В стремлении к созданию общих, универсальных моделей и схем всегда нужно помнить о теореме Гёделя о неполноте, особенно когда речь идёт о социально-экономических моделях, способных поставить под угрозу общую стабильность. В погоне за единой теорией нет ничего плохого, если не доводить ситуацию до предела, нужно чётко понимать, что иногда лучше использовать две-три изолированные, ограниченные, но работающие на практике теории, чем держать одну а-ля теория струн, в которую регулярно приходится ставить заплаты, добавляя новые размерности, чтобы заткнуть зазор между теорией и очередными эмпирическими данными. Могу ошибаться, но вроде бы число размерностей довели с первоначальных 9 уже до 26 и процесс продолжается.
В парадигме технологических укладов легко объяснить почему средний уровень рентабельности старшего уклада выше. Нет ничего удивительного, что сельское хозяйство, относящееся к доиндустриальному укладу, несмотря на все инновации более старших укладов, проигрывает с точки зрения экономической привлекательности. В этом вопросе важно не забывать про понятие «средний», ведь разница прибыли между аграрно-индустриальными монокультурами и индустриально-аграрными фермерскими хозяйствами с множеством культур, в расчете на гектар будет различаться на порядок.
Различия могут быть опосредованы не технологиями, а природными условиями, так урожайность на территории Среднерусской равнины была сам3 (на одно посаженное зерно можно собрать в лучшем случае три), а для Древнего Египта доходило до сам100. Прошло несколько тысячелетий, но реликты данной проблемы остались. Для СССР в XX в. был характерен дисбаланс – Грузинская ССР, для которой сочетание климата, почв, наличия пресной воды и др. на фоне остальной страны были идеальны, позволяя добиваться высокой урожайности множества дорогих культур на небольших площадях.
Принципы централизованного государственного планирования и формирования закупочных цен не в полной мере учитывали глубины различий, неполнота советского законодательства позволяла абсолютно законно присваивать гражданам республики значительную часть природной ренты. Получение нескольких десятков тысяч советских рублей за сезон не было чем-то уникальным, а если ещё встроиться в «базарно-рыночные отношения», то и больше. Доход простого советского гражданина, работающего в сельском хозяйстве в других республиках, оказывался не в разы, а на порядок ниже.
Внутри позднего СССР сформировался островок мещанско-крестьянского извода НЭП, который благоденствовал, перетягивал ресурсы со всей страны, а население которого искренне считало, что всего этого они добились сами, благодаря трудолюбию, традициям, высоким моральным качествам и т.д. Мало кто задумывался о несправедливости созданных условий, что уникальность Грузии была исключительно из-за нахождения внутри северной и менее приспособленной для ведения сельского хозяйства страны.
Люди слабы, они склонны приписывать успехи исключительно своим внутренним положительным качествам и чертам, а неудачи относить к внешним факторам. Нет ничего удивительного, что более высокий уровень жизни привёл к формированию комплекса превосходства, уверенности, что остальные лишь им завидуют. Вместо того, чтобы растить и ухаживать за фруктовым садом, собирать урожай, сдавать его государству или продавать на рынке, они занимаются не понять чем и получают в разы меньше. Да и вообще, государство могло бы раздать больше земли и не мешать, позволив всё везти на рынок по «справедливым», базарным ценам.
Ничего подобного сделать в другом месте страны не получалось, но кому это интересно. Данное положение не было задумкой и злым умыслом, больше подходит понятие системной ошибки в правилах и подходах, а пользующиеся этим привилегированные окраины СССР оказались «читерами». В качестве современных параллелей, похожее чувство собственного величия до кризиса 2008 г. активно формировалось в банковском секторе, а после в нефтегазовом. В позднем СССР Грузия стала своего рода российским «Газпромом» начала XXI в.
Нет ничего удивительного, что чем больше уровень жизни окраин отличался от РСФСР, тем сильнее у них прорастали антисоветизм и сепаратизм. Местное население искреннее считало, что злое государство мешает им зарабатывать, создавая ограничения, что стоит только его убрать и они будут жить лучше, чем на капиталистическом Западе. В конце 80-х гг. Грузия оказалась в авангарде разрушения СССР, после чего настали тёмные десятилетия.
Оказалось, что высокая цена на сельскохозяйственную продукцию была внутренней ценой СССР, а на мировом рынке совсем другие расклады в части качества и цен. Грузинские фрукты, чай, вино и т.д. никому не нужны в мире, так как есть более дешевые и качественные аналоги, которые легко побеждали нового конкурента, выкидывая его даже с рынков бСССР.
Несколько десятков лет рукотворных бедствий, полностью разрушенная экономика, национальная катастрофа, потеря этнических окраин, депопуляция и др. понадобились грузинам, чтобы верно оценить своё место в мировой системе разделения труда. Казалось, что поезд уже ушёл, отношения с единственной страной, способной спасти эту страну в ближайшие 10-15 лет окончательно и безвозвратно разрушены, но события 2022-2025 гг. изменили расклады, политика властей Грузии стала прогрузинской. Работы ещё много, но направление движения выбрано верно.
И, да, несколько лет назад казалось, что шансы Грузии спастись и войти в новый мир тождественны перспективе пьяного мужика в шлёпанцах успешно выступить в профессиональном забеге, главное поверить в себя и всё получится – Грузия активно бежит в будущее…
Фото: Анастасьев Н./Фотохроника ТАСС. Грузинская ССР. 14 ноября 1985 г. Комсомолка Манана Девадзе собирает мандарины.
