периметра становится всё более рыхлым: чем шире, тем слабее. Исторический пример ХХ века: специальная операция по сносу четырёх условно европейских империй, Австро-Венгерской, Германской, Российской и Османской, известная как Великая (или Первая мировая) война.
Великобритании с подельниками бесспорно удалось провернуть это масштабное военное преступление, но его результатами воспользоваться в полной мере не удалось: прямо сразу, ещё в ходе войны, возникла Советская Россия, а к середине века роль глобального гегемона вообще переползла к Соединённым Штатам, превратив Великобританию в их сателлита, сохраняющего влияние в основном за счёт наличия богатейшего опыта и компетенций в использовании социальных технологий геополитического масштаба, отработанных ещё на Индии.
В итоге любой геополитический проект, свёрстанный на такой основе, не имеет шансов взять под своё полное влияние всё человечество, что приводит нас к картине всемирноисторического «Колеса сансары»: в начале влияние проекта растёт, затем достигает предела, далее метрополия раскалывается внутри себя на организованные правящие группировки, начинается внутренняя конкуренция, и в финале проект рушится и перестаёт быть глобальным, распадаясь на куски. Это всё до боли напоминает античный миф о Сизифе и его камне. Далеко видели древние, прямо до наших дней…
А для исключения любой альтернативы описываемые циклы всеми способами представляются в публичном пространстве как неумолимая реальность, вызванная неподвластными человеку «слепыми стихийными естественными силами».
Смысл здесь простой: любой ценой сохранить существующий привилегированный статус конечных бенефициаров господствующего миропроекта, позволяющий им до сих пор контролировать и перераспределять производимые человечеством блага преимущественно в свою пользу.
Неустранимый порок данной картины мира — в системной подмене: причины кризисов не связаны с космическими катаклизмами или чем‑то подобным, а лежат исключительно в социальной плоскости. А внутри социума при любом его масштабе определяющей силой является человеческая воля (естественно, не индивидуальная, а коллективная). А она людям как раз вполне подвластна.
С научной точки зрения в социальных системах не может быть единственно возможной иерархии внутренних приоритетов: если живой человеческий интерес (мотив) не единственный, то жестокая математика утверждает, что расставить их можно по‑разному
В предельно простом случае можно взять всего два «интереса»: общий и частный. Если мы видим временное торжество системы, построенной на приоритете частного, значит, неизбежно должен существовать вариант мироустройства, где приоритетом будут общие интересы.
И с той же научной точки зрения такой вариант имеет принципиальное преимущество. Если главный приоритет за частным интересом, то он может быть генерализован вплоть до полного подавления общего. В обратном варианте такое невозможно: уничтожение частного интереса общим приведёт к исчезновению его самого, потому что общее целиком состоит из частного и более не из чего.
В том числе потому, что любой коллективный субъект состоит из физических лиц (или менее крупных коллективных субъектов) и обязательно сохраняет субъектность каждого, в него входящего. Нарушение этого правила — чёткий признак так называемой «тоталитарной секты», потому что люди объединяются в прочные союзы только по собственной воле. Например, простейший вариант, семья: человек заключает брак и тем самым ставит интересы своей семьи и будущего потомства выше своих личных, но личностью быть не перестаёт и воли своей не теряет.
А если человек, вступающий в брак, не хочет ставить интересы семьи выше своих, что тогда? Получится «брачный контракт», то есть обычное сожительство, юридически представляющее из себя взаимные обязательства участников, то есть договор. Иначе говоря, не субъект (в социальном плане).
Возвращаясь на геополитический уровень, необходимо отметить, что ХХ век, в отличие от текущего момента, представлял собой полноценную геополитическую конкуренцию. Потому что существовал Советский Союз, а после Второй мировой войны — вполне полноценная Мировая система социализма, включающая в себя глобальную экономическую структуру, Совет Экономической Взаимопомощи и собственный военный блок — Организацию Варшавского договора.
По численности населения, мировому влиянию и военной силе эта система вполне противостояла «свободному миру» и даже имела все основания претендовать на победу в геополитической борьбе, то есть создать то, что в 20–30‑х годах ХХ века имело неофициальное название Земшарная Республика Советов.
Главным системообразующим фактором могущества социалистического мира была не его военная или экономическая мощь, а то, что в используемых здесь терминах называется стратегической культурой или «мягкой силой».
В отличие от обычного вооружённого конфликта победа в геополитической конкуренции невозможна только за счёт военной или экономической мощи. Пример: 1945 год, создание Организации Объединённых Наций, где СССР получил статус, равный другим державам победителям во Второй мировой войне. На тот момент одни Соединённые Штаты обеспечивали приблизительно 55 процентов мирового промышленного производства. То есть в одиночку превосходили весь остальной мир, вместе взятый, а в Мировом океане имели такое же тотальное военное превосходство.
Но Советский Союз ещё в 1945 году добился равного статуса со своими «союзниками», то есть геополитическими конкурентами, именно за счёт своего идеологического и социального превосходства: предлагаемый и продвигаемый СССР мировой проект был более привлекательным, чем Западный, и к тому же находился на подъёме, то есть в стадии роста и усиления, а проект Запада уже начал неотвратимое скольжение вниз.
Советский Союз удалось остановить, а позднее и разрушить. Причин тому много, но можно выделить одну из системных. В СССР была создана так называемая мобилизационная система государственной власти. Это решение было вынужденным и даже единственно возможным, но тотальная мобилизация имеет свою цену: эффективность прямого директивного управления достигается за счёт упрощения структур обратной связи.
То есть власть становится уязвимой для атаки высшего её звена. В норме, при нормальной структуре правящего класса, даже прямое устранение первых лиц государства не приведёт к коллапсу системы. «Обратная связь» обеспечит изоляцию и уничтожение заговорщиков, а также сможет сформировать новое высшее руководство, способное пресечь попытки навязать другой курс.
Глобальная альтернатива
Единственным возможным путём восстановления геополитической конкуренции и, что то же самое, выхода из беличьего колеса «демократического свободного рынка» является возврат в текущую мировую повестку проекта, предполагающего создание глобального государства, построенного на приоритете общих интересов всего человечества. Любой другой путь приведёт к очередной остановке социального, а потом и технического прогресса и возврату в сословный строй.
Сегодня контроль над глобализованной экономикой по факту осуществляется в форме картельного сговора. Это сложная непубличная система взаимных договорённостей между влиятельными группами разных уровней, но она не субъектна.
Кроме того, «тайный» характер глобального контроля — это признак не силы, а слабости. Такая деятельность всегда противозаконна и квалифицируется современным уголовным правом как «конфликт интересов», «коррупция» или «государственная измена».
Первый шаг — это отказ от тайных договорённостей, то есть переход от сговора к системе соглашений. Далее — формирование глобального субъекта управления, то есть повышение уровня его внутренней интеграции (классический путь от картеля к синдикату и далее — к тресту).
Все составные элементы такой системы уже существуют и опробованы на практике, необходим лишь соответствующий проект, пригодный для выполнения задачи такого масштаба. В его основе должна быть современная общественнополитическая доктрина, отвечающая самым высоким научным стандартам, то есть непротиворечивая, убедительная и способная сформировать образ будущего, привлекательный для всех основных социальных групп любой страны. Научная часть доктрины должна включать в себя адекватные математические модели сложных социальных и экономических процессов — это не только качественно более высокая убедительность, но и мировой приоритет в этой области.
Такой проект в пределе может быть только общемировым — на региональном или национальном уровне невозможно противостоять современным геополитическим силам, выражающим интересы конечных бенефициаров текущего мироустройства, то есть весьма закрытых и малочисленных. Отсюда, в частности, следует, что для нейтрализации непрямого, но очень эффективного влияния таких достаточно узких групп не требуется мировая война — достаточно формата стандартной полицейской операции.
При этом социальные силы, жизненно заинтересованные сохранить глобальный характер экономической системы и располагающие всеми необходимыми ресурсами, также существуют — это современный класс высших управленцев и технократии, которым не будет равноценного места в будущем мире, разделённом на «валютные зоны». Например, высший генералитет армии США и блока НАТО в мире будущих «макрорегионов» просто будет не нужен никому — и уйдет с небытие по той же технологии, что была реализована при раздроблении СССР на такие же «регионы».
Стратегическая культура, прежде всего в формате «мягкой силы», — главный инструмент возвращения всего человечества обратно на путь прогресса.
*лицо, признанное иностранным агентом
Источник: журнал "Изборский клуб", 2024, №6 (124)
