Онтология бытия, просвечивающая через ретроспекцию, раскрывается напевами Е. Эрастова, словно исследующего собственную жизнь под углом тотальной всеобщности оной:
В давнем, хрупком, утраченном мире
Это было когда-то со мной.
«Я, пожалуй, поставлю четыре», —
Улыбнулся доцент пожилой.
Сдан экзамен. Тоска мировая
Не коснулась тогда еще нас.
Но, зачетку свою раскрывая,
Я смотрел туда тысячу раз.
Именно подборкой Эрастова, ёмкой и разнолико представляющей, как жизнь, так и дарование поэта, открывается первый летний номер «Москвы».
…экзистенциальное совмещение радужно-наивно-прекрасно-детского и печально-грустного, обыденного и необычайно-светового демонстрирует Н. Кинугава:
Однажды по небу летел самолет.
И был он похож на лед.
Он таял и таял в синеющей мгле,
А в том ледяном корабле
Теплейшие люди тянули винцо,
К окну повернув лицо.
И ангелы хлопали их по плечу,
И каждый шутил: «Лечу».
Естественно мерцая, рубиновое вино переплетается, как будто, сладостными волокнами с приветствиями ангелов.
Кротость и нежность вспыхивают драгоценными жемчужинами в поэзии Кинугавы:
Когда убаюкает осень,
Я песню негромко спою,
И веточки тени отбросят
На кроткую музу мою…
Романтическая приподнятость отличает стихи А. Степанова: чистыми образными лентами словно врывающиеся в реальность, столь нуждающуюся в чистоте:
Не на шутку распогодилось.
Мы с тобой пошли на озеро.
Мы с тобой пошли по берегу.
Лист качался на волне.
А по небу самолетики
Нерастраченными гроздьями.
А по небу самолетики —
Словно бабочки во сне.
Жёстко, но и – по-будничному: страшно и просто исследуют вибрации-дребезжание-трагедию войны созвучия С. Мамедова:
Знаешь, война — совершенно невесело.
Был ты, к примеру, здоровый пацан.
Вдруг вместо глаза — кровавое месиво,
Нету теперь половины лица.
Кто-то взывает молитвенно: «Отче наш»,
Кто-то — к Аллаху, как вспыхнет заря.
Только бы это когда-нибудь кончилось,
Только бы это все было не зря...
Таков поэтический состав шестого номера «Москвы», и своим наполнением свидетельствует он в пользу яркости современной русской поэзии, сколь бы не было велико уже ставшее онтологическим равнодушие широкой публики к оной.
