Поэмы на броне

•

Грядущее, тебя мы долго звали.

Мы тяготились пресной тишиной.

Змея войны струится средь развалин,

Покрытая железной чешуёй.

Кто победит? Кто выйдет из потока?

Над кем взойдёт победная заря?

Потомок иудейского пророка?

Наследник православного царя?

Иль ни один? Иль оба канут в вечность?

Всплывёт над миром огненный венец.

Горит в ночи кровавый семисвечник,

И капает расплавленный свинец.

И грянет час. Взметнутся сонмы лезвий.

Падёт огонь, и в нём сгорят леса.

И мы умрём в мучительных болезнях.

Уйдём, как дым, в пустые небеса.

И средь камней, где суховейный ветер

Уступы скал безжизненных лизал,

Сверкнёт бриллиант божественных соцветий,

Моя окаменелая слеза.

•

Там был солдат. Он был из Назарета.

Провалы щёк, подглазий синяки.

На нём рубаха белая надета,

Разбитые в походах башмаки.

Он выносил убитых из развалин,

Палимым жаждой воду подавал.

Я не запомнил, как солдата звали.

Он был убит осколком наповал.

И там, где тело мёртвое лежало,

Цветок раскрылся, неба голубей.

Над полем боя радуга играла,

И пули превратились в голубей.

А тот осколок, что сразил солдата,

Вдруг превратился в несказанный сад,

Тот райский сад с медовым ароматом,

Где золотые яблоки висят.

•

Был дом разбитый пламенем охвачен.

Стал грудой разлетевшихся камней.

Я вдруг услышал, как ребёнок плачет.

Тот детский плач, взывающий ко мне.

Я слышал, как грохочут миномёты,

Как танки разъярённые рычат.

Ушла врагом отбитая пехота,

И я пополз ребёнка выручать.

Вокруг меня снаряды землю рыли.

Горел подбитый танком грузовик.

Из дымных туч, расправив злые крылья,

Пикировал свирепый штурмовик.

Я переполз зловонную воронку.

В ней продолжал клубиться едкий дым.

Два мёртвых тела горбились в сторонке —

Седой старик в обнимку с молодым.

Я полз весь день. Я полз кромешной ночью.

Передо мной носились мины вскачь.

Я был огня и смерти средоточьем.

Но я всё полз. Я слышал детский плач.

Я проползал сквозь города и страны.

Я миновал угрюмый материк.

Меня покрыли синяки и раны.

Но я всё полз. Я слышал детский крик.

И я дополз до каменной руины.

Ребёнок был раздетым и босым.

"Кто ты, дитя несчастной Украины?"

Он тихо мне ответил: "Я твой сын".

•

Когда от смертных слёз Россия мокла,

Ваш тёмный взгляд был холоден и лют.

Вы, ненавидя, разбивали окна

У тех домов, что дали вам приют.

Забыли вы, что мукам холокоста

Танкист рязанский положил предел.

Печальный ветер русского погоста

До ваших мёртвых душ не долетел.

Вы были нам змеёю подколодной.

Мы впредь за вас не станем умирать.

И пусть другие из печей холодных

Ваш гиблый пепел будут выгребать.

•

Мы слушали поэтов и пророков.

Они влекли в лазурь небесных сфер.

Но русский ад раскрыл свои ворота,

И вырвался на волю Люцифер.

С церквей сдирали золотые кровли

И делали корыта для свиней.

На стенах выступали пятна крови

И становились ярче и светлей.

Ревнители потусторонней веры,

Не отреклись, не усомнились вы.

У вас в руках гремели револьверы,

И полнились расстрелянными рвы.

И были вы жестоки и упрямы.

На ваших лбах чернел масонский знак.

Убитый царь упал в гнилую яму.

Вождю в бокал насыпали мышьяк.

Но чуден Бог! Как из кровавой раны

Рождается прекрасное дитя,

Взошла страна, которой нету равных,

Во всей красе, сверкая и светя.

Она была равна садам небесным.

В неё слетали ангелы с высот.

Но и она пошла дорогой крестной.

Её скрутило смерти колесо.

Остервенясь, вы флаг топтали красный.

"Мы требуем, — кричали, — перемен!"

Они явились, и палач бесстрастный

Из вашей кожи вырезал ремень.

О, Ты, кого на крест возвёл предатель,

Тебя молю! Услышь мою мольбу!

Чтоб сгнил в аду кромешный обладатель

Бесовской меты на лукавом лбу.

Но видит Бог, когда б меня спросили,

В каком раю хочу я побывать,

Я б отвечал: "Хочу одну Россию,

Её, в слезах и горе, благодать".

•

Был бой у маленькой слободки.

Враждебный танк заполз к нам в тыл.

Я сжёг его прямой наводкой.

Он долго тлел, потом остыл.

В полях кружили "Байрактары".

Я приближался к ним бочком.

Подбил две белые сигары

С турецким горьким табачком.

Бомбили нас чужие "сушки".

Летал свирепый штурмовик.

Прицелясь, взял его на мушку,

И он взорвался в тот же миг.

Мой дот долбили "ураганы".

Была их участь решена.

Вогнал снаряд в их зев поганый,

И наступила тишина.

С врагом закончив перепалку,

Был жарким боем утолён.

Среди камней лежал вповалку

Мной истреблённый батальон.

Нас окружил отряд спецназа.

Мы оказались в западне.

Открыл огонь я без приказа,

И укры сгинули в огне.

Раз штурмовали мы "высотку",

Её мы брали за рога.

Закончив дело, выпил водку,

Что мне досталась от врага.

Был цвет у моря бирюзовый,

И кровь, краснее, чем рубин.

Вёл бой с солдатами "Азова",

Их доставая из глубин.

Вы спросите, какой системой

Меня снабдили на войне.

Я жёг врагов моей поэмой,

Стихом, оплавленным в огне.

•

К вам не дойдёт моё посланье,

Оно истает вдалеке.

Лежу один в разбитом зданьи

С гранатой в раненой руке.

Не помолюсь, взывая к Богу,

Прощальных слов не изреку

И не присяду на дорогу.

Я просто выдерну чеку.

В руинах, пулями помечен,

Я, превращаясь в дым и гарь,

Всё помню наш прощальный вечер,

Московский золотой фонарь.

Сиянье снега голубого,

Бульваров свадебный наряд,

Дрожанье зеркала ночного,

Духов волшебный аромат.

В обломках этажей и лестниц

Я незабвенно берегу

Дыханье ваших губ прелестных,

Ваш след на утреннем снегу.

Какие дивные признанья

Я слышал в сладостном бреду!

Но нет, конец воспоминаньям.

Прощайте. Кажется, идут.

•

Он ревновал меня к невесте.

Был враг, со мной не говорил.

Мы в лазарет попали вместе,

И он мне кровь свою дарил.

Мой грубый ротный не сдержался,

Меня со всех ударил сил.

Когда на мине подорвался,

Его из боя выносил.

Глотали вместе дым сражений,

Делили фляжку и кровать.

Когда попали в окруженье,

Я их остался прикрывать.

Теперь, проснувшись среди ночи,

Я часто вспоминаю вас.

Поля, разодранные в клочья,

Прекрасных лиц иконостас.

•

Вселенная цветёт и гаснет,

И снова первородный взрыв.

Что исступлённей, громогласней

России, плачущей навзрыд?

Она летит к небесным сферам

Среди божественных садов,

И вновь в объятья Люцифера

Себя ввергает, как Содом.

Своих царей кладёт на плаху,

Своих вождей стирает в сор.

Палач неистово, с размаху

Вгоняет огненный топор.

Но что за дивную лампаду

Господь ей посылает в ад?

Россия вновь встаёт из ада

И мчится в поднебесный сад.

О ты, Садовник поднебесный,

Взрастивший царственный цветок,

Пошли на Русь, в окоп мой тесный

Его волшебный лепесток!

•

Стояло огненное лето.

Горела рукопись в огне.

Писали русские поэты

Свои поэмы на броне.

Печальный финский рыболов

Бросал в неведомые воды,

И сотня пушечных стволов

Пропела пламенную оду.

Когда гуляет в чистом поле

Атак свинцовая пурга,

Я к вам пишу. Чего же боле,

Чем смерть заклятого врага?

Когда по кровле обветшалой

В ночи осколки простучат,

Как будто кто-то дикий, шалый

По дому рубанул с плеча.

Идёт направо — песнь заводит.

Налево — пушки голосят.

Убитый был в сапёрном взводе.

Его невеста на сносях.

Я помню чудное мгновенье.

Горел и плавился металл,

Когда войны свирепый веник

Мой батальон с земли сметал.

Мы города стирали в крошку

Из сотен тысяч батарей.

Стоят дома на курьих ножках,

У них ни окон, ни дверей.

Мы прорывали оборону.

Снег выпал только в декабре.

Летели чёрные вороны

На красной сумрачной заре.

Был взводный самых честных правил.

Он хуже выдумать не мог,

Когда на мину ногу ставил.

Остался без обеих ног.

Я угнездился в бэтээре,

Мне спину холодил металл.

В Россию можно только верить,

Любить зубов её оскал.

Прекрасен вид Левобережья,

Прекрасен Киев на Днепру.

Как русский, пламенно и нежно,

Его в объятиях запру.

Вам не дано предусмотреть,

Где наша бомба разорвётся,

И скоро ль вас настигнет смерть

На дне волшебного колодца.

Цветок засохший, безуханный,

Забытый в книге вижу я.

Он умирал от страшной раны

И всё просил: "Огня! Огня!"

Икона русской благодати,

Позволь к устам твоим прильнуть.

Нас провожаешь, рать за ратью,

В кремнистый непроглядный путь.

В боях, под бурей пулевой,

Я столько раз вставал и падал.

Теперь в палатке полевой

Сижу, читаю без лампады.

Когда б надежду я имела

Хоть редко, хоть в неделю раз.

Его лицо белее мела

И мёртвый взор открытых глаз.

Сдавались, покидали норы.

За взводом взвод, ещё, ещё!

Я их запомнил. Волчьи взоры

И лица с впадинами щёк.

Увидел зорьку голубую.

Рассвет. Светлеют небеса.

Одна строка сменить другую

Спешит. До боя полчаса.

•

Ты был невольник призрачной галеры

И слышал скрип её волшебных вёсел.

Был исповедник сокровенной веры,

Умелец неизвестных нам ремёсел.

Глухой порой, когда, скрывая звёзды,

Висела ночи мрачная завеса,

Сверканьем крыльев рассекая воздух,

Тебе явился ангел Херсонеса.

И был невнятен слог его речений.

Он порождал земель и вод трясенье.

Он улетел. И в мировых теченьях,

Светя огнями, всплыл Ковчег Спасенья.

Кругом дымился мир в слезах и корчах.

Его, казалось, бурей в бездну сносит.

И ты стоял, непобедимый кормчий,

России бесподобный знаменосец.

•

Наступит день, утихнут взрывов пляски,

Уйдёт война в мученьях и крови.

Покатят инвалидные коляски.

На них родня напишет букву "ви".

•

Когда повеял ветер вешний,

В твой дом, февральским утром ранним,

С небес явился Божий вестник.

Тебе поведал: "Ты — избранник!"

Был миг последнего решенья

Подобен огненному маку.

И ты поднялся из траншеи,

Россия бросилась в атаку.

Ей присягнул душой и плотью,

Деяньям дьявольским помеха.

Россия встала из лохмотьев

В сияньи грозного доспеха.

Тебя, кто не устал бороться,

Спасёт от сумрачного ада

Алтарь Софии Новгородской,

Стена святого Сталинграда.

Пусть груз твой непосильный, страшный.

Несёшь, не потупляя взора,

Железо Эйфелевой башни,

Каменья Кёльнского собора.

О, ты, жилец кремлёвских башен,

Спаси страну от смертной тени.

В тебе приволье русских пашен,

Хребтов и рек переплетенье.

Как много рек прекрасных в мире.

За Доном Днепр, за Днепром Днестр.

Пусть мне играет на клавире

Твой миномётный джаз-оркестр.

И пусть в глазах, слезами полных,

Что по лицу размазал ветер,

Вдруг просияет, как подсолнух,

Победы дивное соцветье.

А на войне, как на войне.

Броня изглоданная танка.

Мой лик оттиснут на броне.

Войны жестокая чеканка.

Гляжу в развалинах Донецка

Среди февральских серых льдинок

На брошенный рисунок детский,

На чей-то стоптанный ботинок.

И пусть среди хлебов и пашен,

В полях, где колосится лето,

Вчера от танков наступавших

Остались чёрные скелеты.

Пусть ветер этой ночью мглистой

Поёт в пустой консервной банке

Победный "Марш артиллеристов",

Прощанье слёзное славянки.

Окрашена кровавой краской

России огненная веха.

Спецназа взломанная каска,

Бушлат убитого морпеха.

Моя невеста утром рано

Войдёт в палату осторожно,

В слезах, положит мне на рану

Листок целебный — подорожник.

•

Ломая оборонный пояс,

Сквозь городов дымящих груды,

Промчался жуткий бронепоезд,

Паля из башенных орудий.

За ним разорванные рельсы,

Нет ни улыбок, ни слезинок

В глазах у русских погорельцев,

На вдовьих лицах украинок.

Мы были сёстры, были братья,

Когда нас резали на части.

Теперь вы шлёте нам проклятья,

А мы приносим вам несчастье.

Кто он, увенчанный рогами,

Заклятья чёрного волшебник,

Что сделал родичей врагами,

Истёр молельню в груду щебня?

Но взгляд у старой хуторянки

Был чист, как небо голубое.

И с поля отвернули танки,

И стало хлебным поле боя.

Был пленный дик, по пояс голый.

Кипела ярость в каждой вене.

В нём не смолкал орудий голос,

Машин и танков столкновенье.

Но вдруг мы встретились глазами,

Погасла ярость в каждой жиле.

Как будто вышли с образами,

И мы к иконе приложились.

И были речи наши жарки.

Забыв мучения и плачи,

В саду мы поднимали чарки

И пели русские, казачьи.

И тот, в кого стрелял я метко

И кто меня глушил гранатой,

Махнул мне яблоневой веткой,

А я ему душистой мятой.

Не вечно в поле пулям виться,

Не вечно ворону летать.

В полях поднимется пшеница

Во всю свою златую стать.

Так думал я, затвором щёлкнув,

И был готов ввязаться в драку.

Смотрел сквозь броневую щёлку,

Как полк "Азов" идёт в атаку.

•

Надев на пальцы золотые кольца,

Поцеловав невест и матерей,

Ушли на фронт под утро добровольцы,

Туда, где вой и грохот батарей.

И долгой ночью плакали невесты,

Когда в полях, вдали от суеты,

У женихов на кладбище безвестном

Синее неба выросли цветы.

•

Я мастер фирменной чеканки.

В моих руках гранатомёт.

Вчера весь день чеканил танки,

А вечером чеканил дот.

Мои изделья не в салоне.

О них едва ли говорят.

Они бронёю опалённой

В хлебах украинских горят.

•

Моторы танков закипали,

Текли и плавились стволы.

Держал на спуске стёртый палец,

Поднять не смея головы.

Но полыхнуло алым знамя,

Дохнул огнём ракеты хвост.

Комбат вскричал: "Донбасс за нами!"

И я поднялся в полный рост.

•

О, русский лес, лес копий и мечей,

Святых молитв и пламенных речей.

Отпор врагам и гибель палачей.

Горячий воск намоленных свечей

И сумерки заплаканных очей.

Я из дубов выпиливал киот.

Бил по врагам из леса пулемёт.

Народ молился лесу — стар и млад

И из берёз вытачивал приклад.

Когда враги сжигали города —

"живая" ты и "мёртвая" вода.

К нам приходил на помощь русский лес,

И города вставали до небес.

То дивный храм, то солнечный дворец.

Был лес для нас и зодчий, и творец.

Его волшебный сказочный наряд —

Он был для нас и Керчь, и Сталинград.

Весной в Берлин ударивший снаряд,

Победный ослепительный парад.

Из века в век так было каждый раз —

Сгорал и вновь сиял иконостас.

Мы шли с войны, усталы и грубы,

Сажали в пепел ели и дубы.

О, лес святой, спаси, помилуй нас!

Ты был "Москва" и стал теперь "Донбасс".

Ты — божий перст для нас и Божий дар,

Неотвратимый сталинский удар.

Идите в бой, священные леса,

Победные пусть льются голоса.

•

Я вырезал из дерева киот,

Мне помогал в работе пулемёт.

Из золота чеканил я оклад,

Помощником служил мне автомат.

Я рисовал её небесный лик.

Был взрыв от бомбы грозен и велик.

Краса её божественных очей.

Был смертный бой всё злей и горячей.

Невинные медовые уста.

Обойма пистолетная пуста.

Её лазурью писаный наряд.

В горячий ствол вгоняю я снаряд.

В её руках расцвёл чудесный мак.

Покоя нет от бешеных атак.

Конец войне. К тебе, Святая Русь,

Разбитыми губами приложусь.

•

Донбасс, Донбасс, неистовый звонарь, грохочущий на башне вечевой.

Донбасс, Донбасс, божественный фонарь, пылающий над бездной мировой.

Донбасс, Донбасс, ты — остриё меча, пронзившее чешуйчатую грудь.

Донбасс, Донбасс, ты — русская свеча, которую вовеки не задуть.

Донбасс, Донбасс, ты — чудотворный дар, молитва у священных алтарей.

Донбасс, Донбасс, ты — танковый удар и залп "из сотен тысяч батарей".

Донбасс, Донбасс, избавлен от оков, в разрывах мин и грохоте гранат.

Донбасс, Донбасс, пусти меня в окоп и в руки дай потёртый автомат.