Русь Советская умерла. Да здравствует… ?

Вот и прошло 30 лет после августа 1991 года. Много это или мало? Для тех, кто пережил время ГКЧП и «Беловежья», это пример того, как твоя жизнь становится историей.

Сегодня я размещаю свой текст из тех дней, настроений и размышлений. Тогда было трудно апеллировать к разуму и уму людей, или к совести. Вот тогда и родился этот текст, который через образы пытался воззвать к нашим ценностям.

Это была попытка быть услышанным теми, кто меня окружал, теми, кто был вокруг.

19 августа – сентябрь 1991 года

РУСЬ СОВЕТСКАЯ УМЕРЛА. ДА ЗДРАВСТВУЕТ… ?

Нет человека, который был бы как остров..,
а потому не спрашивай никогда,
по ком звонит колокол:
ОН ЗВОНИТ ПО ТЕБЕ.
Джон Донн

Кончилась история Советской России.

Больше это не жизнь.

Теперь это жизнь прошлая и ч у ж а я.

Когда-то поэт приветствовал ее появление "звоном щита". Как всегда, когда рождается ребенок, у его колыбели толпилось множество людей. Когда умирает старый человек - прощаться приходят единицы.

Я один из немногих, кто пришел проститься и ударить в колокол по тому, что еще недавно любили или ненавидели, но что была - Жизнь. Я не могу присоединиться к той радости, которую испытывают наши сограждане, отплясывая на могиле великой страны национальные танцы. Радоваться можно только тогда, когда есть надежды или иллюзии. "Демократический ребенок" не подает ни тех, ни других.

Новоявленные волхвы, увидев, что силы уже нет в руках умирающего, поклоняются новому младенцу, имя которого не Христос, но - Иуда. Блоковский Христос Октябрьской революции сменился поцелуем Иуды революции "демократической".

Между прошлым и настоящим пролегла черта, которую уже никогда не преодолеть.

Еще недавно чужой историей и чужой жизнью для нас было все, что случилось до Октября 1917 года. А Русь Советская была вокруг нас и в нас. Революции, репрессии, война, "комиссары в пыльных шлемах" и "звезд ночной полет" — это была наша жизнь, поэтому и задевало нас до крови как жизнь.

Теперь это не наша история и не наша жизнь. XX век в России кончился вчера, но XXI - так и не наступил. Из могильных плит и памятников не построишь дворцов, которые бы мирно обходили жители хижин.

Пришли новые революционеры, которые смешны именно своей революционностью и старческой инфантильностью - желанием воплотить в жизнь антибюрократические мечтания своей комсомольской юности. Шестидесятилетние революционеры также нелепы как девятилетние женщины. Шестидесятые годы — это трагедия идеалистов, девяностые - трагедия страны, к власти в которой пришли идеалисты.

Снова Свобода, Демократия, Право, Рынок пишутся с большой буквы и выкрикиваются на площадях. Но именно сейчас все это только поманив нас призрачной тенью - надолго уходит из нашей жизни.

Вокруг торжествует маскарад революции: дореволюционные одежды и лозунги; социал-демократы образца начала XX века; идеи, которые хороши только тем, что их никто и никогда не пытался воплотить в жизнь; разговоры о достойной жизни при скатывании ее в первобытное состояние. Политики, не понимающие ничего в экономике, занимаются экономическими экспериментами на 1/6 части Земли, теоретики-экономисты превращают политику в доходную статью своих расходов.

Борясь с большевизмом, наши буржуазные революционеры стали бол ь ш е в и к а м и в к в а д р а т е. По крайней мере, ни одному из большевиков не приходила в голову безумная идея составить по дням план перехода к социализму, что умудрились сделать наши вечно "юные" экономисты в программе "500 дней".

Пока наша революция рождает только одних чудовищ, а когда эволюция сменит их существами разумными - до этого времени слишком много утечет и крови и человеческих жизней впустую, чтобы понять, что для достойной жизни не надо уничтожать жизнь существующую, хотя, конечно, понятно и искреннее стремление разрушить все до основания, и стать всем.

Под грохот салютов и громкие крики о "победе", сопровождаемые раздачей "крестов", родилась новая идеология, которая лучше только одним - что она "новая". Главное, что она унаследовала от прежней идеологии — это замечательный принцип "диалектического" несовпадения провозглашаемых принципов и реальных действий. Как "плакали" господа последние пять лет по жертвам большевистского террора, как высоко несли они "книжечку" Достоевского, которая стоит для них целых томов, как взахлеб клялись, что ни одна идея не стоит того, чтобы за нее пролить хотя бы одну слезинку маленького ребеночка. Но все общечеловеческое забывается, если под угрозу ставится личная власть и личное благополучие.

Как легко и непринужденно господа обвиняли большевиков, также просто в первые ряды безоружных защитников Белого дома они выставили женщин: если режим будет стрелять по женщинам - то тем хуже для этого "преступного" режима. Личная власть — это не идея всеобщего счастья человечества и для ее сохранения можно, а иногда и желательно лить не только слезы детей, и чем больше, тем лучше.

Самозабвенная игра "демократического правительства" в переворот закончилась "победой", с которой оно пока не очень представляет, что надо делать. Поэтому в полдень победы правительство вынуждено лихорадочно рисовать тени прошлого, доводя обывателя до истерики. Но я больше люблю сумерки - время, когда в обществе начинают думать.

"Штурманы будущей бури" рушат памятники один за другим и только ленивый не бросил еще камень в сооружение эпохи "тоталитаризма". Но придёт время и что соберете вы кроме обломков памятников и камней, которыми в них бросали? И из них, конечно, можно построить фундамент дворца, но только стены его придется возводить из костей соотечественников и это будут не самые прочные стены для достойной жизни.

"Мертвые срама не имут", похоже, что и живые не очень знают, что это за чувство...

* * *

Все стремительней и стремительней отодвигается от нас то, что называлось Союзом Советских Социалистических Республик, социализмом.

Они уходят...

Будто огромный белый океанский корабль уходит из порта. Он уходит все дальше, пока не сольется с горизонтом. Только дым и низкий протяжный гудок говорят, что это был не мираж.

Так уходит от нас и социалистическое Отечество. Еще слышны его звуки, но неумолимо жизнь превращает его в историю, а история - в чужое.

Прощай, "белый пароход"...