Пристрастная библиография Эдуарда Лимонова, составленная его литературным секретарём

1. "Это я — Эдичка", New York, 1976 (Москва, Глагол, 1990; Москва, Конец Века, 1992)

«Моя первая книга» так Лимонов называл роман "Это я — Эдичка" в последние годы жизни. Словно стараясь (почему «словно» - именно стараясь!) не произносить его название вслух, ну как Первое лицо фамилию известного либерального деятеля на букву Нэ.

Не то чтобы он стеснялся этой книги, он мало чего стеснялся. Просто принял, видимо, однажды внутриполитическое решение, что "Эдичку" лучше не тормошить зря, мало ли что. Он есть, но стоит на запасном пути — со всеми своими знаменитыми «скандальными сценами», которые выпячиваются в нечто отдельное только для совсем уж слабоумного читателя.

Писать рецензию на "Эдичку" дело малоперспективное. Их написаны уже многие десятки, если не сотни. Лучше всех, лаконично и точно (и, вероятно, по простоте душевной) выразился покойный Е.А.Евтушенко, когда взбудораженно заявил автору ещё не изданного романа, что тот сочинил произведение «в жанре крика» (по другой версии — «в жанре вопля»). Это книга о крайнем одиночестве и отчаянии, и о преодолении отчаяния в том числе через осознание и принятие глобального одиночества, как единственной данности. Русское «путешествие на край ночи». При всех «элевейторах», «велферах» и «хаузкиперах», которыми уснащена речь автора — чрезвычайно русское.

Я не помню уж мне ли лично Лимонов рассказывал, или обмолвился об этом где-то письменно, но по его утверждению, сперва он пробовал изложить историю Эдички в стихах. Не пошло. Стал излагать прозой. То есть это не совсем уж стихийно написанная книжка, но результат большой работы. Художник Анатолий Брусиловский написал мне, что в его архиве хранится первоначальный вариант, машинопись которого Лимонов передал с оказией в СССР. Брусиловский подчёркивает, что в его экземпляре «все фамилии персонажей ещё реальные, масса мест не вошла в издание». Может быть когда-нибудь мы сможем прочитать и эту версию. Или не сможем.

2. "Русское" (Избранные стихотворения 1966-1974) Издательство Ardis, USA, 1979 (Москва, Ультра. Культура, 2003)

Изданный в Америке 180-страничный сборник best of ранней поэзии Лимонова. На момент публикации в 1979 году, вероятно, воспринимался как итоговый, ибо со стихами как раз тогда автор собирался завязывать, успешно перейдя в тяжёлую весовую категорию романистов. Кто же знал, что на седьмом десятке лет поэзия вновь станет его ежедневным делом, и на свет появится корпус поэтических текстов превышающий в объёме "Русское" раза в два?

Но сборник "Русское" уже содержит в себе все темы Лимонова. Тему России, её необъятности и необыкновенности. Тему послевоенного детства. Тему любви с роковыми красавицами. Еврейскую тему. Звучит и античный мотив — отождествление себя и происходящих событий с античными образцами, придающее повседневности иное, возвышенное измерение. И даже коронавирус, разгулявшийся по планете уже после смерти Лимонова, автор прозревает в стихотворении «Из города Синопа...»: «А это всё от мора / Которого из рек / Случайно наземь вывел / Учёный человек»...

3. "Мой отрицательный герой", New York - Paris, стихи 1976—1982 годов (Москва, Глагол, 1995)

Этот стихотворный сборник потоньше "Русского" - чуть больше ста страниц. В конце семидесятых — начале восьмидесятых Лимонов писал стихи значительно реже, чем в два предыдущие десятилетия. В этих стихах уже меньше элегичности. Поэтический ритм жёстче, стих плотнее. Мир вокруг героя заострился, а сам он говорит о себе так: «Я изменился. Душа изменилась. / Что-то прошло. Словно только приснилось».

На страницах этого сборника напечатано моё любимое стихотворение Эдуарда: «Сосед-англичанин надел кожух...». Дидактичное, словно детские стихи Корнея Чуковского, оно незнамо чем очаровало меня, помню его наизусть в любом состоянии!

4. "Дневник неудачника", New York, 1977-1978 (Москва, Глагол, 1991; СПб., Амфора, 2002)

Стилистический шедевр, оперирующий с американским материалом, той же канвой, что и в "Эдичке". Формой восходит к стихотворениям в прозе Ивана Сергеевича Тургенева, поэзии Уолта Уитмена и «Опавшим листьям» Вас. Вас. Розанова.

Когда осваиваешь первую ступень литературного ремесла, начинает казаться, что так писать вполне просто, и «я тоже так могу». Ан нет. Форма понятна, но чтобы она заиграла и сработала, наполнилась — за душой должно быть много как страдания, так и радости. Душа должна прожить.

Мой личный экземпляр, издание шаталовского "Глагола", Лимонов подарил мне на старте нынешнего тысячелетия, утром 1 января 2000 года, уточнив в надписи, что «книга написана 23 года тому назад». А сейчас уж 44 года минуло — как страшно и неостановимо! Промелькнёт ещё пара десятилетий и именно эту книжку включат в университетские программы.

5. "История его слуги", New York, 1979-1980 (Москва, Мока, 1993; СПб., Амфора, 2003)

Заглавие романа, являющегося прямым продолжением жизнеописания лимоновского героя, начатого на страницах "Эдички" и "Дневника неудачника" одинаково ладно звучит и по-русски, и по-английски. His Butler's Story. История его слуги. Одновременно это парафраз на название чрезвычайно популярной как в Штатах, так и в СССР, в военные и послевоенные годы американской кинокартины "Сестра его дворецкого" - His Butler's Sister — с Диной Дурбин. Этот факт подсказывает пытливому читателю, что роман писался в расчёте на перевод, на аннексию аудитории, читающей по-английски. Автор уже заматерел и освоился в мире издательского бизнеса. Стал мастеровит. Приключения те же, а интонация чуть другая, чаще ощущается авторская ирония, стало чуть больше отстранённости. Роман размазаннее и рыхлее "Эдички", но как элемент лимоновской агиографии необходим и незаменим.

Отдельное читательское удовольствие — расшифровка немудрящих псевдонимов, за которыми автор спрятал появляющихся эпизодически на страницах книги звёзд советской и эмигрантской интеллектуальной поп-культуры. Стелла Махмудова, танцор Лодыжников, Иосиф Хомский, Евгений Ефименков...

6. "Палач", Paris +New York, 1981-1982 (Москва, Глагол, 1993; СПб., Амфора, 2002)

Попытка, впрочем с негодными средствами, спрятаться от "Эдички" и написать роман в третьем лице о другом человеке. Место действия — всё тот же галлюцинаторный Нью-Йорк конца 70х. Главгерой — эмигрант, отброс славянской родины (в данном случае - Польши) жиголо, специализирующийся на садомазохистском сексе. Не писатель, и не поэт. Но куда ты от себя денешься — Оскар по многим приметам до степени смешения тождественен Эдварду. И если часть его приключений сам Лимонов не прожил, то, вероятно, предполагал прожить. Рассматривал как один из возможных вариантов.

Роман написан на стыке жанров и стилей. Это и криминальный нуар, и гротеск, и «грязный реализм». Я не особо сильно люблю данное сочинение, но знаю немало людей, считающих, что это одна из лучших книг Лимонова.

7. "Подросток Савенко", Paris, 1982 (Краснодар, прил. к ж-лу "Кубань", 1992; СПб., Амфора, 2002)

«Эди-бэби пятнадцать лет. Он стоит с брезгливой физиономией, прислонившись спиной к стене дома, в котором помещается аптека, и ждёт...» - этой фразой начинается "Подросток Савенко", первая часть так называемой «харьковской трилогии» Лимонова. Фраза — одно из лучших начал в русской послевоенной литературе.

В интервью Я. Могутину Лимонов рассказывал, что написал это знаменитое первое предложение вполне неожиданно для себя. Выскочила первая фраза, он её записал, потом сделал ещё пару страниц. И отложил листы, и забыл. Вернулся к тексту два года спустя, и разом написал повесть.

Тезис, что Лимонов — гораздо более классицист, нежели авангардист, он блестяще доказал созданием именно этой триады: "У нас была Великая эпоха" - "Подросток Савенко" - "Молодой негодяй". Последовательность знакомая и классическая для русской литературы: "Детство-Отрочество-Юность", "Детство-В людях-Мои университеты" и так далее. Причём сооружена эта махина совершенно всерьёз, без грана пародийности или постмодернистских игрищ. Читается, несмотря на величие замысла, легко. В каждой из повестей звучит узнаваемая с первых тактов мелодия времени. И автор не капельки не фальшивит.

8. "Молодой негодяй", Paris, 1983 (Москва, Глагол, 1992; СПб., Амфора, 2002)

Завершающая третья по внутренней хронологии, но вторая по дате написания часть «харьковской трилогии». Мир харьковской богемы шестидесятых.

Милославский и Брусиловский, Мотрич и Бурич, Чичибабин и Бахчанян... Кого-то мы знаем лишь как персонажа этой повести, кто-то приподнялся над её страницами и заметен отдельно. Но всё равно — это капсула времени, в которой Лимонов отправил своих приятелей, непутёвых и умевших устроиться, ярких и скромных, талантливых и разных — в бессмертие.

9. "Последние дни супермена", Paris, 1984 (Москва, Эксмо, 1996, СПб., Амфора, 2008)

Лет двадцать назад я уже писал рецензию на этот роман. Помню, что педантично подсчитал число убийств, грабежей, более мелких нарушений капиталистической законности и совокуплений на страницах "Последних дней супермена". Лимонов мою рецензию читал и сильно ею тогда развеселился.

Как и большинство произведений Лимонова «не про себя», этот роман бледнее и схематичней, чем автобиографические (при всей его условности, применим этот термин!) его произведения. Однако, как и в "Палаче", главный герой временами неотличим от образа Edward'a Limonoff. У него также «нерусское» имя — Генрих, он эмигрант из СССР, обитающий в Paris, его окружают легко узнаваемые лимоновские знакомцы по парижским богемным кругам, наконец, к нему во сне является с разговором за жизнь «немногословный отец-офицер», в котором любой читатель, знающий лимоновскую биографию без труда распознает Вениамина Ивановича Савенко.

По жанру роман - фактически детектив. Сюжет до крайности напоминает "Последнее танго в Париже" Бертолуччи - фильм, некогда произведший на Лимонова огромное впечатление (вспоминаю, что свою давнишнюю рецензию я озаглавил "Последнее танго супермена в Париже", Лимонов на это хмыкнул, нехотя признав мою правоту).

А вышеупомянутый эпизод с галлюцинаторным явлением блудному сыну отца-фронтовика удивительно схож с подобной сценой из фильма "Застава Ильича", сценарий к которому сочинил Геннадий Шпаликов. "Заставу Ильича" (в варианте "Мне двадцать лет") Лимонов наверняка видел в Москве в 60-е, но в данном случае, я думаю, речь идёт не о сознательном заимствовании, а совпадении мироощущений. У Шпаликова и Лимонова, «детей бывших старшин, да майоров», при всей разнице судеб, единый душевный генокод.
В середине 2010-х годов один знакомец Лимонова собирался снять фильм по "Последним дням...". Был написан сценарий, этот эксцентричный человек даже отучился на режиссёрских курсах, вроде бы имелись инвесторы. Но, как это часто бывает, затея заглохла.

10. "У нас была великая эпоха" (Москва, ж-л «Знамя», 1989, Москва, «Глагол», 1992)

Лимонов досадовал, что при публикации повести в журнале "Знамя" в 1989 году редакционная цензура купировала сцену раннеподросткового (да что там — детского!) секса, имевшуюся в оригинальном авторском варианте. Это как раз тот случай, когда от цензурного вмешательства вещь только выиграла.

Компактный и мощный гимн поколению отцов-победителей. Послевоенная эпоха надежд и горестей, золото родительских погон и умытая дождём зелень советских улиц. Медь духового оркестра и чёрный динамик с голосом Шульженко. Яркая и до запахов осязаемая, эта небольшая повесть отчётливо перекликается с "Балладой о детстве" Владимира Высоцкого: «Все от нас до почти годовалых толковище вели до кровянки / А в подвалах и полуподвалах ребятишкам хотелось под танки...». Это об одном, и со схожей авторской оптикой. У Лимонова упоминается «помиловка» за подписью Ворошилова и Георгадзе, и у Высоцкого, правда не в "Балладе о детстве", а другой песне этот двойной спасительный автограф также фигурирует.

Если вы сомневаетесь, что эпоха была великой — прочтите, поверите-не поверите, но что-то любопытное с вами непременно произойдёт.

11. "Чужой в незнакомом городе", рассказы, 1985 (Москва, Константа, 1995)

В 1995-ом, перед самым Новым годом в Москве, в издательстве "Константа" (нет ничего более временного, чем издательство с подобным названием!) вышел двухтомник рассказов Лимонова. Том, озаглавленный "Чужой в незнакомом городе" вмещает в себя три авторских сборника коротких историй, общим числом тридцать штук: "Великая мать любви", "Монета Энди Уорхола" и титульного "Чужого в незнакомом...". Написаны эти рассказы в середине восьмидесятых в Париже, география мест действия — от хрущёвского и брежневского СССР (Харьков, Москва) через Нью-Йорк, Калифорнию, другие места Ю-Эс-Эй — до Парижа и других мест Belle France. Сам Лимонов долгое время считал, что рассказы — это вершина его литературного мастерства, он гордился ими. Спустя четверть века, перечитывая их подряд, я нахожу, что все они хороши, но в некоторых забавляет, а в иных и утомляет форсированная декларация автором собственной мужественности, для большего эффекта сопровождающаяся нарочитым принижением мужественности других персонажей.

12. "Укрощение тигра в Париже", Paris, 1986 (Москва, Мока, 1994; СПб., Амфора, 2003)

Роман о романе Лимонова с Наталией Медведевой в декорациях промокшего Парижа. Это Наталия — тигр, которого укрощает автор, строптивый тигр. В романе описывается небольшой кусок из тринадцати лет, которые просуществовал союз писателя и певицы. Книга принадлежит к числу классических вещей Лимонова, к прочтению обязательна. Над сценой утопления котёнка в речке Сене женщины и девочки плачут.

13. "Смерть современных героев" , Paris (Москва, Мока, 1993)

И опять перед нами роман «не о Лимонове», роман с «придуманными персонажами». И снова в приключениях героев масса автобиографического, но слегка закамуфлированного культурными реминисценциями. Мисс Ивенс, Джон Галант, аргентино-колумбиец Виктор... Но, конечно, главные герои не они, а великий мокрый город, который принимает их, чтобы, обласкав, убить.

Делая главным героем романа Венецию, невозможно избежать влияния того, что было снято и написано о Венеции. Серо-зелёная с жёлтым и тёмно-кирпичными цветами размытая акварель. Приглушённые голоса, тайна, запах гнили от воды. Смерть в Венеции, короче говоря.

14. "Обыкновенные инциденты", рассказы, 1987 (Москва, Амипресс, 1999)

Рассказы парижского периода, 1980-х годов написания. Отдельной книжкой выходили во Франции в 1988 году. В русских изданиях печатались лишь в составе сборников рассказов. Первый раз - в книге с чёрной обложкой и золотыми буквами, которую издал в 1999 году друг Лимонова, издатель из Смоленска Андрей Криволапов, называлась она по заглавию другого цикла рассказов "Американские каникулы". Когда Лимонов сидел в тюрьме, сборник переиздала питерская "Амфора".

Лучшие рассказы на мой вкус: "Первый панк", в котором Лимонов наделяет титулом «первого панка» поэта Владимира Маяковского. С учётом бичевания и всяческого принижения таланта Маяковского Лимоновым в последующие десятилетия, этот рассказ смотрится необычно добрым. И история "Салат Нисуаз" - короткая меланхолическая зарисовка о коротком романе двух людей из разных социальных миров.

15. "Коньяк „Наполеон“", рассказы, 1987 (Tel-Aviv, Michelson Publishers, 1990, Москва, Константа, 1995)

Ещё один цикл short stories, отдельными изданиями выходил в Израиле в 1990 году (на русском) и во Франции (по-французски). В 1991 издан в Сербии (перевод на сербский). В России его смогли прочитать в 1995-м, в сборнике издательства "Константа", озаглавленном именно по этой серии рассказов.

В этом цикле присутствует короткий рассказ "Те самые...", который сам Лимонов оценивал крайне высоко. Он сравнивал его с классическим шедевром Хемингуэя, новеллой "Убийцы", и утверждал, что у него получилось сделать ещё круче.

Также замечательны рассказы "King of fools" о странной встрече под нью-йоркским дождём с поэтом Генрихом Худяковым; и "Красавица, вдохновлявшая поэта", где Лимонов распивает в лондонском Хэмпстеде виски с 91-летней княжной Саломеей Николаевной Андрониковой, некогда первой петербуржской красавицей, музой Мандельштама и адресатом его стихов.

Ну и стоит упомянуть, что, собственно, заглавный рассказ "Коньяк Наполеон" стал дебютом Лимонова-прозаика в СССР — Юлиан Семёнов напечатал его в своём альманахе "Детектив и политика" в 1989 году.

16. "Американские каникулы", рассказы, 1988 (Москва, "Константа", 1995; Москва "Амипресс", 1999; СПб., Амфора, 2002, 2006)

Десять рассказов конца восьмидесятых. Входят в одноимённый сборник, наряду с циклом "Обыкновенные инциденты". Как можно понять из названия, истории объединены фактом американской географии. Выделить я хочу: "Ист-Сайд — Вест-Сайд" (пижон в белом костюме с пачкой долларов на кармане пересекает в ночи опасный район), "On the Wild Side" (история о ссоре с Михаилом Шемякиным, в рассказе он — «художник Алекс»), и жутковатый рассказ "Двойник" о встрече с пастором-педофилом.

Готовя этот материал я добросовестно перечитал сборник. Что я хочу сказать от себя лично. Когда я читал его красивым двадцатидвухлетним, все рассказы приводили меня в восторг. Нравилось и то, как это сделано (казалось - и я так могу!) , восхищала и предлагавшаяся автором модель взаимоотношений с жизнью. Сейчас, перечтя их сорокашестилетним дядей с неопределённым социальным статусом, запутанной личной жизнью и собственным, не всегда желанным, опытом разнообразных приключений, я восторгаюсь куда сдержанней. Бросается в глаза, что автор-герой и скуповат в быту, и, скажем так, чрезвычайно осторожен в некоторых ситуациях. А главное — и это, на мой взгляд, один из постоянных лимоновских приёмов - многие сюжеты построены на преувеличении. Тот же рассказ "Ист-Сайд — Вест-Сайд". Жизненный опыт говорит, что ты можешь оказаться в самом отпетом районе, в облачении любой степени щеголеватости, с любой суммой (ну только, если ты не расхаживаешь, жонглируя банкнотами), и с вероятностью 90% ничего особенного с тобой не случится. Да, остаются 10% процентов того, что ты попадёшь в нехорошую историю, но Лимонов делает эти проценты опасности движущей силой и оправданием всего сюжета. Глубоко извиняюсь перед нынешними двадцатидвухлетними почитателями мэтра Limonov, но должен же я был высказать нечто критическое?! Однако победителей не судят, к чему бы я не цеплялся, "Американские каникулы" - сборник отличных рассказов.

17. "Великая мать любви", рассказы, 1988 (Tel-Aviv, Michelson Publishers, 1994, СПб., Амфора, 2002)

Цикл из десяти рассказов. Отдельной книгой выходил в Израиле в 1994 году. На русском издавался "Константой" в 1995 и «Амфорой» — трижды — в 2002, 2003 и 2006 годах.
Как всегда, географический и хронологический микс приключений Э. Савенко-Лимонова. Харьков 60х , Москва 70х, Нью-Йорк тоже 70х, Франция 80х.

Лучшие рассказы: "Падение Мишеля Бертье", "Между белыми", "Дешёвка никогда не станет прачкой". Рассказ "Первое интервью" любопытен тем, что в нём Лимонов повествует о своей первой журналистской работе — интервью с советским перебежчиком и писателем-конспирологом Григорием Климовым. Когда через два десятка лет в США оказался молодой журналист-хулиган Ярослав Могутин, он сделал своего рода римейк этого рассказа, заявившись на интервью к старому, но всё ещё живому тогда Григорию Петровичу Климову.

18. "Монета Энди Уорхола", рассказы, 1990 (СПб., Амфора, 2002)

Отдельно этот цикл рассказов никогда не издавался, только в составе сборников. Но Лимонов числил его самостоятельной книгой. В издании "Константы" 1995 года (общее заглавие "Чужой в незнакомом городе") в сборнике десять рассказов. В издании "Амфоры" 2002 года (общее заглавие "Девочка-зверь") на один меньше. Рассказ "Mother's Day" потерялся. Почему — не знаю.

Лучшие рассказы сборника — собственно титульный, "Монета Энди Уорхола" (кстати, в издании "Амфоры" заглавие изменено на "Quoter Энди Уорхола"). Крошечная зарисовка, показывающая, как из ничего, можно создать настоящий рассказ. Сюжет: приятель автора замечает на нью-йоркской улице легенду поп-арта Энди Уорхола, и ссужает ему монетку, чтобы тот смог позвонить из телефона-автомата. Всё! Но написано мастерски. Не единой лишней буквы.

И второй лучший — "До совершеннолетия". Это, напротив, рассказ довольно объемистый и обстоятельный. Повествует о юности Лимонова, когда он семнадцатилетним парнем нанялся в монтажники нового цеха Завода имени Малышева на окраине Харькова. Завод производил некогда паровозы и тепловозы, а к тому времени почти полностью переориентировался на выпуск танков. Народные типы, перековавшиеся уголовники и потомственные работяги преподают уроки жизни семнадцатилетнему Эду, изо всех сил старающемуся быть таким же, как они. В 2019 году, узнав из новостей о коллапсе завода, Лимонов написал своего рода постскриптум к этому рассказу — очерк «Так я же там цех строил!»

19. "Иностранец в смутное время", Paris ,1990 (Омск, Омское книжное издательство, 1992; Амфора, 2007 г.)

Написанный сразу по следам первого приезда на Родину после пятнадцати лет вынужденной отлучки роман. Физически Лимонов (в романе он спрятал себя за вымышленным именем Индианы) с нами, ментально — ещё нет. Советские, русские — для одичавшего в чужих столицах главного героя «они», а не «мы». Лишь временами он чувствует, накатывает на него, что является одним из нас, чаще - отгораживается (пусть и лукаво) французским паспортом.

Роман отлично передаёт тревожное ощущение конца 80х. Самоубийство великой страны было медленным, с притопом и прихлопом, и в декабре 89-го не все понимали неотвратимость катастрофы. Юлиан Семёнов, Вилли Токарев, актриса Вика Фёдорова, исчезнувший арт-дилер Гариг Басмаджян, не исчезнувший арт-дилер Саша Петров, ушедшая в загул Медведева, милиционеры и бандиты, чечены и сердобольные русские женщины... и снег, холод, сумерки Империи... Роман густонаселён и пропитан предчувствием гражданской войны. В своё время он был плохо замечен критикой, не особо прочитан читателями (хотя омский тираж был внушительным — 100 000 экземпляров, но как-то они рассосались). Ничуть не устаревший, "Иностранец..." заслуживает пристального внимания — хотя бы для того, чтобы понять, что с нами тогда произошло.

20. "Дисциплинарный санаторий", Paris, 1989-1991 (Москва, "Глагол", 1992, СПб., Амфора, 2002)

Важнейшая публицистическая книга Лимонова. Во втором русском издании ("Молодая гвардия", 1993 г.) имеет подзаголовок «Этюд социальной ментальности современных обществ». Доктор Лимонов педантично описывает симптомы и хладнокровно ставит диагноз современным обществам, главным образом западным демократиям, или скроенным по западно-демократическому образцу. Старое hard-насилие сменилось soft-насилием, тотальной манипуляцией — так и дешевле контролировать массы, и, во многом, эффективней. Но суть подавления человеческого в человеке лишь заострилась. Главная метафора и тезис Лимонова в этой книге: вместо ожидавшегося глобальными пессимистами прошлого тотального концлагеря воцарился санаторий усиленного режима. «Наименее заметное, но от этого не менее чудовищное преступление санаторной Утопии — преступление против природы человека: уничтожение индивидуума (и идеи индивидуума) коллективом. Человечество сегодня не индивидуумы, составляющие, если желают этого, коллектив: племя, нацию, но исключительно и только коллектив».

Сейчас, перечитав "Дисциплинарный санаторий", с любопытством отмечаю для себя, что стихийный, луддитского толка экологизм Лимонова, расцветший в его сочинениях последнего десятилетия уже присутствует, пусть и не выходя на передний план, в этом его трактате тридцатилетней давности.

21. "Убийство часового", 1992 (Москва, Молодая гвардия, 1993; СПб., Амфора, 2002)

Сборник политической публицистики Лимонова. Статьи, написанные вернувшимся на родину писателем для "Советской России", "Дня", "Красной звезды", "Собеседника", "Литературки" и других газет. Все вместе они образуют страстный Дневник Гражданина. Сюда вместились — отклики и размышления на события августа 1991 года в Москве, фронтовые записи и репортажи из Боснии, Абхазии, Приднестровья, и вновь - заметки из бурлящей, бунтующей против ельцинской власти Москвы. Роковые события октября 1993 года не успели попасть на страницы "Убийства часового", но вся книга — это предчувствие их.

Для многих людей моего поколения, и для меня в частности, книга "Убийство часового" оказалась произведением, определившим нравственный и политический выбор.

22. "Исчезновение варваров", ( Москва, Глагол, 1992)

Фантастическая новелла "Исчезновение варваров" ныне основательно подзабыта, и совершенно напрасно. Это редкий Лимонов, пишущий в жанре футуристического памфлета. Дар предвидения у Эдуарда Вениаминовича был остро развит, поэтому вещь оказалась, без дураков, пророческой.

Новелла написана Лимоновым в 1984 году. 1984-ый прославлен романом-антиутопией Джорджа Оруэлла, это общеизвестный факт. Однако, эта же дата фигурирует в заглавии эссе советского диссидента Андрея Амальрика, который ещё в 1969-ом озаглавил свой текст «Просуществует ли Советский Союз до 1984 года?».

«Ранним утром 29 сентября 19.. года самолет Аэрфранс 001, аккуратно пролетев положенное количество километров, отделяющих Париж от Москвы, прорезав густые облака, стал снижаться, чтобы затем приземлиться в Шереметьево, но ни аэродрома, ни столицы СССР в нужном месте не оказалось. Сквозь проливной дождь, идущий над территорией Союза Советских Социалистических Республик, пилоты смогли разглядеть лишь белую твердь, напоминающую свежезасохший гипс» - так начинается памфлет, и в этом первом абзаце уже полностью сообщается читателю суть истории.

СССР исчез. На земшаре начинается форменный бардак. Памфлет построен в форме дайджеста мировой прессы и воспроизводит вымышленные цитаты ведущих СМИ: «Мир начал приспосабливаться к жизни без русских. И в процессе приспособления оказалось, что русские были всем нужны» или «Первая радость по поводу исчезновения русских сменилась пока не очень понятной человечеству грустью. «Кому мешали русские?» — робко спросил "Ле Монд"».

Описание мировой неразберихи местами очень весёлое. Лимонов не так часто шутил на страницах своих книг, но дар смешного у него, оказывается, был ого-го какой:

«Александр Солженицын запил и прекратил работу над 145-й главой 86-го тома, 12-го узла истории Русской революции. «Кажется, соседу придется переменить профессию, — сказал Тимоти Миллер, 78 лет».

Или:

«Третьего октября по всем каналам ТВ транслировали долгожданное обращение Президента Соединенных Штатов к нации. На сей раз Президент явился народу в костюме популярного героя Дракулы, тщательно загримированный. Ночь перед выступлением Президент, как обычно, провел в холодильнике. Рядом с Президентом по правую руку от него находился новый государственный секретарь Соединенных Штатов экс-певец Майкл Джексон в костюме другого популярного национального героя Мики Мауса».

Смешно же? - Смешно!

Заканчивается новелла-памфлет ещё одной псевдоцитатой. Обозреватель пытается предположить истинную причину исчезновения СССР вместе со всеми его жителями: «А может быть, мы им смертельно надоели? Своей навязчивой придирчивостью, разглядыванием их нижнего белья под микроскопом, хвастливым рекламированием своего «свободного мира». Может быть, мы надоели им своими нотациями, как зазнавшийся брюзгливый старый учитель, погрязший в пороках, надоедает живым и неглупым детям? И вот, не желая совершать «правильных» поступков, они сбежали из душной классной комнаты?»

Как мы знаем, Советский Союз почти так и исчез. С одним лишь отличием — мы, советские, не сбегали от надоевшего Запада. Мы вдруг решили, что сами себе надоели. И, как выражается молодёжь, самовыпилились.

23. "Девочка-Зверь", рассказы, 1993 (СПб., Амфора, 2003)

Совсем небольшой сборник из восьми рассказов. Издавался всегда вместе с рассказами других циклов. Выделить лучшие на этот раз я не возьмусь. Но рассказ "Илистые рыбы" процитирую. Ибо в нём содержится очень важное для понимания сути писательского труда наблюдение Лимонова: «Я писал от безвыходности, а они думали, что это подвиг. Я писал всякое утро, потому что знал — от моих эмоций, от чувств даже самых сильных ничего не остается, а вот книги остаются. Где мои женщины прошлых лет, где мои лучшие дни и ночи проведённые в постели, где мой секс, вздохи, стоны, удовольствия? Исчезли без следа. А утра, проведенные с пишущей машиной, остаются».

24. "Лимонов против Жириновского" ( Москва, Конец века, 1994)

Развёрнутый памфлет, написанный после разочарования Лимонова во Владимире Вольфовиче как политике. Освободившись от обязательств перед ЛДПР (членом которой он никогда не был) Лимонов пустился в самостоятельное политическое плавание, продлившееся четверть века.

Интересно, что книга открывается коротеньким предисловием издательства "Конец века", в котором утверждается, что книга о Жириновском была заказана издательством писателю Лимонову. Так это было или не так - мы уже вряд ли узнаем. Сам Лимонов в письме ко мне назвал как-то это своё сочинение «злобным пасквилем». Иронизировал, разумеется.

Несмотря на утилитарный характер произведения и его заказное происхождение (если верить издателю), написана книга очень здорово. Блестяще написана. Говорят, сам Владимир Вольфович был горд тем, что Лимонов посвятил ему отдельную книжку.

Финальный абзац по звонкости не хуже чем в "Эдичке":

«Русские люди... Ясно, что время смутное, трудно разобраться, но всё же, русские люди, вы что, ....? Вглядитесь. Он же директор продбазы. И только».

25. "316, пункт «B»", Paris, 1985-окончен в Москве 1995 (Москва, "Вагриус", 1998; Москва, Амфора, 2003; СПб., Питер, 2019)

Лимонов не мог обойтись без написания собственной антиутопии. Все «большие» отметились своими антиутопиями — Уэллс, Оруэлл, Хаксли, Кафка, Брэдбери, да кто там... Платонов, Стругацкие...

В лимоновской антиутопии "316, пункт «B»" действие разворачивается на хорошо знакомой автору американской почве. Америка и Россия пережили войну, человечество обеднело и больше не способно содержать своих стариков. В США принимается закон 316, пункт «B», согласно которому граждане, достигшие шестидесяти пятилетнего возраста подлежат утилизации. Главный герой, средней руки писатель-эмигрант Ипполит Лукьянов обнаруживает себя в списках на уничтожение. Но просто так сдаваться он не собирается.

Книга написана достаточно схематично. Лимоновский язык узнаваем конечно, но сюжетные повороты находятся на уровне сюжета среднего сериала. Это, кстати, особенность почти всех книг Лимонова «не о себе». Они написаны хуже, чем явно автобиографические произведения. Сюжеты просты, линейны, и не блещут парадоксальностью. Но за счёт этой простоты почти все книги такого рода — кинематографичны. Они так и напрашиваются на экранизацию. Что "Палач", что "Последние дни супермена", что "Смерть современных героев", что, наконец, "316, пункт «B»". Судя по всему, ждать осталось недолго, и наша телекиноиндустрия их «употребит».

26. "Анатомия героя", 1995-1998 (Смоленск, Русич, 1998)

Странная, рваная и колючая книга. Франкенштейн, сшитый из двух начал — супероткровенной книги о любви/страсти и политического дневника лидера Партии. Лимонов смешал всё, что было под рукой — газетные статьи, личный дневник, записочки его девушек, пространные цитаты из философских трактатов, даже первый вариант своего Завещания.

Как ни странно, микс получился крепчайший. Я хорошо помню, как наш с Лимоновым общий товарищ Дмитрий Невелёв зачитывал мне по телефону вслух куски из только что опубликованных на страницах еженедельника "Собеседника" отрывков "Анатомии героя". В первые минуты я не поверил, что это действительно написал и опубликовал Лимонов. «Дима, ты меня разыгрываешь!» - сказал я, употребив вместо «разыгрываешь» более крепкое слово. Это не могло быть написано. Даже для Лимонова там была чрезмерность, нарушение всех табу, было всего слишком! Но так или иначе, книга вышла именно такой, как придумал её автор.

Не удержусь и тщеславно замечу, что это первая книга Э. Лимонова, на страницах которой появляется моё имя...

27. "Охота на Быкова" (СПб., Лимбус-Пресс, 2001)

Самая необязательная книга Лимонова. Дотошно-тоскливое жизнеописание красноярского алюминиевого барона Анатолия Петровича Быкова. Написана ради заработка. Если бы этой книги не было, в литературной судьбе автора ничего бы не изменилось. ...хотя нет, не так. Без гонорара за это сочинение (ходят слухи, что на оные деньги покупались автоматы Калашникова и затевалась т.н. алтайская эпопея) Эдуард Вениаминович не загремел бы в тюрьму, и кто знает, состоялся бы лефортовско-болдинский период Лимонова, подаривший нам ряд отборного качества произведений, о которых пойдёт речь в следующей части.

На фото: Эдуард Лимонов отсекает возмутившую его обложку издания своей публицистики.

Редакция благодарит за неоценимую помощь в составление библиографии Э. В. Лимонова Дмитрия Сидоренко и самого Эдуарда Лимонова

Продолжение следует