* * *
В честь Дня Победы участник специальной военной операции получил возможность выйти из госпиталя и сходить в храм
Город живёт обычной жизнью:
Едут машины, бегут горожане,
В булочной пахнет мукой и ванилью,
Жарят шашлык в дорогом ресторане,
Три алкаша пьют на скамейке,
Дворник метёт к урне окурки,
Он с бородой, в меховой тюбетейке,
Много таких теперь в Петербурге.
Возле отеля стоянка успешных:
Здесь Мерседесы, Бентли и Порше,
Рядом местечко для барышень грешных,
Можно любую выбрать партнёршу.
Через дорогу — храм высоченный,
А у ворот — разные люди:
Просит на хлеб сивый блаженный
В майке с рисунком "Рождён в Голливуде".
Я посмотрел на колокольню,
На купола, на резные рисунки:
Вот красота, навеки запомню
Все чудеса, узоры, фигурки.
Храм под Луганском, забыл все названья,
Очень похож своей атмосферой,
Вдруг накрутил воспоминанья,
Там я был ранен первым из первых.
В сердце моём гремят ураганы,
Падают слёзы, как капли дождя,
Больно стоять, чешутся раны,
И под бинтами жжётся культя.
Из ресторана вышел мужчина,
Сунул мне тыщу: "На, побухай!
Ты же оттуда? Ну, с Украины?
Праздник сегодня! Девятое! Май!"
Деньги отдал я бабкам у входа,
Я своё счастье добуду работой,
Лишь отлежусь немного — полгода,
Снова хочу командовать ротой...
Десятка
Разведчик специального назначения «Десятка» считает дни до возвращения в родной отряд
Этот маленький шрам —
обгорелая рана —
След удара в ночном рандеву,
Когда мины ложились,
как туф из вулкана,
Очень кучно и точно по нашему рву.
Мы, прыжками, вперёд — а иначе никак!
Или смерть, или шанс в рукопашке!
Я метаю гранату, сжимаю кулак
И немедля срываю растяжку.
Оглушённый, лечу я обратно с бугра,
Но меня не бросают ребята,
Я двоих выносил утром позавчера,
А сегодня дождался возврата.
Одиночные слышу — очистили путь,
Мы отходим к своим без опаски,
Ну а завтра
попробуем снова рискнуть,
Наша битва подходит к развязке.
Этот мелкий осколок —
какая напасть!
Просто дайте бинтов и таблетку,
Отпустите меня,
не везите в медчасть,
На рассвете идти на разведку!
Песня об армейском КамАЗе
Благодарим инженеров, слесарей и механиков за этот чудесный автомобиль…
Он казался мне неуклюжим,
несуразным, слишком большим,
Неудобным, очень громким,
и капризным, не скоростным,
И, казалось, меня он не слышит,
и невнятные тормоза,
И дымит, и трясётся,
и скачет, как ужаленная коза.
И солярку слегка поджирает,
и масла норовят вытекать,
Тесно, душно и пыльно в кунге,
невозможно там отдыхать,
И не радует тело комфортом
пообтёртый, убогий салон,
Фары светят как-то неярко,
не фурычит магнитофон.
Кто придумал эту махину,
кто КамАЗом нарёк, и за что?
Инженеров прибил бы этих,
слесарей — отдал в шапито!
Так я думал всегда,
но сегодня я все мысли переменил,
И я понял, что эту машину
я всю жизнь очень крепко любил!
Миной бампер передний сорвало,
лобовое стекло посекло,
И осколками шины пробило,
и металл поддона прожгло,
И борта на щепки порвало,
двери смотрятся, как решето,
Но меня-то спасло от смерти
это лучшее в мире авто!
И двенадцать ещё километров
на подкачке КамАЗ протянул,
Он горел, и дымил, и фыркал,
но от новых мин ускользнул!
Не отдам я КамАЗ любимый
на списание в тыл — ни за что,
Ведь меня спасло уже трижды
это лучшее в мире авто!
Непобеждённому солдату
Он в цепи закован, запытан, сожжён,
Прилюдно убит, но не побеждён:
Не струсил, не сдался, назад не бежал,
С открытым лицом
свою смерть повстречал.
В сгоревшей тельняшке,
пораненный в грудь,
Не дал он себя устрашить и согнуть,
Не пре́дал, и верным Отчизны сыно́м
Остался в Бессмертном полку он живом,
И прадеда встретил в солдатском раю,
Он в мае вернётся — в парадном строю,
И сотни и тысячи русских людей
Он сделал отважнее смертью своей.
И как бы нас враг ни грозился убить,
Теперь нашу волю ничем не сломить!
Я слёзы смахнул, да я помню о нём,
Мы в каждой атаке с ним вместе идём.
Разорвано сердце, с душой наравне,
Он верным остался навечно стране:
Да, в цепи закован, распят и сожжён,
Оболган, обруган, но не побеждён!
Оболган, обруган, но не побеждён!
Под Харьковом в атаке...
Я с ног взрывной волною сбит,
В воронку сброшен, как в могилку,
По голове земля стучит,
Камнями лупит по затылку.
Не удалось сегодня взять,
Как и вчера, село за полем,
Атаковать и... отступать -
Видать, такая наша доля.
Наверно, также прадед мой
Под Харьковом ходил в атаку,
В смертельной схватке штыковой
Рубился, не сбавляя шагу.
А я упал, зарыт в земле,
Горят берёзы надо мною,
Так ярко, как звезда в Кремле
Над Спасской башней и Москвою.
Труха осыпала меня,
Как розы, что на гроб бросают,
И я, свою судьбу кляня,
Из тесной ямы выползаю.
Под перекрёстным артогнём
Ни доблести, и ни испуга:
Опять в атаку мы ползём,
Или назад, или по кругу...
Под Харьковом идут бои,
Как в 43-м, до победы,
"Мы за ценой не постоим",
И победим, как наши деды...
Ветераны
Сегодня день ветеранов боевых действий... Три ветерана, три Андрея, встретились в госпитале для ветеранов...
Сидели, пили молча водку,
Собравшись за столом втроём,
Насыпав сала в сковородку,
И каждый думал о своём.
Баграм привиделся Андрюхе:
Обстрелы ночью и жара,
Пустыня, кишлаки, разруха,
Из медсанбата медсестра,
Тоска по Родине, берёзкам,
Песок скрипучий на зубах,
И рикошетом отголоски
Имён, погибших в тех горах.
Шатой, в зелёнке перестрелка,
Вертушки, взрывы, вой волков,
Госпиталя, жгуты, сиделка,
И запах гнили от бинтов,
Опять их чувствовал Андрюха,
Опять гранату он сжимал,
И крик комбата, прямо в ухо:
"Андрей, ты руку потерял".
Рассвет, колонна на границе -
Конца и края не видать,
Ударов с воздуха зарницы
И страх, что едет умирать.
И мысли: "Всё, уже на фронте,
Держи в руках себя, Андрей",
И Харьков - там, на горизонте,
А рядом - раненый старлей.
Сидели, молча пили водку,
И каждый от души хлебнул,
И каждый был войною проткнут,
И ненавидел ту войну....
Комок несбывшихся желаний...
Они лежат на дне своих окопов,
Они не встанут больше никогда,
Над ними снег и холмики сугробов,
Под ними грязь и талая вода.
Над ними ветер воет и играет,
Сбивает снег в наросты и бугры,
И солнце недоступное сияет,
Отправив свет в далёкие миры.
Под ними камнем груз воспоминаний,
Под ними тяжесть пулемётных лент,
А в них комок несбывшихся желаний,
И тайный смысл будущих легенд.
Судьба была совсем не милосердна,
Тела, возможно, даже не найдут,
Но каждому вручат медаль посмертно,
И каждого героем нарекут.
