Законные и не очень способы передачи и получения информации
Нахождение в СИЗО – это естественная изоляция обвиняемого от внешнего мира, и придумана она для того, чтобы обвиняемый не мог угрожать свидетелям или потерпевшим, использовать связи, чтобы повлиять на ход расследования, общаться со своими подельниками – и так далее. Но полностью изолировать человека от связи с внешним миром нельзя, да и не нужно. Поэтому существуют способы, с помощью которых заключенный может передавать информацию вовне, и получать ее оттуда.
Основной и самый законный способ связи – это письма. К 2018 году вовсю действовала достаточно удобная система «ФСИН-письмо». Чтобы не отправлять письмо через Почту России, которое неизвестно когда дойдет, можно отправить за 55 рублей электронное письмо через Интернет. Доставка таких писем осуществляется в течение от одного до трех дней. Если оплачен ответ на письмо, то заключенному предоставляется пустой бланк формата А4. Вы пишете на нем письмо, передаете администрации, затем его сканируют и отправляют адресату. Все это делается довольно быстро, хотя конкретная скорость зависит от сотрудников СИЗО – цензоров. Они принимают и отправляют эти письма, а также следят, чтобы в них не содержалась информация, которая будет препятствовать установлению истины по уголовному делу. Например, если написать о том, что говорил на допросе, что известно следствию и подобное, – такое письмо обязательно передадут следствию. Подобное положение установлено соответствующим федеральным законом. Запомните: если пишете что то по делу, то надо передавать это только через адвоката – и ни в коем случае не через почту.
Другой способ общения с близкими – через администрацию; чаще всего это телефонные звонки. Разрешение на звонки необходимо получать у следователя, суда, если дело передали в суд, либо у начальника СИЗО, если приговор вступил в законную силу. Если еще идет рассмотрение дела, то разрешение на звонки могут и не дать, если суд или следователь посчитают, что звонки могут препятствовать рассмотрению уголовного дела. В чем именно это может проявляться – закон не проясняет. По факту, можно просто так, без объяснения причин, отказать обвиняемому в праве на звонки. На деле суд почти всегда дает разрешение на звонки, а следователи по особо важным делам – напротив, стремятся отказывать в звонках, чтобы оказать на подследственного давление.
Следствие, суд, начальник СИЗО могут дать сколько угодно разрешений на звонки – хоть сотню. Но обычно дают 20–40 за одно обращение, чего более чем достаточно. Одно разрешение дает право на 15 минут разговора. Как только минуты истекают – в счет идет следующее разрешение (то есть непрерывное общение в течении часа означает трату четырех разрешений). Естественно, звонить можно только на те номера, которые указаны в разрешении.
На звонки заключенных обычно водят раз в неделю. В специальном помещении стоят таксофоны, с которых и звонят заключенные. Все звонки записываются, а при необходимости слушаются.
Со звонками постоянно связаны какие-то проблемы. Например, с какого момента отсчитывать начало положенных пятнадцати минут – с набора номера или с момента соединения с абонентом? Сгорает ли разрешение, если не удалось дозвониться? Самой сомнительное требование, придуманное администрацией: каждое разрешение от суда должно содержаться на отдельной бумаге. То есть если на одной бумаге указано сорок разрешений, то особо придирчивый сотрудник будет трактовать это как одно разрешение. Соответственно, сорок разрешений должно содержаться, по логике ФСИНа, на сорока отдельных документах. Они придумывают это, чтобы им было удобнее вести документацию, но при этом все сотрудники трактуют данное правило по-своему. Давайте посмотрим на это с точки зрения закона и логики: не имеет значения, на скольких бумагах должны содержаться разрешения суда либо следователя. Иначе можно было бы требовать, чтобы решение об избрании меры пресечения на шестьдесят суток было оформлено на шестидесяти листах.
Помимо связи с внешним миром походы на звонки дают возможность лишний раз пересечься с заключенными из других камер. Похожим способом связи являются свидания. На них также могут дать (а могут и не дать) разрешения следователь, суд или начальник СИЗО. Заключенным позволено не более двух свиданий в месяц. В теории, свидание могут разрешить любому человеку – хоть другу, хоть подруге; но на практике разрешение дают только близким родственникам.
Длительность свидания, по закону, составляет до трех часов. Конкретная продолжительность зависит от администрации учреждения. Обычно ограничиваются одним часом. Часто заключенным, чьи близкие приезжают на свидания из других регионов, по личному разрешению администрации продлевают свидания до двух часов. Так, во время голодовки мне дали разрешение на максимальную длительность свидания – три часа.
Свидания похожи на те, что показывают в американских фильмах. Разговоры ведутся по телефону, через стекло. Разница только в том, что в России заключенного от близких отделяет помимо стекла еще и решетка, а расстояние между участниками свидания больше полутора метров. Поэтому дотронуться ладонями через стекло, как в кино, не выйдет.
Разговоры во время свиданий записываются – но, как признаются сами сотрудники СИЗО, никто их не слушает; конечно, если нет специального приказа на конкретного человека, то обычно это делает не ФСИН, а следствие. Но на всякий случай все равно не следует обсуждать на свидании всех и все подряд. Если есть необходимость передать какую-то важную информацию, то можно написать это на листе бумаги А4, обведя текст несколько раз, чтобы было видно, и показать этот текст через стекло.
Но если такой информации много, то лучший способ ее передачи – это свидание с адвокатом. Разрешения на встречи с адвокатом просить не надо: адвокат может приходить неограниченное число раз. Единственным ограничением является количество и заполняемость следственных кабинетов в СИЗО. Чтобы попасть на встречу со своим подопечным, адвокат должен за несколько дней записаться в электронной очереди; либо, встав в живую очередь, пройти на экспресс-свидание, которое длится 20 минут или немного дольше. Также адвокат может прийти со следователем, и тогда обязанность записываться в очередь ложится на следователя. В большинстве СИЗО проблема с визитами адвокатов к подзащитным нет. Исключение составляет «Лефортово», где на 350 заключенных всего шесть следственных кабинетов. Из-за этого адвокаты неделями не могут попасть к заключенным.
Встречи с адвокатом записываются на видеокамеру – без записи звука. Но это официально. Неформально в некоторых кабинетах стоит прослушка, и все знают об этом.
По закону, что-либо не относящееся к делу передавать через адвоката нельзя: для этого существует канцелярия СИЗО, где в течение нескольких дней переданное проверят цензура. На практике, сотрудники ФСИН слишком не заморачиваются и не сильно препятствуют передаче различных материалов через адвокатов. Особенно если передавать их аккуратно, накрыв материалами дела. Исключения касаются только личностей, за которыми установлен особый контроль: у них тщательно проверяют все переданные документы и изымают «постороннее». Поэтому такие люди ходят на встречи с адвокатами с парой баулов документов. Также практика недопуска «посторонних» материалов вовсю действует в СИЗО 99/1, так называемой «Девятке». Там адвокатам даже запрещают записывать что-либо со слов заключенного.
Это законные способы связи с внешним миром. Есть также не вполне законный способ связи – по мобильному телефону. В СИЗО запрещено пользоваться услугами сотовой связи, поэтому их приносят сюда тайными путями. Либо это делается через адвокатов, либо через коррумпированных «фсиновцев». Изредка они попадают в СИЗО через «дорогу с воли». Вероятность того, что в камере будет телефон, зависит от уровня контроля над корпусом. В общих корпусах обыски с изъятием телефонов проходят достаточно редко; пронести телефон достаточно просто, поэтому мобильные есть почти в каждой камере – причем часто это смартфоны.
Меры предосторожности заключенных при пользовании телефонами минимальны. На спецблоках же, где сидят люди с более серьезным уровнем дел, телефоны большая редкость, и держатся они недолго. Как правило, это не смартфоны, а самые дешевые кнопочные телефоны – «фонарики». Соответственно, и уровень предосторожности при пользовании телефоном на спецблоке гораздо выше. Обычно телефоны прячут в стены, под пол, даже в салаты и колбасу. По телефону надо говорить тихо, все это время фоном должен работать телевизор или вестись разговоры других сокамерников. Беседовать по телефону можно с ограниченным кругом абонентов – как правило, только с родителями. Те должны заводить для общения новый телефон, сим-карту, разговаривать на балконе или лестничной клетке. Дело обсуждать нельзя, с подельниками общаться тоже. Стоит самый простой телефон около тридцати тысяч. При всех этих условиях лично для меня телефон становился практически бесполезным: в нашем корпусе можно было звонить два раза в четыре дня, попадая на смену не самых дотошных и опытных дежурных. На разговор было всего 20-30 минут в день. Наличие мобильного порождает паранойю, обязанность постоянно хитрить, вертеться, стараться, чтобы телефон не обнаружили. А лично у меня проблем хватало и без телефона.
Кроме того, односторонняя связь заключенных с внешним миром обеспечивается посредством телевизора и газет. Телевизоры есть почти в каждой камере, нет их разве что на карантине, в ИВС, карцере – но там связь с внешним миром ограничена. Так, в ИВС и в карцере недоступны письма, звонки, свидания. Единственный источник связи – это адвокат. В свиданиях с ним ограничить не могут.
Получать информацию можно и из газет. Подписка на них осуществляется через администрацию СИЗО. Подписаться можно на любую печатную продукцию кроме экстремистской, эротической и порнографической. Обычно подписываются на «Ведомости», «Новую газету», «Коммерсант». У нас в шестом корпусе «Матросской тишины» так же бесплатно можно было получать газету «РБК».
Стоит упомянуть последний и малодейственный способ: это связь во время суда. В судебном заседании можно участвовать лично либо по видеосвязи. Когда присутствуешь сам – зависишь от конвоиров и судебных приставов, которые, как правило, запрещают общаться с близкими, пришедшими в суд. Хотя бывают и исключения, когда можно спокойно обменяться парой фраз; при этом передавать устно информацию можно через адвоката, который перед и после заседания имеет право переговорить с подзащитным. Передавать какие-либо материалы можно только через конвоиров – даже официальные документы. Лично мне пробовали передавать материалы, напрямую не относящиеся к делу. Публицистические статьи передать удалось, а вот тексты на иностранном языке конвоиры передавать отказались.
При участии в судебном заседании по видеосвязи – еще меньше возможностей пообщаться с близкими. Все зависит от секретаря судебного заседания, который на свое усмотрение может отключить – или наоборот, включить – звук на телевизоре, транслирующем изображение камеры в СИЗО. Конечно, обвиняемый имеет право на переговоры с адвокатом, но эти переговоры приходится вести во всеуслышание. Возле клетки в СИЗО и в зале заседаний есть специальные телефоны для переговоров с адвокатом, но я ни разу не видел, что бы ими пользовались. Поэтому суд – не лучший способ связи с внешним миром; скорее, это определенная моральная поддержка, возможность увидеть сразу нескольких близких людей.
Куда больше связей заключенный устанавливает с арестованными из других камер, корпусов, СИЗО – во время доставок на судебные заседания.
