Взгляд из бездны, взгляд-молитва, упирающийся в собственную смерть, и капельки огня, становящиеся гирляндой зыбких мерцаний, замирают в горячем световом фокусе стихотворения:
Вчера я умер и меня
Старухи чинно обмывали.
Потом - толпа и в душном зале
Блистали капельки огня.
И было очень тошно мне
Взирать на смертный мой декорум,
Внимать безмерно глупым спорам
О некой Божеской стране.
У стихов В. Щировского горячее дыхание: оно плавит пространство, словно необходимо другое, и хоть Божеской страны и не существует, есть же нечто манящее, запретное, и надо преодолеть…преграду.
Впрочем, чудо зыбкости вспыхивает и в предметности конкретики, давая необычные ощущения:
Повинуясь светлому разуму,
Не расходуя смысл на слова,
Мы с тобой заготовили на зиму
Керосин, огурцы и дрова.
Разум розовый, резвый и маленький
Озаряет подушки твои,
Подстаканники и подзеркальники,
Собеседования и чаи...
Словно крепкий керосин и обыкновенные огурцы противопоставляются игрушке разума – розовой и маленькой…
…в 1941 году грузовик, в котором находились эвакуированные из Керчи раненые, был разнесён немецким снарядом.
Среди других погиб и В. Щировский – унося таинственный свой поэтический мир, лишь на немного раскрывшийся в область известности.
Снежно-мелодический рисунок проступает инеем души – в той же мере, что и танцем её – оставившей тело:
В белых снежинках метелицы, в инее
Падающем, воротник пороша,
Став после смерти безвестной святынею,
Гибко и скромно танцует душа.
Не корифейкой, не гордою примою
В милом балете родимой зимы —
Веет душа дебютанткой незримою,
Райским придатком земной кутерьмы.
Легко перебираются чётки строк, вьётся, кружась, заоблачная музыка: всё внизу осталось, включая жизнь – такую короткую и напряжённую.
Зачем даётся дар, если поэту не даётся возможности высказаться?
Традиционно молчат небеса, изощрённо экспериментирующие над человеком.
И озарением проплывает:
Нет, и посмертной надежды не брошу я:
Будет Маруся идти из кино —
Мне вместе с предновогодней порошею
В очи ее залететь суждено!
Много озарений вспыхивает в стихах Щировского.
Много музыки, снега.
Смерти.
Которая – очень возможно – щедрее к душам, чем жизнь – к телам, совмещённым с ними.
