Русский гений моды

Это имя знали даже те, кто всегда были далеки от мира моды. Вячеслав Зайцев - синоним того, что зовётся стилем. Русским, советским стилем, принятым в самом Париже, на родине явления, где к чужакам относятся с презрением и скукой. Максимум – снисходительно. Есть всего несколько иностранцев, удостоенных быть равными Диору, Кардену, Сен-Лорану. Провинциальный пацан, отнюдь не из творческой элиты, Зайцев переиграл многих, вовсе не играя. Делал своё там, где иные подражали. Остался на плаву до самой смерти, и его кончина вызвала вздох сожаления, а не вопросец: «Кто это такой?».

Родом из народа. Из Иваново – города цветастых ситцев. Индустриальные вехи, румяные девы, каблучки по асфальту стучат. «О любви всё твержу тебе заново, / Но, когда зря твердить надоест, / Так и знай: я уеду в Иваново, / А Иваново — город невест», - пела советская радиоточка. Там – русский дух, да и сам топоним содержит имя Иван, сакральное и вечное. Текстильный парадиз, купеческий край, ставший в годы революции одним из эпицентров событий. Впоследствии Зайцев будет использовать отечественные материалы - те самые, ивановские, родные.

Начало пути оказалось трудным – кто-нибудь другой непременно споткнулся бы, но не Зайцев, чей талант был равен упорству. Первые пробы отвергли на комиссии. Дебют на экспериментально-технической швейной фабрике Мособлсовнархоза в подмосковном Бабушкине с треском да грохотом провалился.

О, да. В те годы не только литература и фильмы цензурировались чиновниками, но и мода, стиль, формы. Эскиз модельера мог быть феерическим, а в магазинах продавались нелепые творения, прошедшие через муторные комиссии. Наши «кутюрье» сами не узнавали на выходе свою же модель. Зайцев констатировал: «За 16 лет работы в легкой промышленности я ни разу не видел, чтобы разработанные мною модели кто-то носил. Все они, поступив в производство, кастрировались под стандарт: «три дырки — два шва».

В Советском Союзе была централизованная, плановая экономика, причём это касалось всего – изготовления дамских шляпок тоже. Новация требовала согласований. Основная проблема: сумеет ли фабрика, вырабатывающая массовую продукцию, давать плановые показатели, если согласится реализовывать смелую идею месье Зайцева?

В 1960-х годах он обратился к народному костюму, этому кладезю выверенной эстетики. Зайцев отметил, что скупой, лапидарный силуэт «неоновых-шестидесятых» требует волшебных красок и броской отделки. А что может быть лучше алых вышивок, павловопосадских платков, мотивов Гжели, Палеха и Жостово?

Судьба ставила подножки, но и давала шансы – будущего «красного кутюрье» заметили журналисты, а потом и представители западных домов мод. Такое случается более чем редко. Это – везение. Пьер Карден и Марк Боан – тогдашний глава империи Dior прибыли в Москву (в начале 1960-х советский опыт невероятно привлекал западный мир, особенно интеллектуалов и студенчество!) и заодно познакомились с талантливым юношей.

Он случайно уловил то, до чего мало кто доходит сам, без учебников по маркетингу – ценится аутентичность и уникальность. Ещё с времён Сержа Дягилева в Париже цвела мода на всё русское, и буржуазные фирмачи были покорены дерзким стилем Зайцева. В 1960-1970-х не лишь он копал в том направлении – его коллега Татьяна Осьмёркина сотворила наряд «Россия», в коем было нечто от иконописи, византийства, княжеских одеяний.

Итак, Зайцев трудится в Общесоюзном Доме Моделей на Кузнецком Мосту; обласкан бомондом – партийным, торговым, артистическим. С конца 1960-х пошить костюм у Славы Зайцева – это статусный жест. Идеальные лекала – вот, что было отличительной чертой зайцевского стиля. Это означало, что вещица будет сидеть по фигуре, как влитая. Помимо «русских коллекций», срывавших аплодисменты на Западе, модельер ваял повседневную роскошь – яркие пальто, строгие, но богато выглядящие жакеты, изумляюще-точные по крою дамские брюки, где вытачки создавали эффект «песочных часов» при любом телосложении.

Это он предложил эстрадной диве Алле Пугачёвой носить эффектные балахоны, похожие на крылья гигантской бабочки. Эта склонная к полноте «женщина, которая поёт» живо преобразилась – зайцевский шик сделал её примадонной, ибо мало быть голосистой – надо удивлять, будоражить, но при том не фраппировать. (К сожалению, Алла потом устала от хорошего вкуса и решила стать …собой).

Зайцев принимал участие в оформлении театральных постановок. Знаменитый спектакль «Женитьба Фигаро» - детище не только режиссёра Валентина Плучека, но и автора костюмов – Вячеслава Зайцева (совместно с Валерием Левенталем). Здесь – манерное изящество галантного столетия, пена кружев, игривость – Зайцев умел быть разным.

Что ещё? Разрабатывал форму для спортивной делегации Олимпиады-80, одевал фигуристов, делал костюмы для кино. В конечном итоге ОДМО с его директивами стал для него тесен и Зайцев ушёл фактически в никуда – в новый Дом Моды на Проспекте Мира, что с точки зрения карьеры выглядело как «или пан, или пропал». У него всё получилось! Зайцева называли «красным Диором», однако, стилистически он ближе всего к Пьеру Кардену. Их роднила страсть к локальным цветам и чётким силуэтам, к интенсивной, чуть наглой элегантности, не переходящей рамки бонтона.

И всё же генеральной темой оставалась Русь. В Париже до сих пор памятны его перестроечные коллекции «1000-летие Крещения Руси» и «Русские сезоны». Зайцев умел совмещать космополитизм (а модельер его масштаба не смеет замыкаться в рамках одной культуры) - с глубоким патриотическим переживанием. Это созвучие сделало из него гения.

Пункт, характеризующий любого модельера, как человека, является его отношение к демонстраторам одежды, к манекенщицам. Так, Диор относился к ним, как дочкам, обращаясь bébés – деточки; Сен-Лоран – отстранённо и уважительно, Шанель – с пренебрежением, не заботясь о том, что колет их иглами в ходе примерок. Вячеслав Зайцев был другом. Есть фотографии, где он запросто общается с девушками. Особо выделял он Регину Збарскую – волшебную, трагическую, не от мира сего и при этом – заносчивую красавицу. Она обладала тонким чутьём, и Зайцев часто советовался с ней. Он же устраивал её судьбу, когда капризная удача отвернулась от «русской Софи Лорен», как нарекли Збарскую в Париже. Но и мэтру не удалось предотвратить её неумолимое скатывание по наклонной плоскости. Все манекенщицы едины во мнении: работать с Зайцевым - настоящий праздник. «Слава выделялся, был таким солнечным. Мы так его и называли: солнечный зайчик. Он не ходил — летал по этажам, заряжал всех своей энергией, за ночь мог представить 30 эскизов!» - вспоминала одна из его бывших супермоделей Татьяна Михалкова. В своей книге «Такая изменчивая мода» Зайцев говорил о манекенщицах, как о «добрых феях модельера».

У каждого большого мастера, будь он художником, поэтом, архитектором или же конструктором одежды, есть свой пиковый момент, когда Фортуна буквально несёт на руках, а идеи рождаются без мук. Совпасть должно многое – эпоха, настроения, запас личных энергий, удачные обстоятельства. Для Зайцева этот миг был долог – с второй половины 1960-х до начала 1990-х. Потом он забронзовел, начал повторяться. К слову, то же происходило и с Карденом, и с Сен-Лораном. Несмотря на это, Зайцев удержал свою корону. Молодые имена приходили и уходили. Некоторые, как Валентин Юдашкин, обнаруживались рядом, близко. Блистали. Но король может быть только один, пусть и лишённый явного могущества.

Сейчас, когда Зайцев скончался на 86-м году жизни, а это для мужчины в России – неплохой рубеж, пресса зашелестела скандальчиками – дескать, кому достанутся капиталы? Сыну или …есть завещание? Эти юридические подробности отдают бульварщиной. Умер светлый гений, знавший золотое сечение. Гармонию. Линию Бога. Доброжелательный со всеми и во всём.

Одна мамина подруга, когда ей было очень плохо после предательства мужчины, внезапно и как-то по наитию сшила себе пальто у Зайцева, и эта вещь буквально вытащила её из депрессии (которую тогда и не диагностировали, как правило!). Та женщина вновь обрела себя, собрав по крупицам то, что оказалось безжалостно разбито. Даже, если бы Зайцев был автором лишь одного этого пальто, он уже заслуживает райские кущи. Хотя, конечно, не нам тут решать.