Иван Макушок — это имя знакомо каждому, кто хоть сколь-нибудь интересуется современной общественно-политической жизнью России. А уж те, кому близок и дорог её державно-патриотический сектор, думаю, знают об этом человеке достаточно много важных подробностей. Хотя лично я совсем недавно обнаружил, что по профессии Макушок — врач-кардиолог, которого нехорошие, опасные для жизни шумы в сердце Отечества некогда заставили кардинально сменить род занятий.
Известно, что именно Иван Макушок ещё в 1990-е, когда в Кремле засели лжедемократы, прямые наследники лжедмитриев, стал одним из тех, кто создавал движение "Держава". Потом была работа в Народно-патриотическом Союзе России. А немного позже, когда от лжи, заполонившей эфир и газетные полосы, стало просто не продохнуть, Макушок организовал Агентство патриотической информации, и оно стало важным источником достоверных сведений о том, что творится на самом деле с нами и со страной.
Иван Макушок в качестве пресс-секретаря госсекретаря Союзного государства стоял, можно сказать, у начала сближения двух отчуждённых эпическим предательством элит братских республик, и это привело сегодня к стратегическому союзу Белоруссии и России, изменив расклад сил в зоне противостояния Русского Мира и Запада, консолидированного, спаянного наследственным дармоедством.
В те годы мы и сошлись с Иваном. "Литературная газета" как раз затевала приложение "Лад", посвящённое современной белорусской культуре, — помощь пресс-секретаря Павла Бородина и главного редактора созданного им, Иваном, журнала "Союзное государство" пришлась как нельзя кстати, чтобы преодолеть известное сопротивление. Какое, спросите? Обыкновенное. Это сейчас единство Москвы и Минска воспринимается как вечная данность, вроде снежного Казбека в ясный день. А двадцать с лишком лет назад даже "Российская газета" не отказывала себе в удовольствии проехаться по "последнему диктатору Европы", переврав то, что происходит в соседней Белоруссии. Так что "Литературка" шагнула тогда на бруствер дружбы и оказалась права.
Эти факты биографии Ивана Макушка хорошо известны, а вот про то, что он даровитый писатель, автор очень интересной прозы, знает не такой уж широкий круг людей, ибо стараниями "Роспечати" отечественная словесность почти превращена в узкую компашку вербальных озорников. Мне нравится то, что пишет литератор Иван Макушок, он ироничен, чувствует время, примечает точные детали, органично переходит от реализма к гротеску и фантасмагории. У него есть свой, узнаваемый стиль, а это вообще редкость. И я думаю, массового читателя ещё ждёт незабываемая встреча с этим оригинальным отечественным поэтом и прозаиком, которому исполняется 65 лет. Юбилей, так сказать, промежуточный, но от этого не теряющий своей значимости для нас, друзей и соратников. Здоровья тебе, Иван Викторович, общественных свершений и творческих удач!
Твой Юрий Поляков
***
Пойми женщин
Летают за границу
Жениться.
А я — разводиться.
Внезапно прерванный долгий спор,
Чем не повод рвануть за бугор?
Недовольной мной —
Снял я номер.
Просторный.
Себе — в том же отеле.
Спали раздельно, но ели…
Ели, завтракая вместе, как прежде
Я в мятой одежде
И с перегаром —
На пару.
Пил жадно каждый раз водицу.
Соседи думали —
Недаром
Решила она разводиться.
Соседей пленял её громкий шёпот,
Она срывалась, посылала в ж…
Я держался, как бы кино снимая,
Моя сцена была немая.
Я — расстроен, рассыпал по столу специи,
Уронил потом соль, стул.
Предложил на гондоле, — Мы же в Венеции?
Подрулить к консульству.
Нас там ждали поставить печать,
На развод надо времени меньше.
"Вы согласны?" —
Отказалась она отвечать.
Вот пойми после этого женщин…
Он
Желая прошлого — грядущему,
Стоял и каждому идущему
Велел немедля возвращения,
— Обещая прощение.
Меня окинул взглядом холодно,
Но пристально, как будто смолоду
Следил за мной, сверяя с истиной
Мой путь.
Я был единственным,
Кому Он дал шагнуть…
О простом
Дорогая, я вечером вышел из дома.
Из дома, где ванна
И экран у дивана.
Щёлкать можно было каналы…
Доконало.
Я вышел из дома.
Шёл по улицам, с детства знакомым,
Наступая на лужи, увитые льдом.
Шёл, печалью своей упиваясь, —
Дурдом.
Стал одним, одиноким, вне возраста, пола и знака.
Может, просто — дворовой собакой,
Той, что встретилась мне на углу.
Она всё поняла, — свой, не лгу.
И, легко повернув, не ласкаясь,
Не прося ни о чём, не виляя хвостом,
Просто рядом пошла.
Будто зная, что будем вдвоём.
И — молчать.
О простом…
Пилот
Я — лечу!
Я на работе.
В полёте.
У меня наготове от стресса —
Стюардесса.
Для меня обыденно
Тысячи миль увиденных
На посадке и взлёте
Полос аэродромов.
Я тронут.
Когда аплодируют, вздохнув,
Приземлившиеся.
Спал. Пледом укрывшись я.
Растолкал сменщик Вася.
Вставай! Опохмеляйся!
Час, и пойду со склада.
Благо, дом мой рядом.
Сутки через двое.
Голову поднял — небо!
Такое родное…
Жаль Николая
Мне всегда было жаль Николая,
Что столь нехотя правил страной.
А она — расплескалась до края,
Затопив его мутной волной…
Он и плыть не хотел, и не верил,
Что его разлюбивший народ
От штурвала оттащит на рею,
Сам отправившись далее вброд.
Сотню лет — разрывая, сшивая,
Как шинельку, границы свои
Шла Россия.
Но жаль Николая,
Что стал свят, дав дорогу другим…
Привычно. Буднично. Обычно
Утро.
Хмурые лица.
Цвета серого космоса
Айфона нового Эппла.
Женщины курят,
Тоску выжигая пеплом.
Муторно…
Хочу за границу!
Нет, не страны, а тревожного разума,
Постигающего безобразное.
Хочу не видеть
Ни больше, не меньше,
Лучше — нисколько
И — никаких
Таких Женщин,
Курящих в вечном падении,
Согласованном прежде с их мнением,
Привычным, будничным, обычным,
Но нелепым.
Идут,
Выжигая пеплом,
Острую, как росчерк скул,
— Тоску…
Расстрел
Передёрнут затвор.
И лицо передёрнуто. Ныне
Ты для них, как повтор
Раз просмотренного
Кинофильма.
Нет восторга на лицах,
Но нет и уныния!
За тобой в стену шлёпаясь, плющатся пули.
Пробивая на скором ходу
Твои помыслы, смыслы, сомнения,
Палачей, словно кукол, надули
Духом смутного времени.
И от Майдана — поныне
Им прикольно скакать,
Криком славу неся Украине.
Им привычен повтор
С частотой иностранного Герца.
Передёрнув затвор,
Продолжают стрелять в иноверца,
Метят в — русское.
Попадают в своё,
Попадают, не глядя, в своё —
Православное сердце…
Тост
(подражая Денису Давыдову)
За дом, достаток,
За покой…
За быстротечность дней чудесных,
За добрый нрав селянок местных,
Не тронутых чужой рукой,
За серп излучины реки,
Блестящий на закате солнца,
За прошлый век, — с ним у оконца,
Обняв печаль, пьют старики.
Мир уходящих соткан ленью,
Теченье тянет на погост,
А мы за ярости мгновенье,
За бой, за битвы грянем тост!
Дадим зарок
(Хоть кто нас спросит?)
Создателя благодарить
И пить, забыв про смерти косу
В закате дней — зарёю быть!..
Числа чисел
В моей любви к тебе
Нет преданного смысла
Нет суеты,
Нетерпеливых рук.
В моей любви есть только числа:
Часов свиданий.
Дней печали.
Лет разлук…
Великолепие нудного
…Она читала Газданова.
Читала вслух.
Я пытался шутить: Запоздала ты,
Мой огонь потух.
И его не вернуть сырыми спичками
Прозы, метафорами напичканными.
Не для этого я пришёл, не для книжек.
Мне важнее твоих лодыжек,
Что открыли короткие брюки, —
Ничего нет. И дохну от скуки.
Но в плену у хороших манер
Я сижу, слыша "Вечер у Клэр"…
На другом берегу
Где ж найти мне тебя?
В безвозвратной дали,
Куда сыплется крошевом прошлое.
Замерев на бегу, на другом берегу —
Облака, словно белые лошади
Горизонта траву мягко поутру мнут,
Что лучами рассветными скошена…
Через пару минут и они пропадут. —
Уплывут за тобой в наше прошлое.
***
У дверей, в ожиданьи тебя лежит преданный пёс…
От общенья с тобой он не запах унёс.
Он поверил, что люди и звери равны —
И в глазах достигают одной глубины…
А на кухне тебя дожидается кот,
И ему ты мила не одной принесённой треской.
Как решит, что покончено с рыбой и голод утих,
На коленях мечтает уснуть — твоих.
Ждёт тебя, в клетке прыгая, чиж,
Он тихонько споёт, если ты промолчишь.
Как придёшь, позабудет пернатый,
И кошка с собакой, вражду,
Ну, они-то понятно,
А я — чего жду??
О строгости страстей
За поверившим в свет
Мы чредою идём
По дорогам,
Разбросанным Богом,
А уставших идти
Оставляем в пути,
Удаляясь в молчании строгом…
Не заботит судьба,
Тех, которых борьба
Утомила.
Чем нас меньше в строю,
Тем заметней в бою
Наша сила.
Ровесникам
Блажен, кто жил в эпоху перемен,
Себя при этом не теряя…
Блажен, кто вдалеке от стаи
Смиренно шёл своим путём,
Тон сердца слыша среди лая…
Размеренный и ровный тон.
Сосед Валерка
Бегал, искал верёвку.
Потом тёр уныло
Её мылом.
Начал искать стремянку.
И всё это — спозаранку.
Повеситься, видишь, решил он,
Шило жизни меняя на то же мыло
Смерти, такой же серой,
Как и сам он — сосед мой Валера…
Я, конечно, вмешался,
Зачем мне эти шалости?
Дал промеж глаз, что есть мочи.
Охнул Валера, но жить теперь
Хочет.
Очень-очень!!!
Навстречу душам
Засыпаю.
Снег за окнами не тает.
Засыпает. Мной очищенные тропки.
Время знает
Наши робкие уловки.
Мы мечтаем, что останутся потомкам
Нами сказанные фразы, наши мысли,
Словно лодки,
Вдаль плывущие от брега.
Смело прыгнув без разбега,
Новый мир мы открывали
В высоте собой гордились.
Приземлились…
Засыпает
Снег в безудержной красе,
Вечно бел и равнодушен.
К смерти и нетленным душам.
Их встречает при паденье.
Он на встречной полосе…
Живопись октября
Всё то, что было-
День сегодняшний, картины,
Достойны взору твоему.
Лишь я глядел глазами травоядными
Скотины
Не понимая, что- к чему...
Листва покорно облетала с клёна
Красивей став, чем при рождении была.
Былая зелень уходила в лоно
Земли
Меняя цвет на скудность бытия.
Прохлада радует возможностью согреться
У разведённого огня.
Разводят нас,
И никуда не деться
Мы падаем, желая
Возродиться вновь,
Не веря, принимая средство,
Слепого лекаря рецепта pro-любовь.
Себя желая пощадить
Стареем,
Желая наказать -
Торопимся иметь.
Скорее,
До осени успеть к зиме!
И наши напоказ старания
И наша святость напоказ
Не стоит и листа внимания
Что красной пятернёй летит
Как раз
Сейчас
К осенней луже,
Где он нужен
Седому живописцу октября...
