ПОГРЕБЕНИЕ - у разных народов, смотря по верованиям, преследовало различные цели: возможно дольшее сохранение трупа (его высушивание в Австралии, бальзамирование в древнем Египте и проч.), или скорейшее уничтожение (сожжение у людей бронзового века, древних греков, римлян, индусов, славян, выбрасывание в степь у монголов на съедение собакам, выставление в башнях молчания хищным птицам у парсов). Погребение сопровождается особыми религиозными обрядами для облегчения умершему доступа в иной мир.
Энциклопедический словарь Ф.Брокгауза и И.Эфрона
Прах писателя-фантаста Бориса Стругацкого, скончавшегося в понедельник на 80-м году жизни после тяжелой болезни, будет развеян, скорее всего, над Пулковскими высотами, сообщил РИА Новости директор петербургского Дома писателей Владимир Малышев.
Брат Бориса Стругацкого Аркадий скончался в 1991 году в Москве. Тогда, по завещанию писателя, родственники кремировали его и развеяли прах с вертолета. Борис, как и брат, завещал его похоронить так же.
Прощание с корифеем научной фантастики состоится в петербургском "Манеже" в пятницу. Панихида начнется в 11:00, передает НТВ.
Борис Стругацкий родился в Ленинграде в 1933 году. Окончил механико-математический факультет ЛГУ с дипломом астронома, работал в Пулковской обсерватории. С 1960 года являлся членом Союза писателей.
Он известен, прежде всего, как создатель произведений современной научной и социальной фантастики. Большинство произведений были написаны им в соавторстве с братом Аркадием Стругацким, ушедшим из жизни в 1991 году. Их книги составили целую эпоху в отечественной литературе. Классикой, любимой уже не одним поколением читателей, стали их работы "Трудно быть Богом", "Понедельник начинается в субботу", "Пикник на обочине", "Хромая судьба", "Жук в муравейнике", "Сталкер", "Обитаемый остров", "Малыш", "Отягощенные злом, или 40 лет спустя", "Хищные вещи века", "Обитаемый остров" и многие другие.
После смерти брата под псевдонимом С. Витицкий вышли романы Бориса Стругацкого "Поиск предназначения, или Двадцать седьмая теорема этики" (1994-1995) и "Бессильные мира сего" (2003), продолжившие исследование неумолимого рока и возможностей влиять на окружающую действительность. Всего за три с небольшим десятилетия совместной творческой деятельности братьями написано около 30 повестей и романов, несколько рассказов и киносценариев, пьеса.
Комментируют:
Дмитрий Аграновский, адвокат:
- Уход Бориса Стругацкого, физический или юридический, как я его называю, для меня абсолютно ничего не означает, потому что последние лет двадцать пять Стругацкие были, по их же выражению, «вырожденной материей».
Это мои любимые писатели, которые оказали принципиальное влияние на мое коммунистическое мировоззрение. А то, что они писали в конце жизни, весь этот злобный сионистский бред, это сильно огорчало за их старость. За них было очень стыдно и неловко. Но… ушел - и ушел. Они, как писатели, умерли уже давно – 25 лет назад, по моим расчетам, как минимум. И, обратите внимание, в последний путь их провожает только демшиза.
Большего, не заслуживают. К сожалению. Это из той же «оперы», что и Булат Окуджава – люди, которые плюют в свое творчество, не заслуживают никакого уважения.
Сергей Кургинян, политолог, лидер движения «Суть времени»:
- Начали Стругацкие с коммунизма, а кончили, к моему прискорбию, тем, что «дешёвая колбаса делается из человечины», и ничего лучшего, чем либеральное устройство общества, нет и быть не может. «Сыграли на понижение» и повели за собой всех на это понижение. Но это был первый этап, «коммунистический». Потом у них началась прогрессорская тема. Эта тема, в принципе, не нова. Она имеет богатую традицию, и для неё совершенно не обязательно изобретать инопланетян. Прогрессорская тема началась, когда появились колонии, в которых жили дикари. Дикари — это, по сути, человечество, находящееся на другой, более низкой, по сравнению с европейской, ступени развития. Что имеет право делать человечество, находящееся выше, с человечеством, находящимся ниже? Абстрагируемся от задачи властвования — как оно вообще должно с ним работать? Относиться, как к равному, — невозможно. Относиться, как к ребенку, который еще вырастет? У Клиффорда Саймака есть такое произведение «Почти как люди» — в нём описано примерно то, что произошло сейчас с нами. Вот это вот — люди или не люди? Куда эту тему ни переноси, хоть в космос, хоть в будущее, — она от этого свои качества не изменит. Это гностическая тема. Она подразумевает, что никакого единого человечества нет. Прогрессор, который прилетает на другую планету, — почему он должен считать себя единым с тем человечеством, которое там находится? С одной стороны, он будет находиться вместе со всеми, а с другой — будет очень даже от них оторван...
Здесь наносится первый удар по гуманизму. А что такое гуманизм? Для меня он характеризуется фразой: «Гуманизм был скелетом нашей натуры». У нас в театре по этому поводу говорят: «Гуманизм был. Был скелетом. Скелетом натуры. Натуры нашей. Кто сожрал мясо?» Каждый раз, когда вы поднимаете проблему фундаментального антропологического диагноза: хоть в планетарном изводе, хоть в изводе Робинзона Крузо, — вы по гуманизму наносите довольно сильный удар.
Возникает теория эксперимента по отношению к человечеству. Можно ли экспериментировать с ним вплоть до уничтожения? Готовы ли мы к таким потерям на пути к будущему единству человечества? Ведь к каким-то потерям мы готовы? Где тут научная истина, а где — гуманизм? Наука ведь имеет запреты, пусть даже очень относительные. С одной стороны, доктор Менгеле — садист. А с другой — он человек, который внес безусловный вклад в науку, учёный. На кроликах вы же испытываете ваши препараты, а на низших расах — нельзя? Почему? Как только мы часть людей приравняли к кроликам — всё. Вы же не обсуждаете проблемы кроликов, вам они не интересны. Пошив шапок, рецепты приготовления кроличьего рагу — вы же не применяете к этим необходимым делам принципы гуманизма? Как только вы поделили человечество, у вас возникают все эти вопросы — с дегуманизацией субъектности, дегуманизацией этоса как системы поведения и так далее.
А далее появляется уже полномасштабная гностическая концепция — в «Отягощенных злом». Пытающаяся — правда, очень неудачно, — скопировать и трансформировать «Мастера и Маргариту». Ведь если второе начало термодинамики верно, если Вселенную ждёт «тепловая смерть», то это подтверждает давнюю гностическую мысль о том, что наше бытие повреждено и потому распадается. Но тут же появляется мысль о возможности существования какого-то принципиально иного, неповрежденного, нетленного бытия, на достижение которого была сориентирована вся алхимия, все гностики... И если христианина молитва «Отче наш» ведет к бессмертию, то для гностика это иллюзия: инобытие или есть в человеке изначально, или его нет.
А еще далее выяснилось, что это — такая поэзия спецслужбистского высокомерия. И даже более того. Потому что для меня как только люди переходят на позиции фундаментального неравенства людей — они переходят, я прошу прощения, грань между коммунизмом и фашизмом. Или между хилиазмом и гностикой, если угодно. Нельзя строить рай на земле и одновременно считать, что Сотворитель жизни — ничтожество и дурак. Тут очень сложный вопрос. «И последние станут первыми...» Если последние — звери, как они могут стать первыми?
То есть начали с коммунизма, потом повернули в сторону теории цивилизаций Тойнби, антропологов в штатском, довели это до космической спецухи, а в конце концов космическую спецуху вывернули в гностическую сторону. Это очень сложная эволюция...
Сергей Угольников, режиссёр, автор книги «Элита тусуется по Фрейду»:
- Их развитие начинается с весьма невинного произведения, не вызывающего отвращения даже у тех, кто предпочел бы позднейшие творения этого дуэта сжечь на Болотной площади. Книжечка с анекдотическим названием "Понедельник начинается в субботу" действительно сублимирует ностальгию о раннем детстве, не отягощенном реальными и мнимыми переживаниями. Вспомните годы, когда к знакомым по песочнице существам относишься как с товарищам, невзирая на пол, а о существовании наций, государств, денег и прочих условностей знаешь в лучшем случае весьма абстрактно — это реалии совсем другой жизни. Схожее ощущение, кстати, часто возникает у мигрантов в первом поколении: обычаи страны исхода уже не действуют, а обычаи страны пребывания еще не действуют. Наличествует искренняя мера в то, что "Мы наш, мы новый..."
Не только желание получить отгул собирало группы граждан, принимавшие разные резолюции, а то и начинавшиеся словами: "Мы, советские евреи, как и все советские люди..." Нравится это кому-то или нет, но в период затянувшегося нежелания взрослеть — Чубайс действительно был марксистом.
Но взрослеть иногда приходится, и этот процесс связан не только с временными, но и мировоззренческими изменениями. Стадия "Жук в муравейнике" — никуда от нее не денешься. На смену беззаботному детству приходит подростковое ощущение "ненужности", чуждости, недопонимания со стороны взрослого мира. А если эти внутрисекреторные изменения оказываются еще и другими, чем у окружающих, возникает типаж диссидента. Окружающий мир жесток и коварен, злые советские танки грубо давят прыщи пражской весны... Выход — "возьмемся за руки, друзья!..", поиски собственной коммуникативности и — развязка! — попадание в этнопсихологический резонанс.
Обычно такие поиски координируются и направляются более "взрослым" психотипом, для которого стадия "диссидентства" есть лишь ступенька к стадии "мессианства". Ну, "Трудно быть богом". Пусть недоразвитые автохтоны защищают свою никому не нужную родину, строят БАМы и осваивают целину, а за неимением таковых — участвуют в бандитских разборках или "фабриках звезд". Те же, кто сумел свою принадлежность к "жукам" (или "кротам"?) перевести в более ликвидные активы, на подобную чепуху внимания не обращают. Инсайдерская психология редуцируется в превосходную степень. Вчерашние комсомольские активисты и работники КГБ, гонявшиеся за "диссидентским подпольем" и "фарцой", без всяких моральных колебаний начинают славословить "священное право частной собственности" (без уточнения происхождения собственных капиталов). Логика здесь одна: "Подумаешь, эка невидаль: разрушили страну, обворовали население, наглумились над святынями — и вы против?! Мы же несем прогресс... Мстительные вы какие-то и рыжих, наверное, не любите. Заговор, наверное, готовите. Раздавить гадин!"
В следующую мировоззренческую парадигму попадают те, кто не смог сменить страну пребывания (и тем самым возвратиться в блаженную "субботу"), но и неспособен устойчиво находиться в состояниях меньшей зрелости. Данная стадия характеризуется "уходом на дно", поиском "скрытых пружин" происходящего. "Отягощенные злом" нонконформисты превращаются в политтехнологов. Те, кто спускает вниз школьные учебники, переписанные в нужном ключе,— уже есть. Те, кого обяжут их читать — тоже. Остается написать и придать смысл этому процессу. Такая мимикрическая стадия связана с осознанием того факта, что деятельность ведомой группировки не имела внутреннего смысла, а внешний — осуществлял обратные декларированным действия. Иллюзия "осознанности", даже "всезнания" ведет к лихорадочной перекомпиляции образов и лозунгов, и всё это — ради необходимости вычислить и как можно дальше отодвинуть момент, когда за ними, за "Жидами города Питера" придут.
Гипотетические акции ортодоксального вразумления рисуются в столь ужасающих цветах (а объем содеянного предполагает именно такую меру ответственности), что начинаются ночные кошмары холокоста. Но процесс длителен — потому что замкнут. После дефолтов, вывезенных сотен миллиардов и геноцида — никаких погромов не случилось. Оторопевшие "жертвы экстремизма" выползают из заранее приготовленных щелей — кто в Лондон, кто в Госдуму, кто в министры. Оттепель, понедельник снова начинается в субботу, очистительный холокост не состоялся. "Мы, российские евреи, как и все россияне…»
