Раскол правых и левых символически выражает ту двойственность, дуальность, которая возникла после раскола, расчленения, взрыва изначального, тотального Субъекта. Сама эта двойственность возникла ещё внутри самого тотального Субъекта. Точнее даже так – сразу же вместе с Субъектом появился и Объект. И первый должен был онтологически утверждаться за счёт второго. Не столько подчинять и преодолевать, сколько придавать объективному началу – некую субъектность. Однако, всё случилось, как говорится, «с точностью до наоборот». Субъект подчинился Объекту, что и вызвало раскол изначальной целостности.
Политические это выражается в расколе на Правую и Левую. Причем – именно так, с большой буквы. Надо понимать, что речь идёт именно о двух политических полюсах, а не о политическом «центре», который и есть либерализм – «левый» и «правый». Это центр является неким Нулем, который «обнуляет», ничтожит как правый, так и левый смыслы (и тем самым искажает, пародирует изначальный Субъект).
Но Правая и Левая обозначают свою позицию четко, решительно и бескомпромиссно. В основе Правой – безусловная верность политическому субъектному началу, которое стоит выше социальных общностей. Левая основана на верности социальным общностям (Объекту политического), которые должны всячески подчинять политическую субъектность, используя её в интересах социального конструирования.
Между двумя полюсами существует не только антагонизм, но и взаимопритяжение, которое напоминает о первоначальном единстве Субъекта и выражает бессознательное желание его восстановить. Правая часто проникается духом социального преобразования, а Левая укрепляет политическую субъектность – вплоть до «тоталитаризма». Более того, воспроизводится и драма изначального раскола единого Субъекта. И тут всё дело в трактовке самого субъективного. Субъект может пониматься в плане некоей основы (от «sub», т. е. «под» и jacio, т. е. «бросаю, кладу основание»). Им может считаться как индивид, так и общность. И это очень широкая трактовка, здесь субъект предстаёт как некое множество, довольно-таки абстрактное. Правда, когда речь идёт о политическом, то понимание субъекта несколько конкретизируется. Он уже воспринимается как некий универсум, объединяющий разные социальные общности, регулирующий их взаимоотношения и разрешающий их противоречий. Собственно, перед нами появляется Государство.
И если оно понимается как личностное начало (монархия), то желанная конкретика достижима. Политический субъект воспринимается уже как символ изначального Субъекта, как подобие конкретной личности, живого человека, а не собрания мертвых осколков. И в традиционном обществе, несмотря на разнообразные отступления, преобладало именно такое видение политического. Государство отождествлялось с Государем и представляло собой не только Принцип, но и Личность.
Однако, здесь есть одна серьезная проблема, которая искажала традиционный принцип и, в конечном счете, стала одной из важнейших причин крушения самого мира Традиции. Дело в том, что любой субъект «вынужден», так или иначе, сливаться с объектом своего «познания» («воздействия»). Поэтому, имея дело с социальными множеством, политический субъект тоже становился множественным, разделялся в себе, терял свой личностный характер. Государство всё больше вытесняло Государя, подменяя его конкретную Личность абстрактным множеством – бюрократическим и капиталистическим. Это сказалось и на самих сторонниках Правой, которые подменяли (и подменяют) монархизм этатизмом. Последний же присущ Модерну, является порождением «царства количества» и господства множественности. Показательно, что этатизм берет на вооружение и Левая, которая часто абсолютизирует его, пытаясь направить против либерализма и капитализма.
Похожим образом ведёт себя и Правая, но тут налицо одно важное отличие. Для левых Государство, с «самого начала», выступает как нечто утилитарное, призванное сначала подчиниться социальным общностям, а потом и раствориться в них. Правые же относятся к Государству намного менее утилитарно, даже если они и проникаются «духом Модерна». Для них оно всегда есть нечто сакральное и в чём-то самосущее. Но их государственничество выходит на социальные множества (общности), за которыми всегда стоят настоящие левые. Правая испытывает воздействия этого множества, которое как бы размывает её политическое пространство. Отсюда и левый, в сущности, своей этатизм, который не позволяет замечать многих вещей. Например, общинно-артельной традиции, предполагающей утверждение коллективной собственности. Поразительно (точнее, показательно), что эту собственность игнорируют и левые этатисты.
Происходит и обратный процесс. Политическая субъектность оказывает воздействие на Левую, формируя внутри некий монархизм, предполагающий преобладание Личности. Тут нужно привести примеры Сталина и Мао, власть которых была похожа на власть монархов. И не случайно партийный съезд левой КПСС разоблачил культ Личности Сталина. В этом вполне справедливо увидели влияние «враждебных», правых смыслов.
Ещё один аспект влияния Правой имеет отрицательный эффект. Правая, сама размывая принцип Царственной Личности, в то же самое время, зачастую стремится к «монархизации» социальных общностей. Отсюда и своеобразный крайне правый национал-капитализм, в рамках которого предприниматель рассматривается как некий «маленький царь» или «маленький вождь». Именно так обосновывал необходимость утверждения частного предпринимательства Лев Тихомиров, не чуждый, кстати, некоторых симпатий к социализму. (Можно также вспомнить и Третий Рейх с его «фюрерами предприятий».) Подобную «монархизацию» пытались осуществить на практике во время столыпинской реформы, когда русского мужика превращали в единоличного хозяина, «свободного» от социального множества общины. Завершилось это разорением половины вышедших из общины, многие из которых ушли в города и стали питательной средой для леворадикальных агитаторов.
Между тем, на социальном уровне как раз уместнее коллективизм артельно-общинного типа. Множество – на то и множество, чтобы им правило множество людей. Но только не какая-то часть, а сразу все целое, что возможно только в рамках небольших самоуправляемых общин – территориальных и экономических. Такие общины, выстраивающие между собой различные горизонтальные связи, приобретут социальную, коллективную субъектность, продолжая оставаться Объектом для политического Субъекта. Но при этом данный объект будет находиться как бы внутри Личности Царя, пронизываясь светом его высшей субъектности. (Сам Монарх выступает как некая Полнота, содержащая внутри себя множество поданных, отсюда и это царственное «Мы»).
Само разделение Правой и Левой никуда не исчезнет, как и сам раскол нашего поврежденного, искаженного бытия. Оно сохранится на каком-то уровне (который, в условиях информократического общества может выглядеть совсем необычно). Должен быть устранен антагонизм, для чего потребуется мощная воля обеих сторон. И, конечно, должно быть осознание всех реалий взаимодействия Субъекта и Объекта. На каком-то уровне должен быть синтез, на каком-то – «дистанция приличного размера» (с тем, чтобы избежать фрагментации самого Субъекта и привнесения чуждого в Объект).
Другие тексты, в которых затрагивается право-левая тема
«Правая, Левая: Отрезок или Круг?»
