Радуйся, предреченная!

Предлагаем вниманию читателей первую публикацию из цикла "Небесная мозаика", посвященного иконографии христианских праздников.

«Рождество Твое, Богородице Дево, радость возвести всей вселенней», – поёт Церковь в день Рождества Пресвятой Богородицы.

Уже в самом названии праздника звучит двойное рождение – РОЖД-РОД, а между ними – БОГ.

Это день рождения в земную жизнь Той, Которой предстояло стать Богородительницей, послужить Воплощению Сына Божия, стать соработницей в деле спасения всего рода человеческого. Бог заранее, в существующих с момента творения человека логосах всех людей, имеющих родиться в мир, возлюбил эту Деву и избрал Её Себе в земную Матерь.

Св. архиепископ Фаддей (Успенский) пишет об этом празднике так:

«Рождество Пресвятой Девы – начало домостроительства нашего спасения. Ещё не Сам Господь Спаситель мира рождается, а Его Пречистая Матерь; не самое Солнце мира восходит уже, а только занимается предрассветная заря, как бы утренний ветер разносит во все концы мира благую весть о скором появлении Солнца».

В Священном Писании Нового Завета о Рождестве Богородицы ничего не сказано. Так же, как о Её Успении, о Рождестве Марии мы узнаём не из Евангелий, а из Предания, записанного ещё в древние времена, а именно – из апокрифического источника, так называемого Протоевангелия Иакова о Рождестве и детстве Марии.

Это литературное произведение о Христе и земной Матери Его, которое Церковь не приняла в качестве Священного Писания, так как оно появилось несколько позднее Евангелий канонических – не ранее II века. Однако Церковь его не отвергла, а приняла как благочестивое чтение, поскольку ничего еретического в нём нет, каноническим Евангелиям оно не противоречит, но содержит сведения, удовлетворяющие желанию христиан знать о своём Боге как можно больше.

Ценность этого предания неоспорима, и многие праздники были установлены Церковью именно на основании сведений, почерпнутых из Протоевангелия Иакова. При этом считается, что автор этого Протоевангелия — Иаков, брат Иисуса по плоти, т. е. младший сын Иосифа Обручника от первого брака, который узнал всё от отца и Самой Богоматери, а также сам был участником и свидетелем некоторых событий, а после Воскресения Христова стал одним из самых преданных Его служителей и первым епископом Иерусалимской общины, заслужившим именования «Праведный», и в конце концов пострадал за Христа – был сброшен иудеями с крыши Иерусалимского храма. Ему же принадлежит одно из Посланий, вошедших в канон Нового Завета.

Итак, из Протоевангелия Иакова о Рождестве и детстве Марии мы прежде всего узнаём, что Ребёнок этот был не совсем обычный, а вымоленный на протяжении долгих лет супружеской жизни благочестивой пары Иоакима и Анны, вымоленный со слезами, с болью сердечной, с отчаянием. Известно, что быть бездетным среди иудеев считалось знаком гнева Божия, позором таким, что первосвященник отказался даже принять у них дары на храм, как от великих грешников, «не давших потомства Израилю».

Но этим причина отвержения даров Иоакима и Анны далеко не исчерпывается. В наш век тотального смешения всех понятий о добре и зле, когда быть «чайлдфри» считается нормальным, трудно представить себе, сколь глубокое горе испытывали праведные Иоаким и Анна. Ведь тогда полагали, что бездетный человек выходит из-под закона, т. е. проклят пред Богом!

Напомним также: каждая женщина Израиля мечтала родить Мессию (и до сих пор мечтает, т. к. Спасителя нашего Иисуса Христа евреи Мессией не признали). И, может быть, Анна более, чем кто-либо, мечтала о таком ребёнке – ведь муж её Иоаким был из рода Давидова, сама же она происходила из священнического рода Аарона, так что потомки этой пары по крови совмещали бы в себе оба эти призвания – царское и священническое – и, таким образом, Мессия, произошедший от этой пары, стал бы Царём по чину Мелхиседекову.

У иудеев считалось нормальным оставить бесплодную жену и взять себе другую, однако Иоаким, любивший Анну искренне и преданно, этого не сделал. И не только священнослужители-левиты упрекали Иоакима, но даже и рядовые его сограждане.

Первые изображения на тему рассказов из Протоевангелия Иакова появились довольно рано, ещё в V—VI вв. Однако со времён доиконоборческих осталось всего одно изображение – иллюстрация к рассказу из Протоевангелия Иакова. Это костяная пластинка из Сирии, которая ныне хранится в Эрмитаже (1).

На ней изображён эпизод плача Анны в саду и явления ей ангела. Интересен здесь фон изображения с множеством звёздочек в виде восьмилучевых двойных крестов и просто точек – так показан сакральный, поистине космический характер событий, свидетелями которых становятся звёзды небесные. Но может быть, одна из них и приняла вид вестника-юноши? Мы ещё вернёмся к этому эпизоду чуть позднее.

Протоевангелие Иакова пользовалось в церковном народе большой популярностью и в постиконоборческую эпоху. На стенах византийских храмов, особенно посвящённых Божией Матери или Её святым родителям, часто изображались отдельные сцены из него или даже целые подробные циклы, в которых сцена Рождества Богородицы занимает центральное место. О них мы сейчас и поговорим.

Интересно, что иконография праздника возникает сразу в готовом виде, включая практически все традиционные для неё элементы.

2. Самой ранней (из сохранившихся до наших дней) настенной иконой Рождества Богородицы в православном искусстве является фресковая композиция первой половины XI века в Иоакимо-Аннинском приделе собора Св. Софии в Киеве, где представлен обширный цикл Жития и детства Богородицы Марии, на основе Протоевангелия Иакова.

Здесь мы видим в центре композиции отдыхающую после родов Анну, на переднем плане – две служанки омывают новорождённое Дитя, а на заднем – три женщины с угощением и дарами. Все эти темы будут присутствовать в иконографии Рождества Богородицы на протяжении многих веков, и каждую мы подробно рассмотрим во благовремении.

3. Пожалуй, один из самых ранних и очень подробный цикл иллюстраций к Протоевангелию Иакова о Рождестве и детстве Марии дошёл до наших дней на стенах Преображенского собора Мирожского монастыря под Псковом, где ему отведён весь юго-западный угол (работа византийских мастеров XII в.).

Рассмотрим его подробно и проследим, как византийские художники иллюстрировали Протоевангелие Иакова.

Это произведение сейчас издано много раз в составе различных сборников раннехристианской апокрифической литературы, но, к сожалению, прихожане наших храмов с ним не знакомы, хотя Богородичные праздники знают и любят. Поэтому здесь стоит прочитать отрывок из этого интереснейшего древнего произведения, повествующий о Рождестве Богородицы и предшествующих ему событиях.

Итак, читаем:

«I. В двенадцати коленах Израиля был некто Иоаким, очень богатый человек, который приносил двойные дары Богу, говоря: «Пусть будет от богатства моего всему народу, а мне в отпущение в умилостивление Господу». Наступил великий день Господень [какой праздник конкретно – автор Протоевангелия не указывает. – М.Г.], когда сыны Израиля приносили свои дары. И выступил против него (Иоакима) Рувим, сказав: «Нельзя тебе приносить дары первому, ибо ты не создал потомства Израилю».

4. Преображенский собор Мирожского монастыря, XII в.

1) Первосвященник не принимает жертву Иоакима и Анны;

2) Иоаким и Анна отпускают агнцев (уникальное и очень интересное изображение – ведь жертвенный Агнец у христиан с самых ранних времён ассоциируется со Христом; к тому же этот эпизод есть домысел самого художника и более никогда и нигде не повторяется);

3) скорбь Иоакима и Анны.

«И огорчился очень Иоаким, и стал смотреть родословную двенадцати племён народа, говоря: «Поищу в двенадцати коленах Израиля, не я ли один не дал потомства Израилю». И, исследовав, выяснил, что все праведники оставили потомство Израилю. Вспомнил он и об Аврааме — как в его последние дни Бог даровал ему сына Исаака. И столь горько стало Иоакиму, и не пошёл он к жене своей, а ушёл в пустыню, поставил там свою палатку и постился сорок дней и сорок ночей, говоря: «Не войду ни для еды, ни для питья, пока не снизойдёт ко мне Господь, и будет мне едою и питьём молитва».

II. А жена его Анна плакала плачем и рыданием рыдала, говоря: «Оплáчу моё вдовство, оплачу мою бездетность». …И пошла в сад, гуляя около девятого часа, и увидела лавр, и села под ним, и начала молиться Господу, говоря: «Бог моих отцов, благослови меня и внемли молитве моей, как благословил ты Сарру и дал ей сына Исаака».

5. Иллюстрацию к эпизоду с молитвой Анны в саду мы уже видели на костяной пластинке.

Эпизод с изучением родословных книг художник Мирожского монастыря помещает между двумя сценами в саду, кажется, исключительно из эстетических соображений – для симметрии.

«И, подняв глаза к небу, увидела на дереве гнездо воробья и стала плакать, говоря: «Горе мне, кто породил меня? Какое лоно произвело меня на свет? Ибо я стала проклятием у сынов Израиля, и с осмеянием меня отторгли от храма. Горе мне, кому я подобна? Не подобна я птицам небесным, ибо и птицы небесные имеют потомство у тебя, Господи. Не подобна я и тварям бессловесным, ибо и твари бессловесные имеют потомство у тебя, Господи. Не подобна я и водам этим, ибо и воды приносят плоды у тебя, Господи. Горе мне, кому подобна я? Не подобна я и земле, ибо земля приносит по поре плоды и благословляет тебя, Господи».

6. Очень интересно написано гнездо с птичками – в виде лаврового венка, вернее, венца – царского, победного, мученического, наконец, супружеского.

«IV. И тогда предстал пред ней ангел Господень и сказал: «Анна, Анна, Господь внял молитве твоей, ты зачнёшь и родишь, и о потомстве твоём будут говорить во всём мире». И Анна сказала: «Жив Господь Бог мой! Если я рожу дитя мужского или женского пола, отдам его в дар Господу моему, и оно будет служить Ему всю свою жизнь».

Ангел Господень на фресковой композиции в Преображенском храме Мирожского монастыря слетает с небес, как птичка (как будто сейчас сядет на ветку дерева). И, кажется, Анна совсем не удивлена явлению небожителя – так она рада вести, которую он принёс.

Но её слова ангелу очень знаменательны. Сама формула «Жив Господь Бог мой» – это не просто выражение радости. Это торжественная клятва-рота перед лицом Божиего посланника. Ибо она знает – вымоленное и обещанное ей Богом через ангела Дитя – любого пола! – Богу и принадлежит, т. к. с самого начала ясно, что по возрасту родить она уже не может, и дарование ей чада, как когда-то Сарре, будет чудом, и чадо это посылается в мир с особой миссией.

«И пришли вестника два (теперь уже люди. — М.Г.) и сказали ей: «Муж твой, Иоаким, идёт со своими стадами, ибо ангел явился к нему и возвестил: «Иоаким, Иоаким, Бог внял молитве твоей. Иди отсюда, ибо жена твоя Анна зачнёт во чреве своём». И пошёл Иоаким, и приказал пастухам своим, сказав: «Приведите десять чистых без пятен агниц, будут они для Господа Бога моего, и приведите мне двенадцать молодых телят, и будут они для жрецов и старейшин, и сто козлят для всего народа».

И вот Иоаким подошёл со своими стадами, и Анна, стоявшая у ворот, увидела Иоакима идущего, и, подбежав, обняла его и сказала: «Знаю теперь, что Господь благословил меня: будучи вдовою, я теперь не вдова, будучи бесплодною, я теперь зачну!» И Иоаким в тот день обрёл покой в своём доме».

7. Фрески нижнего регистра:

1) Иоаким в уединении и явление ему ангела с небес;

2) встреча Иоакима и Анны у Золотых ворот Иерусалима;

3) праздник в доме Иоакима и Анны по случаю зачатия Анною ребёнка (тоже творческая находка художника, в тексте Протоевангелия об этом не говорится).

«Между тем прошли положенные ей месяцы, и Анна в девятый месяц родила и спросила повивальную бабку: «Кого я родила?» Ответила та: «Дочь». И сказала Анна: «Возвысилась душа моя в этот день, и положила дочь». По прошествии дней Анна поправилась и дала грудь ребёнку, и назвала её Мария».

В Предании сохранилась причина, почему Богородица получила это имя: Анна назвала дочь по имени своей матери, т. е. бабушки Марии, как было принято у иудеев – давать имена детям в честь своих родителей или родственников (мы встречаемся с этой традицией в Евангелии от Луки, когда Захария пишет на табличке имя сыну «Иоанн», а все родственники этому немало удивляются, ибо в семье до сих пор это имя не встречалось). Однако Протоевангелие об этом умалчивает.

8. Мирожский монастырь. «Рождество Богородицы», композиция в люнете.

Как видим, о Рождестве Богородицы говорится очень кратко, только сам факт. Но зато интересная деталь: любая мать хочет узнать, кого же она произвела на свет Божий, но в устах Анны этот вопрос звучит как-то особенно тревожно – ясно, что она ожидала сына. Но в ответ слышит: «Дочь». Понятно, что Анна разочарована, но одновременно и обрадована – судьба Мессии неопределённа, полна тягот, тревог и огромной ответственности. Дочь – ну и слава Богу! Может быть, судьба Её будет полегче. Что она станет бабушкой Мессии, Анна, конечно, не догадывалась.

Читаем далее:

«VI. Изо дня в день крепло дитя, и, когда ей исполнилось шесть месяцев, поставила её мать на землю, чтобы попробовать, сможет ли она стоять, и она, пройдя семь шагов, вернулась к матери. Мать взяла её на руки и сказала: «Жив Господь Бог мой, ты не будешь ходить по этой земле, пока я не введу тебя в храм Господень». И устроили особое место в спальне дочери, и запрещено было туда вносить что-либо нечистое, и призвала (Анна) непорочных дочерей иудейских, чтобы они ухаживали за нею».

9. Фрески над аркой:

1) Ласкание Младеницы Марии родителями – здесь Девочка на руках отца;

2) Семь первых шагов Марии;

3) Благословение Марии иудейскими священниками.

Эта часть росписи сохранилась неважно. Но иллюстрации к этим эпизодам лучшей сохранности имеются в других храмах византийского мира, и мы их скоро увидим.

«Когда исполнился девочке год, Иоаким устроил большой пир и созвал жрецов, книжников и старейшин и весь народ израильский. И принёс свою дочь жрецам, и те благословили её, сказав: Бог отцов наших, благослови это дитя и дай имя славное во всех родах. И сказал народ: «Да будет так!» И затем поднёс её к первосвященникам, и они благословили её, сказав: «Бог всевышний, снизойди к ребёнку сему и дай высшее и непреходящее благословение».

На этом рассказ о Рождестве Богородицы в Протоевангелии Иакова заканчивается. Далее идёт повествование о Введении Её во Храм. Но это – другая тема.

Теперь же, по прочтении начального отрывка Протоевангелия Иакова, в котором говорится о Рождестве Богородицы и Её детстве, пройдёмся ещё раз по его событиям, рассматривая другие византийские иконы, посвящённые этому замечательному празднику, каждый раз обращая внимание на какую-либо знаменательную деталь. Рассматривая далее произведения византийского сакрального искусства, в основном монументального, я уже не буду строго следовать хронологическому принципу, т. к. все подробности и детали появляются в постиконоборческую эпоху практически сразу в готовом виде, и далее в течение веков они будут только дополняться и варьироваться.

Здесь следует напомнить, что византийская сакральная живопись всегда имеет символический подтекст; художники-изографы следовали разработанной святыми отцами теории образа: сквозь изображение самой заурядной бытовой сцены всегда просвечивает глубинный символический пласт – так же, как при чтении Священного Писания, по учению св. отцов, следует выделять три пласта: буквальный (исторический или телесный), назидательный (душевный) и богословско-символический, прообразовательный или же пророческий (духовный) – Первым это выявил великий христианский писатель III века и один из первых богословов Ориген Александрийский.

Итак, в XII веке общая схема построения художественных композиций практически ко всем эпизодам рассказа о Рождестве Богородицы Марии уже есть. Тем не менее, в каждом храме они несут индивидуальные черты в соответствии с видением и талантом художника.

Рассмотрение византийских иллюстраций к Протоевангелию Иакова начнём с фрески начала XII века в церкви Панагии Феотокос (Богородицы Всесвятой) в Трикомо на Кипре.

10. У горки – символа духовного восхождения – получает весть от ангела праведный Иоаким.

11. Анне также благовестит с небес ангел. И здесь мы видим редчайшую для византийского искусства вообще и особенно для XII века деталь – страдающее, плачущее лицо Анны. Дело в том, что во всех сценах святые изображались с совершенно спокойными лицами, в состоянии апатейи – безстрастия. Исключение делалось разве что только для Богоматери у Креста Господня и в сценах Его погребения. А здесь ещё не отошедшая от горестного рыдания Анна внимает словам ангела, которые оказываются для неё совершенно неожиданными.

12. На своде кафоликона афонского монастыря Дионисиат (роспись середины XVI в., художник Феофан Критский) в пределах одной вогнутой поверхности дано развёрнутое повествование событий: отвержение даров Иоакима и Анны первосвященником и то, что случилось далее: благочестивые супруги в отчаянии удалились друг от друга – плакать и молиться Господу, но каждому из них явился ангел Божий с благовестием о том, что молитвы их услышаны и у них родится чадо.

В первой сцене (справа) мы видим в руках Иоакима и Анны жертвы: Агнца как прообраз жертвы Сына Божия и золотую коробочку – ковчег или кивот. Известно, что святые отцы усматривали в Ветхом Завете множество прообразов Божией Матери, в том числе ковчег завета – вместилище скрижалей с начертанным на них законом; Богородица же стала вместилищем Самого Законодателя.

Анна, как обычно, в саду – плачет и сетует о том, что Бог посылает потомство всем живым существам на земле, у неё же потомства нет. В тексте Протоевангелия, как мы уже прочитали, говорится о том, что Анна смотрит на гнездо воробьёв с птенцами. Здесь же художник предпочёл изобразить белых голубей — опять в качестве символа Голубицы, которую вскоре родит Анна. Интересно, что на фресковой композиции Феофана Критского ангела рядом с Анной нет – она слышит как бы непосредственно глас Троичного Бога и ощущает ниспосылаемую на неё благодать, которая привела к исцелению от бесплодия.

Далее (слева) мы видим: Иоаким сидит, понурившись, у зелёного куста, в котором нетрудно усмотреть намёк на иной куст – Купину Неопалимую, также прообраз Божией Матери — из глубины которого говорил с Моисеем Бог и который принято изображать в виде ангела Господня; здесь же Иоакиму явился ангел с вестью от Самого Господа о рождении у него Той, прообразом Которой был куст горящий и несгораемый.

13. Видение Моисею Неопалимой Купины в цикле ветхозаветных прообразов Богородицы. Фреска в нартексе церкви Богородицы Перивлепты, т. е. Прекраснейшей, Охрид, конец XIII века. Художники из Фессалоники Евтихий (отец) и Михаил (сын) Астрапы.

К уникальным фрескам в этом храме мы будем обращаться не раз.

А сейчас рассмотрим фрески Богородичного цикла в этом храме, где все события Протоевангелия изображены последовательно и без разделения на отдельные сцены

14. Анна в саду, встреча у Золотых ворот, Рождество Богородицы Марии.

15. На следующей фотографии на стене под аркой хорошо виден куст, в котором сидит Иоаким и слушает упрёки сограждан и который очень сильно напоминает куст в нартексе – Купину Неопалимую, разве что без огненных языков.

Вообще параллелизм, как бы перекличка деталей на иконах в этом удивительном храме прослеживается очень чётко. Точно над сценой Благовестия Иоакиму и Анне располагается «Моление о Чаше». На обеих иконах мы видим стоящих в молении людей в саду: внизу — Анну, вверху – Христа в Гефсиманском саду в молении Богу Отцу; и Божий ответ на молитву – ангелы, посланные от Него Иоакиму и Анне и Сыну Своему перед взятием под стражу. Водоёмы в сцене Благовестия Анне и большой сосуд с водой в сцене «Умовение ног» — вверху под углом.

Всё сакральное восточно-христианское искусство представляет собою единую систему. Так же, как единой системой является восточно-христианское православное богословие, отражением которого, «умозрением в красках», по образному выражению кн. Трубецкого, является восточно-христианское искусство, искусство византийского мира, к которому относится и средневековое сербское искусство, и ближневосточное, и европейское (до эпохи так наз. Ренессанса), и, конечно, иконопись Древней Руси, на которую Второй Рим, Царство Ромеев, оказало колоссальное влияние.

Как мы уже видели, расположение сюжетов на стенах византийских храмов далеко не случайно — изображения усиливают смыслы, поясняют друг друга путём переклички специально подобранных деталей, зеркального их отражения или противопоставления. И все эти нюансы, тонкие смыслы прихожане византийских храмов знали и понимали. Ведь далеко не все священные понятия произносились вслух, артикулировались, так сказать.

Многое подавалось аллюзиями, тонкими намёками. Здесь срабатывал принцип айсберга – на поверхности выступает только небольшая часть, основная же часть находится глубоко под водой.

Изучая монументальную живопись восточно-христианских, православных храмов, мы сталкиваемся с этим буквально на каждом шагу.

16. Итак, остановимся на сцене Благовестия Анне подробнее.

Здесь мы видим очень значимую символическую деталь: два рядом стоящих засохших ствола, из которых прорастают тоненькие ветки с зелёными листочками. Всё понятно без слов: это образ престарелых, как бы увядших, родителей Марии, давших живой зелёный росток от семени Давидова.

Кроме того, на многих иконах «Благовестие Анне» бросается в глаза ещё одна интересная деталь, а именно – некий водоём, похожий на ванну, или даже несколько водоёмов; и вся сцена напоминает «Благовещение Марии у колодца» (тоже по Протоевангелию Иакова).

Вспомним, что на Благовестие ангела Анна отвечает торжественной клятвой-ротой «Жив Бог!» и обещает посвятить будущего Младенца Богу. Такая священная клятва Богу у древних народов произносилась перед лицом четырёх стихий – земли, огня (солнечного света), воздуха (ветра) и воды. Вода – стихия особая, связанная с женским естеством. Соответственно, клятва, произнесённая у воды, часто касается дел семейных – брака и рождения ребёнка, т. е. продолжения рода.

Интересно, что на вечерне праздника Рождества Богородицы читается паримия (Быт., 28:1) с упоминанием студенца (колодца) клятвенного (ротного): Иаков идёт от него в Харран, ночует по дороге, подложив под голову камень, и видит сон – видение лествицы до небес, по которой сходят и нисходят ангелы. И слышит Иаков глас Бога, обещающего ему многочисленное потомство (т. е. опять клятва-рота, на сей раз из уст Самого Бога). Св. отцы толкуют это видение как прообраз Божией Матери, соединившей землю с небесами. Клятвенный (ротный) кладезь не раз упоминается в Ветхом Завете и, как правило, именно в связи с каким-либо договором, скреплённым клятвою с призыванием Имени Божия. Потому и на иконе с явлением вестника от Бога, несущего обетование потомства, изображение водоёма очень уместно. Но и оно обусловлено текстом Протоевангелия: «Не подобна я и водам этим, ибо и воды приносят плоды у тебя, Господи», – сетует Анна.

По преданию, дом Иоакима и Анны в Иерусалиме находился неподалеку от купальни Вифезда – той самой, у которой Христос совершил исцеление расслабленного. Из Евангелия известно, что время от времени туда являлся ангел и возмущал воду, т. е. вода как бы вскипала и становилась целительной; ангел же, явившийся Анне, был, по преданию, Рафаил-целитель. И кроме того, что Анна исцеляется от безплодия, здесь можно усмотреть и символ: Анна должна родить Ту, Сын Которой – Воплощённое Слово Божие – исцелит человеческую природу от смертности – последствия греха прародителей.

Итак, купальня Вифезда часто изображается в виде одного или трёх похожих на ванны каменных ящиков. И такой вид её не случаен: в средние века в качестве ёмкости для воды часто использовались древние мраморные саркофаги (до сих пор такие есть в Риме).

17. Ясли у колодца в окрестностях Циппори, Израиль.

Но ведь на вид это ёмкости, употреблявшиеся в те времена в качестве поилок для скота, туда же насыпали и траву – свежую или сушёную. И в такую же Богородица Мария положила новорождённого Своего Младенца. Т. е. это те самые ясли, которые мы видим на иконах Рождества Христова. Просто удивительно, насколько всё связано и всё переплетается в сакральном искусстве Византийского мира – так же, как в православном богословии, где все догматы взаимно дополняют и объясняют друг друга.

Вместе с греческими художниками традиция изображать купальню Вифезда в виде каменных яслей пришла и на Русь.

18. Довоенная фотография фрески XIV века в церкви Успения на Волотовом поле под Новгородом. Уникальная живопись вместе со взорванной немецкими оккупантами церковью утрачена.

На этой композиции за спиною Анны мы видим здание – её дом. И до сих пор паломникам в Иерусалиме показывают этот дом с древней каменной кладкой, ушедший глубоко под землю. Пожалуй, именно поэтому он и сохранился до наших дней.

19. Церковь-крипта Рождества Богородицы византийских времён в доме Иоакима и Анны у купальни Вифезда в Иерусалиме.

Но купальня Вифезда на иконах «Благовестие Анне» может иметь и другую форму.

20. Фресковая композиция в афонском монастыре Ватопед (роспись XIV в.).

Иоаким здесь показан дважды: первый раз он слышит из уст соотечественников (они показаны очень маленькими – ничтожными по сравнению с ним) хулу и насмешки, во второй раз – добрые слова от ангела Божия, которому он внимает стоя. Купальня в саду, где молится и внимает словам ангела Божия Анна, имеет крестообразную форму, подобную христианским купелям-баптистериям, – символика очевидна и не требует разъяснений.

21. Христианский баптистерий V века на острове Парос.

И такие же крестообразные купели мы видим и на других иконах: «Благовещение у колодца» или «Беседа Христа с самарянкой» (например, кисти Мануила Панселина в афонском храме Протата, 23), где Христос говорит: «Кто верует в Меня, у того из чрева потекут реки воды живой» (Ин. 7:37).

22, 23. Македония, фреска «Благовещение у колодца» в акафистном цикле храма св. Димитрия в Марковом монастыре, роспись сер. XIV в.

24. Рядом расположена композиция «Рождество Богородицы». Счастливый отец наблюдает за первым омовением новорождённой Дочери – и снова купель с водою, на этот раз в виде золотой чаши.

Интересная деталь здесь – раскрытая завеса, очевидно, полог брачного ложа за спиною супругов Иоакима и Анны. Но раскрытую или полураскрытую завесу можно понимать также как намёк на некую тайну, в данном случае – таинство будущего Рождества Христова. Но можно понять и как пророческое указание на храмовую завесу, которая «раздрася» в момент крестной смерти Сына Той, Которая только что родилась на свет Божий в доме Иоакима.

25. Весьма знаменательно, что великий русский иконописец преп. Андрей Рублёв показал подобную полураскрытую завесу на частично сохранившейся фресковой композиции «Отвержение даров Иоакима и Анны» в Успенском соборе во Владимире (роспись 1408 г.).

Здесь это алая завеса Святого Святых Иерусалимского Храма, которая уже «раздрася», не дожидаясь Распятия Того, Кого отвергли храмовые служители, – Агнца-Христа – ведь все события на храмовых росписях происходят в литургическом времени, то есть как бы одновременно, потому и значимые детали могут браться из икон на другие сюжеты.

Интересно также, что первосвященник, не принимающий дары Иоакима и Анны, обычно показан также с нимбом. Почему? Ведь в Протоевангелии Иакова не говорится о том, кто это был. Но на иконе явно изображён первосвященник! И устное Предание увидело в этом первосвященнике Захарию – будущего отца Иоанна Крестителя, хотя, по Евангелию от Луки, Захария был обычным священником. Тем не менее, образ Захарии на иконах «Отвержение даров» вполне узнаваем.

26. «Отвержение даров». Довоенная фотография фрески XIV века в церкви Успения на Волотовом поле под Новгородом. Греческая надпись свидетельствует о том, что роспись исполнена византийским художником.

27. В соборном храме Успенского монастыря в Дафни близ Афин (мозаики XII в.) две сцены Благовестия Иоакиму и Анне уместились на одной замечательной мозаичной композиции в люнете; купальня Вифезда здесь имеет вид фонтанчика: вода изливается из сосновой шишечки – символа плодородия у древних народов. Запомним эту деталь, мы ещё не раз встретим её на византийских и русских иконах.

Мозаичные композиции Богородичного цикла, сохранившие первозданные цвета и золотой фон – символ Божественных энергий – смотрятся особенно красиво и празднично.

На уникальных мозаиках XIV века в храмt константинопольского монастыря Хора Зоон («В полях» или «В круге Жизни Вечной») стоит остановиться подробнее.

Событиям Рождества и детства Божией Матери, а потом и Рождества, и детства Богомладенца Иисуса здесь посвящён целый цикл мозаик в двух нартексах, размещённых в люнетах или на разного рода криволинейных поверхностях – арках или сводах сложной конфигурации, так что получается разнообразная и насыщенная символикой картина. О качестве и выразительности изображений говорить не буду – они просто великолепны. Надо только смотреть и рассматривать подробности и созерцать, мысленно погружаясь в ту эпоху… Воистину, пребывая в этом удивительном храме, становишься свидетелем священных событий.

28. Вот Иоаким, подавленный горем, слушая горькие слова хулителей, сидит прямо в зелёном кусте, снова отсылающем нас к образу Купины Неопалимой.

29. И рядом – в люнете – Анна внимает радостным для неё словам Божия вестника.

Далее, как мы помним, в тексте апокрифа следует, что Анна после слов ангела почувствовала великую радость и поспешила навстречу мужу. Иоаким также поспешил домой, к жене. Встретились они у Золотых ворот града Иерусалима (30).

Эта трогательная встреча двух измученных горем и, наконец, получивших весть о великой радости пожилых супругов, размещена на широкой арке, в зените которой – священный многослойный круг (небесные сферы) с восьмилучевым Крестом-звездой, символом царства Христова – блистающего золотым светом божественных энергий Нового Иерусалима (разноцветные камни на золоте – по описанию св. апостола Иоанна Богослова, Откр. 21:18—20), по сравнению с которым Иерусалим ветхий на соседних композициях выглядит не так ярко.

31. «Встреча Иоакима и Анны у Золотых ворот» расположена точно между «Благовестием Иоакиму» (в парусе купола с иконою Богородицы «Воплощение» в зените и пророками по склонам) и «Благовестием Анне» (в люнете); справа – «Рождество Богородицы». С другой стороны размещены сцены из земной жизни Богородицы Марии.

К изображениям дальнейших событий в этом уникальном храме мы ещё вернёмся. А пока остановимся на иконах встречи святых супругов у Золотых ворот в других храмах.

Иоаким и Анна в соборе Христа Пантократора монастыря Высокие Дечаны (Сербия, Косово, роспись середины XIV в.), показаны дважды.

32. «Встреча Иоакима и Анны у Золотых ворот» в наосе. Такая композиция именуется также «Зачатие Анною Пресвятой Богородицы» (пояснение славянскими буквами читается очень хорошо).

33, 34. Вторая композиция на этот сюжет находится в нартексе, на склоне арки.

Персонажи на ней чрезвычайно выразительны: вся гамма чувств на их лицах – и горе, и радость, и удивление, и слёзы – это уже XIV век, когда появилась возможность отражать в сакральном искусстве человеческие эмоции.

Золотые ворота здесь показаны в виде двух зданий, между которыми натянута красная ткань – велум. За спиною Иоакима находится городская башня – символ Царства, т. к. Иоаким принадлежит роду Давидову, а за Анною – храм-базилика, поскольку она – из рода Ааронова; и это подчёркивает священный статус Золотых ворот, ведь через них, как мы уже говорили, должен пройти Мессия, соединяющий в себе два священных рода, святой Царь и Первосвященник по чину Мелхиседекову.

35. А вот интересная русская икона на этот сюжет. Иоаким и Анна – оба в царском красном. Такого же киноварного цвета ткань – велум – раскинута по небу над башнями врат Иерусалимских – у правого здания с краю очень чётко прорисована апсида (указание на то, что Анна происходит из священнического рода Ааронова); и тогда здание слева, где изображён Иоаким – образ Царства Давидова. Проход между ними, накрытый богородичным алым покровом, – это и есть врата Святого Града Иерусалима, а также и Нового Иерусалима, объединяющего Священство и Царство в лице Христа. Это также намёк на то, что эта супружеская пара рождает Деву, Которая даёт плоть и кровь воплощённому Спасителю и основателю Церкви, который пока пребывает в вечности, на небесах, отделённых от нашего тварного неба этой красной тканью-завесой).

Интересно также, что супруги стоят не на земле, а на царском подножии – символической земле в виде квадрата, украшенного золотом и драгоценными камнями, который также можно понимать как образ грядущего Нового Иерусалима.

36. Вот ещё одна интересная русская икона XVI в. в Новгородском музее.

За фигурами праведных супругов во всю ширину иконы находится изображение брачного ложа. Вспомним в связи с этим, что чин таинства венчания начинается с возгласа священника «Благословенно Царство Отца, и Сына, и Святаго Духа», – и с этих же святых слов начинается божественная литургия…

Такая иконография, как мы уже говорили, принята для праздника Зачатия Анною Пресвятой Богородицы, который отмечается 22 декабря, — заметим — незадолго до Рождества Христова. Случайно ли? Получается, что начало нашего спасения – земное зачатие Небесной Девы – происходит, как и Рождество Спасителя, в самое тёмное время годового круга, незадолго до зимнего солнцеворота. И тогда во тьме кромешной приходит надежда на появление света, вместе с солнцем тварным – Солнца Правды, и с Ним – спасения человечества. Вспомним, что время до пришествия в наш земной мир Спасителя воспринималось христианами как ночь, а время после Его Рождества, время Церкви Нового Завета – как день, а Вифлеемская звезда часто именуется «Звезда Утренняя», знаменующая Рождество Христово.

37, 38. В этом смысле показательна символическая фреска в нартексе храма Богородицы Левишки в Призрене (Сербия, XIV в.): ангел Ветхого Завета (время «тени») держит в руке опущенный вниз факел – так было принято изображать Ночь; а ангел Нового Завета («персонификация» Дня и, соответственно, времени Церкви Христовой) держит в руках солнечный круг (соответственно – небо вокруг) и рисунок мальчика – Спаса Эммануила, Солнца Правды в центре круга-рипиды, тонированного розовато-алым цветом зари. Вспомним, что с подобного рода звездою на шесте ходили в Рождественские дни христославы, распевая колядки во славу родившегося Младенца Христа.

Рождество же Божией Матери отмечается 21 сентября – день, близкий к осеннему равноденствию, когда тварное великое светило клонится на убыль и, по древним поверьям, оживляется всяческая нечистая сила. И нам здесь дана надежда на избавление от нечисти – силою молитвы к родившейся ныне Пресвятой Богородице Марии.

Сразу после встречи Иоакима и Анны и, как следствие, обетования Божия на иконных композициях в византийских храмах изображается уже и само Рождество Богородицы.

В сербском монастыре Студеница в небольшой церкви Иоакима и Анны («Кралевой», т. е. построенной и расписанной попечением краля Милутина артелью Михаила Астрапы в 1317 году) события Протоевангелия проиллюстрированы очень подробно.

«Рождество Богородицы» и некоторые эпизоды Её детства – это развёрнутая во всю южную стену целая панорама событий.

39. Композиция на южной стене – «Рождество и младенчество Богородицы Марии». Купель омовения Новорождённой располагается точно под купелью омовения Новорождённого Богомладенца Иисуса на композиции «Рождество Христово» выше; и там же справа ещё одно священное омовение – «Крещение Христово». Таким образом, первое купание новорождённых святых Младенцев воспринимается как прообраз, провозвестие Крещения Господня и всех христиан.

40. «Благовестие Анне» в виме, за темплоном (низкой византийской алтарной преградой), сохранилось неважно. Зато всё остальное – на редкость хорошо.

41. Нежная встреча пожилых супругов показана удивительно трогательно. Надпись сверху понятна без перевода.

42. В центре композиции, как всегда, изображена сама роженица на высоком ложе. Обычно она показана уже разрешившейся от бремени и отдыхающей, здесь же – очень редкий случай – ещё не родила.

На лице Анны написано страдание, левая рука на животе, с двух сторон её держат повитухи… Но уже спешат к ней гостьи с дарами и угощением, а другие женщины готовят воду для омовения уже родившейся Младеницы Марии – и всё происходит одновременно, в условном иконном пространстве или райском литургическом времени.

43. Рассмотрим теперь сцену омовения Младеницы Марии поближе.

Вода в сакральных сценах всегда есть отсылка к словам Христа о «реках воды живой», т. е. благодати Святого Духа. Вода текучая — также намёк на течение времени («река времён в своём теченьи…» Г.Р. Державин).

Служанка в порфирном платье императрицы с серебряным оплечьем и подолом, вышитыми сакральным узором «засеянное поле» (древнейший символ порождения, произрастания, плодородия, вообще священного блага), держит в руках кусок белой ткани. Казалось бы, просто полотенце. Но потом это полотенце оказывается не только на главе Младеницы Марии на иконе Анны в нижнем регистре (эту замечательную икону мы рассмотрим в самом конце), но также и на её собственной – в процессии дев в сцене «Введение Богородицы во Храм» на противоположной, северной, стене (44); и это, как мы знаем, не только атрибут диакониссы, служительницы Христа в раннехристианской церкви, но также и литургическая принадлежность, изображение которой мы часто видим на иконах Богородицы, как правило, за поясом. Кроме того, именно так, на руки, благоговейно покрытые белым платом, принимали святое Причастие первые христиане.

Вспомним, что в тексте Протоевангелия говорится, как Анна позвала ухаживать за Марией «непорочных дев Иерусалимских». Как видим, они пришли раньше – помогать Анне в родах, купать Новорождённую и укладывать Её спать, делать первые шаги, а позднее, когда Девочке исполнится три года, – сопровождать Её в посвящении в Служительницы Божии, когда Она была торжественно введена во Храм.

Интересно, что вторая служанка (та, которая держит Новорождённую) – в таком же белом плате на голове, разве что наряд поскромнее. Но зато Младеница Мария на её руках завёрнута в Свой традиционный царственно-порфировый мафорий (т. е. белая ткань здесь – явно не просто полотенце, но отсылка к смыслам гораздо более глубоким).

45. И в колыбельке Девочка лежит уже в своих взрослых одеждах, и в качестве одеяльца также – Её собственный пурпурный мафорий, который мы увидим уже в качестве Покрова, — его Матушка наша Пресвятая Богородица распростирает над всем тварным миром…

46. На замечательной фреске Мануила Панселина в соборе Протата (начало XIV в., Афон, Карея) Анна еще только ожидает появления на свет Младенца (редкая деталь, повторяющаяся, как мы уже говорили, только в Кралевой церкви), а повитухи и служанки помогают ей, как могут.

47. Удивительная деталь на фреске в церкви св. Димитрия в Пече (Печка Патриаршая, Сербия, Метохия, роспись нач. XIV в.) – стилизованный Крест в качестве предмета интерьера.

Почему он здесь появился? То ли это намёк на будущую судьбу Внука Анны, которая здесь только ещё рождает свою Дочь Марию – будущую Богородицу, то ли символ жертвенной любви как основы жизни любой семьи, особенно семьи с детьми. Я, конечно же, не скажу ничего нового, если напомню, как нелегко даются дети, их рождение и воспитание – каждодневный труд, но и без них семья не семья, и счастье семьи не может быть полным.

Купель с водой в сцене омовения очень напоминает чашу на ножке. Что ж, возможно, такие ёмкости для купания младенцев действительно были в обиходе в те времена, хотя на иконах Рождества (как Богородицы, так и Богомладенца Христа) они явно напоминают купели для крещения.

48. На мозаичной композиции «Рождество Богородицы» в Дафни (XII в.) повитухи купают Младеницу в серебряной купели с ручками.

49. На фреске XIV века «Рождество Богородицы» в церкви Богородицы Левишки в Призрене (Сербия, Косово) приковывает к себе внимание серебряная чаша омовения на переднем плане слева. Но есть ещё одна чаша – в самом центре композиции – золотая.

Уставшей от родов Анне служанки подносят еду и питьё. Иногда, как, например, на мозаике в Дафни, в чаше что-то есть. Но обычно содержимого чаши не видно. Да это и не так важно – важна здесь сама эта золотая чаша, которая по форме напоминает потир – вместилище евхаристических даров, т. е. Тела и Крови Христовых. Но чаша является также и символом судьбы, и женского естества, а в данном случае и самой Богородицы – вместилища Тела Христова (подробно об этом в работе «Вместилище Невместимого»).

50. Особенно явственно эти смыслы присутствуют в композиции Дионисия над порталом церкви Рождества Богородицы Ферапонтова монастыря (роспись 1502 г.).

51. Здесь есть и золотая чаша (не важно, что без ножки) в центре композиции, и такая же купель для омовения.

Вообще фреска Дионисия – одна из самых выразительных и лиричных, может быть, благодаря особенно нежному пастельному колориту. Обычная, в общем-то, бытовая сцена здесь (как, впрочем, и на всех иконах Рождества Богородицы) приобретает характер священнодействия. Здесь всё исполнено какой-то необыкновенной плавности, тишины и радости, ведь перед нашими глазами не просто человек рождается в мир, что само по себе уже есть чудо, но начинается история спасения рода человеческого. Рождением Девы, которой суждено стать Матерью не только Сына Божия, но всего человечества, Новой Евой, освящается весь домашний обиход, семейный очаг и семейная жизнь вообще, забота о матерях и детях, приготовление пищи, все бытовые мелочи и домашние дела – если они совершаются с молитвой и любовью.

Замечательные слова по этом поводу сказал протопресвитер Александр Шмеман: «Да и что особенного можно сказать о рождении ребёнка, рождении, подобном всякому рожденью. И если Церковь стала в особом празднике вспоминать и праздновать это событие, то не потому, что оно было чем-то исключительным, чудесным, из ряда вон выходящим, нет, а как раз потому, что сама обыденность его раскрывает новый и лучезарный смысл во всём том, что мы называем “обыденным”, придаёт новую глубину тем подробностям человеческой жизни, о которых мы так часто говорим, что они «ничем не замечательны».

Но посмотрим на икону этого праздника, вглядимся в неё духовным нашим взором. Вот на постели – только что родившая дочь женщина. Церковное предание утверждает, что звали её Анна. Рядом с нею – отец, имя которого, по тому же преданию, – Иоаким. Рядом с постелью женщины совершают первое омовение новорождённой. Самое обыденное, ничем не замечательное событие. Но так ли это? Не хочет ли Церковь иконой этой нам сказать прежде всего, что рожденье в мир, в жизнь нового человеческого существа – это чудо всех чудес, чудо, именно разрывающее обыденность, ибо тут начало, у которого уже нет и не будет конца. Начало единственной, неповторимой человеческой жизни, возникновение новой личности, в появлении которой как бы заново творится мир, и вот – дарится, даётся этому новому человеку как его жизнь, как его путь, как его творчество.

Итак, первое, что мы празднуем в этом празднике, это пришествие в мир самого Человека, пришествие, о котором в Евангелии сказано, что, когда совершается оно, мы не помним уже скорби из-за радости, что родился человек в мир (Ин.16:21). Второе: мы знаем теперь, чьё рожденье, чьё пришествие мы празднуем. Мы знаем единственность, красоту, благодатность именно этого ребёнка, его судьбы, его значения для нас и для всего мира. И третье – мы празднуем и всё то, и всех тех, которые как бы подготовили Марию, наполнили Её этой благодатью и красотой. …Сколько веры, сколько добра, сколько поколений людей, живших высшим и небесным, нужно было, чтобы на древе человечества вырос этот изумительный и благоуханный цветок – пречистая Дева и всесвятая Мать! И потому это также и праздник самого человечества, веры в него, радости о нём».

Удивительным умением обладали средневековые иконописцы – в самой обыденности показать высокое, выявить глубинные смыслы события, вызвать ассоциации с другими священными событиями, тем самым углубив смысл данной конкретной иконы.

52. Вот ещё одна интересная деталь на фреске Дионисия: новорождённую Марию уложили в колыбель, очень сильно напоминающую ясли – каменную кормушку, именно такую, в которую скоро – уже совсем скоро! – Она же положит новорождённого Сына Своего, а также целебную купальню Вифезда у дома Иоакима в Иерусалиме (16-22, 34). И рядом – ласкание Младеницы Марии родителями – Иоакимом и Анною. Нежно и трогательно показана родительская любовь – и ответная ласка Малышки. Эта умилительная, человечная деталь присутствует на многих иконах Рождества Богородицы.

Поговорим о ней подробнее. Но сначала посмотрим на отца Новорождённой Марии на иконах Рождества Богородицы.

53. Вот он на фреске в церкви Иоакима и Анны в Студенице.

Вот Иоаким беседует с нянькой и любуется новорождённой Дочерью – и прямо-таки светится счастьем.

На некоторых иконах этого праздника Иоаким стоит в «домике», вернее, в дверях комнаты, где совершается священнодействие рождения в земной мир Пресвятой Девы; стоит – волнуется, как всегда волнуются отцы в этот ответственный момент.

54. Какой замечательный Иоаким на мозаике Хоры!

55. Ещё раз – покрупнее, чтобы видно было лицо. Такого выразительного отца нет, пожалуй, больше нигде. С какой надеждой Иоаким подглядывает из-за двери, не верит своему счастью… Но не смеет войти – пока что здесь делами занимаются женщины и – ангелы.

56, 57. И вот, наконец, Малютка на руках у отца и матери (мозаика там же, в глухом куполе нартекса в соборе монастыря Хора):

Удивительно нежные, человечные и трогательные сцены семейного счастья на стенах православных храмов.

58. Монастырь Печ (Печка Патриаршая, Сербия, Метохия), церковь Богородицы Одигитрии, роспись ок. 1336 г.

59. Лица родителей чуть крупнее:

60. Роспись в кафоликоне монастыря Ватопед на Афоне. «Младенчество Богородицы Марии».

Продолжение рассказа Протоевангелия в среднем регистре противоположной апсиды храма-триконха – замечательный образец искусства эпохи Палеологов.

Иоаким и Анна держат на руках долгожданную Дочь.

61. И вот несут Её на благословение священникам Иерусалимского Храма.

62. Иоаким и Анна на фреске Феофана Критского в монастыре Дионисиат как будто не могут поделить Ребёнка – тянут каждый к себе.

63. И вот первые семь шагов Марии.

64. Я не часто обращаюсь к европейскому искусству после отпадения Римской Церкви от полноты Православия (просто это – не наша тема). Но вот эту замечательную вышитую икону 1415—1430 годов из Национальной галереи Праги не могу не показать.

Белокурая Малютка в длинном – взрослом – платье пользуется специальным приспособлением для ходьбы, которое дали Ей заботливые родители.

А пока вернёмся на Православный Восток.

65. Македония, церковь Спаса (Введения Богородицы во Храм) в Кучевиште близ Скопье, роспись 1330 г. «Первые шаги Марии».

Богородица Мария здесь показана, скорее, Отроковицей, чем Младеницей. Кроме того, возраста ей добавляет Её традиционное одеяние взрослой палестинской женщины – характерный мафорий, закрывающий верхнюю часть фигуры с головою.

66. Охрид, церковь Богородицы Перивлепты. «Первые шаги Марии».

Здесь Мария поменьше, но в том же взрослом одеянии.

Апокрифическое Протоевангелие Иакова этим первым шагам Марии уделяет особое внимание.

Ещё раз текст Протоевангелия: «И укреплялся Младенец её с каждым днём. Когда исполнилось Ей шесть месяцев, мать поставила Её на землю, чтобы видеть, может ли стоять. И сделала она семь шагов, и возвратилась в объятия матери своей. И сказала Анна: “Жив Господь Бог мой, ты не будешь ходить по земле, доколе я не принесу Тебя в храм Господень”. И она освятила ложе своё, и всё скверное она отдаляла от себя ради Её. И она призвала непорочных девиц иудейских, и они ходили за ребёнком».

67. Вот одна из таких непорочных девиц-ангелов как бы поддерживает Марию сзади, не давая упасть. Эта мозаика XIV в. в кафоликоне монастыря Хора – пожалуй, самое изумительное изображение «первых шагов Марии».

…«Младеница Мария не ступит на землю, пока не получит благословения Божия» – через служителей Иерусалимского храма. И вот счастливый отец несёт Дочку на благословение старцам.

68. Мозаика XII века в Дафни. Изображения старцев иерусалимских не сохранились, но сама святая семья удивительно хороша.

69. И нежное детское личико годовалой Младеницы Марии в традиционном взрослом мафории – отдельно.

Может быть, именно тогда Иоаким договорился с храмовыми священниками о том, чтобы отдать Дочь на воспитание в Храм. Кроме того, что это было принято в уважаемых семействах, годы Иоакима и Анны уже клонились к закату – скоро они покинут этот мир и будут дожидаться своего воскресшего великого Внука в шеоле вместе с другими праведниками, жившими на земле по закону и по правде…

70. Кафоликон монастыря Хора, Константинополь, мозаика в невысоком глухом куполе нартекса. Иоаким стремительным шагом несёт на руках Дочь на благословение священникам.

71. Малышка на руках отца с любопытством разглядывает незнакомых людей.

72. В соборном храме Христа Пантократора монастыря Высокие Дечаны (Сербия, Косово, росписи 1348—1350 гг.) иконы Богородичного цикла размещены в жертвеннике и на прилегающих к нему стенах – ветхозаветные прообразы Божией Матери вместе с иллюстрациями к Протоевангелию предваряют само Евангелие – программу росписей алтарной апсиды и примыкающих к ней сводов с росписями новозаветного цикла – земной жизни Спасителя Христа.

Фрески жертвенника: над иконою Богородицы Оранты – «Благословение старцев»; вверху справа от Спаса Эммануила в конхе – «Отвержение даров Иоакима и Анны» (сами они на вогнутой стене справа под углом); ниже «Благовещение у колодца» и «Наитие Св. Духа на Марию» (собственно, икона Воплощения); правее – «Руно Гедеоново» – один из ветхозаветных прообразов Богоматери.

73. «Благословение старцев» отдельно. Иоаким и Анна с Младеницей Марией – с левой стороны (все росписи северной стены, к огромному сожалению, сохранились очень плохо). Такое размещение иконы ясно свидетельствует о том, сколь высоко ценились на Православном Востоке Протоевангелие вообще и данный сюжет в частности.

На полукруглом столе из узорчатого мрамора, напоминающем стол на иконах Тайной Вечери, стоят чаши, содержимое которых очень похоже на Евхаристические Дары на иконах Причащения апостолов в алтарных апсидах.

Интересно, что три ветхих старца, сидящие в рядок, очень напоминают праотцев Авраама, Исаака и Иакова в райских кущах на изображениях Страшного Суда – вспомним хотя бы известную всем композицию.

74. «Страшный Суд», Успенский собор во Владимире, роспись преп. Андрея Рублёва и Даниила Чёрного, 1408 г. Праотцы Авраам, Исаак и Иаков в Раю – композиция «Лоно Авраамово».

Понятно, что эти параллели далеко не случайны: однотипные композиции сразу создают соответствующий контекст: годовалую Марию встречают и благословляют праотцы и пророки, которые предвозвестили о Ней и Её Сыне; кроме того, отец Иоаким как бы несёт Её к праотцам в райские кущи, где Ей самое место – и Она изображается там же, на композициях Страшного Суда, на престоле, в окружении ангелов или с праотцами в Раю.

75. Рай. Роспись в цикле Страшного Суда в храме Панагии Керы на Крите. Слева с крестом – благоразумный разбойник.

События в истории спасения смыкаются, как замыкается в кольцо линейное время падшей земли после Второго Пришествия и установления Царства Божия, когда добро окончательно победит и будет «новая земля и новое небо» (Откр. 21:1).

Символическое указание на это есть в храме Хоры на мозаике со старцами, где помимо самой круговой композиции в куполе расположен ещё один символ Рая, центра мира, Царства Божия (а их в этом храме несколько). Здесь он сине-красный, со всех сторон окружённый первозданными водами и зубчатым кольцом замкнутого циклического времени небесный круг-шатёр с процветшим (символ Древа Жизни в центре Рая и всего творения) крестом-ромбом посредине – огонь и вода, земля и воздух, мужское и женское – не только на падшей земле, но во всём мироздании.

76. Синие и красные сектора образуют складчатый шатёр (очень распространённый мотив в христианском искусстве, начиная с V в.) – защиту, покров Божий над Землёй, над всем тварным миром. Эту небесную полусферу, от которой исходит золотой свет энергий Святого Духа, можно понять и как символ особого Божиего покровительства, охранения Младеницы Марии, а также вторжения в наш мир Царства Божия с его особым пространством и особым, циклическим временем, начало которому на земле полагается ныне – «Его же Царствию несть конца» – нет и не будет, т. е. Царство Божие уже входит в земной мир, и конца ему не будет, т. к. оно безконечно и вечно. С рождением в земной мир Богородицы Марии начинают приоткрываться небесные врата, и скоро, очень скоро – в праздник Введения Богородицы во храм – уже весь народ церковный запоёт безсмертные слова свт. Василия Великого: «Христос рождается — славите, Христос с небес — срящите…»

Но это уже другая тема.

А пока – ещё одно интересное сопоставление. Иногда на стенах православных храмов изображают святое семейство – Иоакима и Анну с Младеницей Марией или святых Родителей по отдельности.

77. Одна из ранних отдельных икон праведной Анны (VIII в.) была на стене христианского храма в Судане. Фреска снята со стены и ныне экспонируется в Национальном музее Варшавы. Обратим внимание на характерный жест: прикрытые пальцем уста – символ великой тайны, о которой следует молчать (до времени, разумеется).

78, 79. Мозаичные иконы богоотец Иоакима и Анны в кафоликоне монастыря Неа Мони на острове Хиос (XI в.) в парусах купола, т. е. на самых значимых, священных местах храма.

80, 81. Капелла Богородицы в Палермо (Сицилия), которая позднее получила название «Марторана», строилась и благоукрашалась в середине XII века попечением византийского по происхождению адмирала Георгия, служившего норманнскому королю Рожеру. Она стала первой в ряду подобных ей храмов, украшенных мозаиками специально приглашёнными византийскими мастерами, послужив для них образцом. Соответственно, надписания – греческие.

Мозаичные иконы Иоакима и Анны размещены в конхах боковых апсид – жертвенника и диаконника (поначалу в капелле – домовой церкви адмирала Георгия – богослужение шло по византийскому чину).

Праведная Анна с Младеницей Марией иногда изображались отдельно – на моленных иконах. По сравнению с иконами Богородицы с Младенцем Иисусом иконы Анны с маленькой Дочерью встречаются не так уж часто. Но выглядят очень красиво и трогательно.

82. Одна из самых ранних таких икон – фреска VII—VIII веков на стене римского храма Санта Мария Антиква. Сохранилась она неважно, почти половина изображения утрачена. Но и то, что осталось, даёт представление о том, как любили и почитали праведную Анну христиане тогда ещё общей, неразделённой, Церкви.

Перед нами – благородная матрона. Открытый взгляд – прямо на нас, посадка головы свидетельствуют о её высоком достоинстве. И одновременно – удивительная простота, никакой горделивости.

Куда-то вдаль устремлён взгляд маленькой Девочки в голубом платье. Жаль, что почти не сохранилось Её личико. Судя по остаткам живописи, оно было просто ангельски красивым и по-детски милым.

В живописи византийского художника, трудившегося в Риме незадолго до начала иконоборчества, ещё сохраняются некоторые черты античного искусства, но чувствуется уже веяние искусства чисто иконного, которое расцветёт по окончании иконоборчества.

В XII веке константинопольские мастера научились делать иконы в очень сложной технике микромозаики. Крошечные кубики смальты накладывались на доску, покрытую особой мастикой, и получалась настоящая мозаика, только небольшая, размером в обычную икону, которую можно переносить; она так и называется – «портативная мозаика».

До наших дней дошло не так уж много таких икон. Одна из них хранится в афонском монастыре Ватопед, где почитается как одно из величайших сокровищ, святынь этого монастыря.

83. Праведная Анна с Дочерью, мозаичная икона XII века в монастыре Ватопед

Есть также иконы погрудные, которые легко спутать с иконами Богородицы с Младенцем. Основное отличие – как правило, более светлый красный или розоватый мафорий Анны.

84. Очень красивая икона сербского письма середины XIV века с серебряным окладом в музее Свято-Троицкой Сергиевой лавры. Икона напоминает композицию Богоматери Умиление и одновременно Одигитрии. Правая рука Анны не только указывает на свою Дочь – это также жест моления, т. е. Анна уже молится своей Дочери как Богоматери.

85. У Младеницы Марии, которая здесь больше похожа на Отроковицу, в руке цветок – образ райской красоты, жизни, радости. Автор иконы – критский художник XV века Ангелос Акотантос.

86. Фресковая икона XIV века в нартексе церкви свт. Николая Орфанос в Салониках. У обеих – матери и Дочери – на голове белые платы диаконисс – служительниц Христовых в ранней Церкви. Интересно, что именно около этой иконы греческие священники поставили крестильную купель.

87. Праведная Анна Галактрофуса, кормящая Младеницу Марию (и здесь у Неё на головке белый плат), фреска XIII века в церкви св. Стефана в Кастории. У Анны же – три звезды на мафории, как принято писать одеяние Пресв. Богородицы Марии. На Востоке встречаются иконы святых жён с такими же звёздами на мафориях – в знак их уподобления Богоматери.

В православных храмах византийского мира встречаются также иконы святого семейства в полном составе. Вот две великолепные балканские фрески:

88. Первая – в церкви св. Георгия в с. Курбиново (XII в., Македония).

Здесь художник подчёркивает чудо рождения Младенца у престарелых родителей – Анна даже кормит Марию грудью – точно по тексту Протоевангелия.

И тем не менее в богородичном цикле на стенах восточно-христианских храмов Иоаким и Анна старыми изображаются очень редко.

Обычно Иоаким изображается не как старец, но как средовек.

89. Нижняя часть южной стены в церкви Иоакима и Анны («Кралевой») в Студенице (снова возвращаемся к уникальным росписям этой удивительной церкви). Краль Милутин выглядит намного старше Иоакима и Анны, которым он приносит дар, посвящённый им и их Дочери Богородице Марии – храм.

90. Фреска в нижнем регистре – Спаситель Христос, Иоаким и Анна в составе ктиторской композиции, именно им подносят свою церковь краль Милутин и его супруга – византийская царевна Симонида.

91. Здесь Анна молода и прекрасна, как принято писать её юную Дочь Марию с Богомладенцем Христом на руках. Иоаким тоже отнюдь не стар, скорее – средовек. И снова Младеница Мария здесь в белом платочке диакониссы.

92. Современная икона в Чуркинском монастыре, расположенном на одном из волжских островов Володарского района Астраханской области – мироточивая (или слезоточивая).

Если автор фрески в Курбиново изображает родителей Богородицы такими, как их описывает Протоевангелие Иакова, и каковыми они были в земной жизни на момент рождения Дочери – старыми, то автор фрески в Кралевой церкви (Михаил Астрапа) – такими, каковы они в вечности, в Царстве Божием. Оба варианта равноценны.

В Царстве Божием – вне нашего пространства и линейного времени – пребывают со ангелами две святые матери, изображённые на стене в македонском монастыре Заум (93), где Анна кормит грудью свою долгожданную Дочь, и тут же Она – уже взрослая Дева и Матерь – на престоле со Своим новорождённым Сыном Богомладенцем Иисусом.

94. Три святых Матери на фреске VII—VIII веков в церкви Санта Мария Антиква в Риме (142): слева – св. Анна с Младеницей Марией, в центре – Сама Богородица Мария с Богомладенцем Иисусом и справа – Елизавета с младенцем Иоанном на руках. Образ священного материнства как образец для всех земных матерей…

Интересно, что св. Анна появляется на некоторых ранних иконах Рождества Христова.

95. Рим, храм Санта Мария Маджоре, мозаика триумфальной арки, V век «Рождество Христово» – «Поклонение волхвов».

Новорождённый Христос восседает на престоле, который Ему явно не по росту. По правую руку от Него – Богородица Мария в золотом платье и дорогих уборах императрицы. По левую – женская фигура в синем мафории поверх золотого платья и красных туфельках (тоже атрибут императрицы) со свитком в руках. Кто это? Некоторые исследователи считают, что Богородица здесь выступает как персонификация Новозаветной Церкви, а другая женская фигура – Церкви ветхозаветной. Другие считают, что это Анна – несмотря на то, что её уже не должно быть в живых. Впрочем, одно другому не мешает – Анна может также являть собою персонификацию Древней Церкви, вообще веры в Единого Бога у древних народов.

96. И напоследок – замечательная фресковая икона Богородицы «Живоносный Источник» с ангелами и родителями Иоакимом и Анною. Фреска 1322 г. в храме Богородицы Одигитрии монастыря Вронтохион в Мистре.

Именно Её, ставшей нашей небесной Предстательницей, Молитвенницей и Заступницей, День Рождения в земной мир мы и празднуем сегодня. И воистину можем, как в праздник Благовещения, петь вместе с Церковью:

«ДНЕСЬ СПАСЕНИЯ НАШЕГО ГЛАВИЗНА…»

«Велича́ем Тя, Пресвята́я Де́во, и чтим святы́х Твои́х роди́телей, и всесла́вное сла́вим Рождество́ Твое́».

ПРЕСВЯТАЯ БОГОРОДИЦЕ, СПАСИ НАС!

Загл. илл. "Первые семь шагов Марии". Фреска в церкви Богородицы Перивлепты (Прекраснейшей), Охрид. Конец XIII в.