В книге Михаила Булгакова «Собачье сердце» есть когнитивно яркий и понятный монолог профессора Преображенского о разрухе, как следствии нарушения привычного порядка, поведения и мышления. Проявления разрухи - внешний опережающий индикатор глубокого кризиса системы, а то и катастрофы. Изменения и нарушения становятся не кратковременными, когда важное и основное продолжают поддерживать, урезая и экономя, исходя из временного дефицита ресурсов и скорого восстановления.
Проявления разрухи неотделимы от безнадёги, апатии, вялости, заброшенности и тоски. Привычные объекты материального мира, социальные отношения, нематериальные элементы обесцениваются, их перестают беречь. Долгосрочные планы и перспективы подменяются текущими интересами, словно завтра не наступит. Для многих стран третьего мира состояние саморазрушения постоянно, став частью культурного кода, даже в центре столицы достаточно чуть отойти от центральной улицы / площади.
После ВОВ Советская Россия была разрушена, потери были ужасающи, но уже в 1948 г., через 2,5 года, экономика вышла на довоенный уровень. Импульс развития и восстановления был так силён, что заложенного научного, технического и индустриального задела и инерции хватило на два поколения. Подобные всплески редки, они не появляются сами по себе, а являются результатом пассионарного толчка, когда большое количество населения разом делает шаг вверх, переходит на новый уровень через совместные достижения, творчество на пути к мечте. В 90-е гг. мы на себе ощутили последствия психоисторической, ментальной катастрофы, следствием которой стала дикая разруха, в 2014 г. начался процесс возрождения, которое усилилось в 2022 г.
Даже пару лет назад Европа не производила такого удручающего впечатления как сейчас, упадок проявляется во множестве различных мелочей. Местные ещё не осознают изменений в атмосфере, но для бывших советских граждан веет знакомыми 90-ми годами у нас. Речь не о сокращении промпроизводства, которое давно уже не могут прикрыть статистикой, симптоматично, когда парки зарастают сорняками, лавочки и остановки не ремонтируют, а граффити покрывают всё в три слоя.
До латиноамериканских фавел ещё далеко, но эмоции и чувства уже соответствующие. Культура, точнее её отсутствие тоже начинают подстраиваться и меняться, как и экономика, ощущающая социально-экономическую катастрофу и отсутствие воли к борьбе и победе. Разрушение, упадок и безысходность всё плотнее окутывают общественную сферу. Вначале перестают делать «на века», а потом перестают делать вообще.
Здоровое общество живёт по другим правилам. Функционально-продуктивная деятельность должна быть лаконичной, а рабочая среда эргономичной. Среда для отдыха, непродуктивной деятельности должна быть природоподобна, эстетична и избыточна, отражать свободу мысли творца. Красота не в мелочном, индивидуально-эгоистичном владении, спрятанном за забором, а в широком, общественном – парки, фасады зданий, территории, общественный транспорт, фильмы, книги, театры, городские мероприятия и т.д.
Для наглядности, просто сравните творческое наследие сталинской эпохи и последующее оптимизаторство, подобное всегда прикрывается экономией и ведёт в итоге к разрухе. Материальный и нематериальный миры связаны. Не отражение, а именно связь. Несмотря на все ужасы и войны, во второй половине XX в. Европа была жива, лаконична в индустрии и эстетична в жизни, но теперь это утрачено. Разруха. Сейчас практически весь мир подвержен разрухе, культивирует её.
И, да, по мере выздоровления, Россия будет стремиться к сочетанию лаконичности работы и эстетики среды, это будет ярким индикатором глубинных изменений, нужны будут творцы, а не ремесленники, но только талантливые и не в промышленных масштабах…
