О работе Первого главного управления и контрразведки КГБ, о формировании образа спецслужб
Игорь ЛАТУНСКИЙ. В чём причины разного отношения к спецслужбам в разных странах?
Александр БАРТЕНЬЕВ, заместитель начальника аналитического отдела ПГУ, генерал-майор. В нашей стране на работников как разведки, так и контрразведки, а также наших военных, смотрели как на защитников своего Отечества, поскольку на протяжении всей истории СССР органы безопасности вносили громадный вклад в дело независимости и защиты своего государства. Ни одни спецслужбы стран Запада не внесли подобного вклада в историю своих государств. Да, отношение народа к спецслужбам во всех странах развивалось по синусоиде. Например, в США было время, когда американцы ненавидели ФБР, а агентов контрразведки своей страны считали «стукачами», особенно в годы маккартизма. В Союзе негативное отношение к органам безопасности было связано с годами репрессий. Тогда органы безопасности оказались инструментом политической борьбы, стали исполнителями воли тех представителей власти, которым надо было устранить своих конкурентов. И жертв, в процентном отношении, среди сотрудников НКВД – МБ СССР было не меньше, чем в других слоях общества. Но в целом в нашей стране к агентам КГБ, которые работали на контрразведку, по иностранцам, всегда было уважительное отношение. «Стукачами» именовали не всех агентов КГБ, а тех, кто «стучал» на своих коллег и товарищей.
Игорь ЛАТУНСКИЙ. А все ли представители российских СМИ это понимают?
Александр БАРТЕНЬЕВ. Не все, конечно. Хватало журналистов, вроде покойного Юрия Щекотихина или ныне здравствующей Наталии Геворкян, которые «стукачами» называли всех агентов без разбора. В своё время Щекочихин в качестве примера вытащил человека, который был водителем британского посла. Юрий заставил этого человека покаяться и признаться в работе на контрразведку КГБ. А что преступного сделал этот человек, он занимался достойным делом. Британская разведка и британские дипломаты, что работали в СССР и в России не делали добрых дел. Разные периоды были в нашей истории, сейчас СССР нет, а они, как работали, так и работают против нашей страны, а это значит, что дело не в идеологии и не в том, какой флаг развевается над Кремлем, и кто стоит во главе России. Дело в противостоянии между нашими странами, а оно было, есть и будет на протяжении многовековой истории.
Щекочихин не понял, что водитель посла Британии занимался нужным благородным делом, ведя наблюдение за сотрудниками английского представительства.
Кстати, когда Щекочихин работал в комиссии по расследованию убийства В. Листьева, его как-то спросили, а почему следствие не может раскрыть это дело, и Щекочихин, краснея, ответил, что, увы, не может.
А не может, потому что заказные убийства или террористические акты раскрываются в значительной мере, благодаря агентуре. Нет агентуры - такие дела очень сложно раскрыть, не говоря уже об их предотвращении.
Ладно, журналисты. Порой странно вели себя «профессионалы». Так, Евгений Савостьянов, став начальником Московского Управления МБ РФ, заявил, что мы пойдём другим путем, откажемся от позорной практики и грязных методов КГБ СССР, не станем прослушивать телефоны, не будем читать чужие письма. В результате довёл Россию до невиданного доселе всплеска преступности.
Игорь ЛАТУНСКИЙ. Вспоминается фильм «Кобра» со Сталлоне в главной роли, который восхваляет работу агентуры ФБР.
Александр БАРТЕНЬЕВ. Такие фильмы являются заказными, так же, как и у нас снимали по заказу. В титрах писалось – фильм снят по заказу Министерства обороны, МВД или Гостелерадио. Допустим, главное политуправление Министерства обороны
СССР замечает, что падает престиж Советской Армии, и появляются такие фильмы как «Солдат Иван Бровкин», где показано, как в армии хорошо. Так же допустим, директор ФБР Гувер, в связи с какими-то негативными событиями внутри США, делает заказ и дает деньги на съёмку фильма, где будет показано, как хорошо и правильно работает Федеральное Бюро Расследования.
Ведь практика работы ФБР была скомпрометирована многократно. Федеральное Бюро Расследования работало против компартии США, и в прокоммунистических симпатиях были обвинены даже люди, далекие от идей коммунизма. В «эпоху маккартизма» в ходе кампании по расследованию антиамериканской деятельности пострадали многие деятели искусства. Над попавшими в «чёрные списки» устраивались судилища. Везде активно поработали агенты ФБР. Бюро работало и против Движения за гражданские права цветного населения, не зря ФБР подозревали в убийстве Мартина Лютера Кинга. Гувер внедрил свою агентуру во все политические движения.
Когда началась самая грязная в истории США война во Вьетнаме, и в американском обществе возникли антивоенные настроения, ФБР активно с этим работало, агенты Бюро проникали в профсоюзы и студенческие движения. Разумеется, в массах отношение в ФБР было довольно негативным. Тогда и появлялись книги и фильмы о важной и полезной деятельности сотрудников ФБР, о том, как ведомство борется с террористическими сообществами, с наркосиндикатами.
Гувер был на своем месте, ведь в разные годы ФБР решало разные оперативные задачи. Было время, когда в течение десяти лет оно занималось только борьбой с преступностью, и тогда Гувер не лез в политику. Политическими делами ФБР стало заниматься только с начала Второй Мировой Войны, когда в ведомстве был создан отдел по борьбе с иностранным шпионажем, а контрразведка – это уже политика. С этого момента ФБР противостоит германскому, японскому, а позже и нашему шпионажу, и Гувер всё больше и больше берёт на себя решение политических вопросов. После окончания Второй Мировой войны ФБР увязало вопросы противостояния советскому шпионажу с борьбой с коммунистической партией США и стало заниматься политическим сыском. Круг оперативных задач, решаемых ФБР, расширялся, Гувер приобретал всё больший политический вес, и даже ненавидевший его Джон Кеннеди не мог снять Гувера с поста директора ФБР и убрать его из политики.
Игорь ЛАТУНСКИЙ. Ряд серьёзных американских исследователей, берясь за расследование убийства Джона Кеннеди в Далласе, находили документальные подтверждения тому, что между кланом Кеннеди и Гувером шла невидимая борьба; будучи министром юстиции, Роберт Кеннеди установил негласное наружное наблюдение за одним из боссов нью-йорской мафии именно на выявление тесных отношений того с Гувером.
Александр БАРТЕНЬЕВ. За отставку Гувера с поста директора было организовано несколько кампаний, но он проработал на своем посту до самой смерти. А вот уже после Гувера началась чехарда. Каждый новый президент приводил своего человека на пост директора Бюро.
Игорь ЛАТУНСКИЙ. А на территории США сотрудник ФБР, представлял интерес для вашего Управления ПГУ КГБ СССР как объект вербовки?
Александр БАРТЕНЬЕВ. В Резидентуре ПГУ в любой стране вербовкой работников спецслужб занималась Управление внешней контрразведки. Естественно, у сотрудников управления «К» в работе по вербовке была система приоритетов. Кто-то из этих сотрудников представлял для нас больший интерес, кто-то меньший, все зависело от должности, которую они занимали в спецслужбах, от принадлежности к ведомствам. Представители разведки и контрразведки были для нас важнее, чем представители дорожной полиции, однако и им мы тоже могли найти применение в нашем деле.
Игорь ЛАТУНСКИЙ. Каким же образом вы или ваши коллеги могли использовать сотрудников полиции?
Александр БАРТЕНЬЕВ. Например, сотрудник полиции, работающий в жилом секторе какого-то района, интересен разведке тем, что, имея удостоверение и форму, он может найти нужного человека, проверить любой адрес. Появился сигнал, что в некоем доме происходит что-то странное или подозрительное, а ведь там могут находиться явочные квартиры. Завербованный сотрудник полиции может узнать, что в этом доме происходит. Также он может выяснить, что произошло с агентом, не вышедшим на связь. Как полицейский он может пообщаться с соседями, выяснить, что случилось. Допустим, если агент арестован, то в чём причина. Если агента арестовали за то, что он, находясь за рулем, сбил человека, то это уголовщина, не связанная со шпионажем, и тогда сотрудник разведки спокоен, а вот если он арестован спецслужбами, то это провал.
Если разведка следит за человеком, а он ездит на машине, то данные его машины передаются дорожному полицейскому или гаишнику, и они собирают информацию, используя свои служебные возможности. Разведка США ведь не может в Москве свободно организовать наружное наблюдение за российским гражданином. Допустим, они подозревают, что их агент ведёт двойную игру, дают ему задание, но сотрудника посольства-то не отправишь следить за ним, поэтому вербуется работник охранного или сыскного агентства. Мы за рубежом поступали схожим образом: находили бывшего контрразведчика или полицейского, помогали ему открыть, например, частное детективное агентство – он делал свой бизнес и одновременно работал на нас.
Так что разведке полезен любой человек. Конечно, хорошо если он возглавляет отдел ЦРУ как Эймс. Но интересен и цэрэушник, допустим, занимающийся Гватемалой. Гватемала нам не нужна, но мы ставим перед ним задачу любым путём перейти в европейский или советский отдел, помогаем ему в карьере.
Есть агентура из спецслужб, которую мы называем вспомогательной. Это установщики, наблюдатели, они тоже полезны в нашей работе. Установщики могут поставлять технику.
А сотруднику дорожной полиции мы ставим задачу найти нам человека, который работает в контрразведке. Вот он встаёт у здания местной контрразведки и видит, как оттуда выходит сотрудник этого ведомства. Полицейский, фиксирует номер машины контрразведчика, пробивает его, узнает всё о его семье передаёт подробную справку разведчику. Тот обдумывает, как и где можно вступить в контакт. Узнав, что контрразведчик посещает какой-нибудь бассейн или клуб, разведчик тоже начинает ходить в эти заведения, или же отдает своего ребенка в тот же детский сад, что посещает ребенок заинтересовавшего нас человека. Таким образом, устанавливается знакомство.
Игорь ЛАТУНСКИЙ. А как вербовались сотрудники ФБР в Нью-Йорке?
Александр БАРТЕНЬЕВ. Нашими агентами в ФБР были его сотрудники, обслуживающие советское представительство при ООН. И мне лично известно, что от этих агентов поступала интересная информация - кем конкретно из наших ФБР интересуется.
Игорь ЛАТУНСКИЙ. Значит, вот откуда у резидента ПГУ КГБ в Нью-Йорке Юрия Дроздова могли возникнуть подозрения о сотрудничестве со спецслужбами США заместителя Генерального секретаря ООН Аркадия Шевченко?
Александр БАРТЕНЬЕВ. Да, Юрий Иванович Дроздов был прав, у него была информация, дающая веские основания подозревать Шевченко. Он писал об этом в Москву и требовал отозвать дипломата. И когда Аркадий Шевченко сбежал к своим новым хозяевам, Юрий Иванович был чист, потому что сделал всё, что смог. Более того, Шевченко предупредили в ЦК КПСС о том, что резидент ПГУ в Нью-Йорке три раза отправлял информацию о его связи с американскими спецслужбами, предлагал отозвать в Москву и провести служебное расследование. Шевченко испугался, что мнение Дроздова возобладает и совершил побег, подтвердив все подозрения разведчика.
Игорь ЛАТУНСКИЙ. Почему же Управление «К», которым тогда руководил Олег Калугин, трижды не отреагировало на донесение относительно Шевченко?
Александр БАРТЕНЬЕВ. Ответ на этот вопрос может дать только сам Олег Калугин!
Игорь ЛАТУНСКИЙ. Я знал в прошлом высокопоставленного сотрудника Управления КГБ СССР по защите конституционного строя, который после 1991 года стал директором ЧОПа. В этом ЧОПе по договору или негласному разрешению высших чинов работали сотрудники МВД, а заместителем был полковник из действующего резерва ФСБ РФ. И поскольку они были специалистами в области борьбы с терроризмом, то консультировали своих коллег из ФСБ. Один из офисов этого ЧОПа располагался напротив Посольства Израиля. По вашему мнению, Игорь Николаевич, работа этого охранного агентства могла вестись в связке с действующими сотрудниками спецслужб РФ?
Александр БАРТЕНЬЕВ. Я отвечу так. С приходом рынка возможности спецслужб возросли во много раз, делайте выводы сами.
Игорь ЛАТУНСКИЙ. А чисто гипотетически. Могут теми же схемами пользоваться наши спецслужбы, ведь офицер, которого я упомянул выше, был близок к руководству спецслужб и уходя в бизнес, открыл частную оффшорную компанию на Кипре?
Александр БАРТЕНЬЕВ. Поймите, есть такое понятие, как глубокое прикрытие. И возможность прикрытия на Западе и в России определяется одним обстоятельством – формами собственности. В СССР существовала только государственная форма собственности, и за рубежом могли быть представлены такие учреждения нашей великой державы как МИД, АПН, ТАСС, Минобороны, посольства, консульства, торгпредства и т.д., в которых мы могли прятать своих сотрудников. Естественно, у Запада возможностей для прикрытия сотрудников спецслужб было гораздо больше. Они могли посадить человека из разведки в посольство, а могли в частный банк или в частную фирму. Например, американскому разведчику делают венесуэльский паспорт, он едет в таиландскую фирму, которая находится в Австралии. Сейчас у России возможности для прикрытия сотрудников спецслужб расширились, но вот задачи сократились. КГБ СССР нужно было прикрывать две тысячи человек, поэтому мы старались использовать все возможности, чтобы впихнуть своего человека – в ТАСС, АПН, Комитет защиты мира. А сейчас у России есть возможность прикрыть миллион человек, а нужно всего человек двести, остальное - нереализованные возможности.
Игорь ЛАТУНСКИЙ. В вашей работе учитывались новые разработки спецтехники, применяемые ЦРУ и ФБР?
Александр БАРТЕНЬЕВ. Да, конечно. Мы всегда изучали работу спецслужб ведущих стран мира, наши аналитики писали обо всех формах и методах работы спецслужб, о сильных и слабых сторонах их деятельности. Мы обрабатывали много как открытой, так и закрытой информации. Мы учитывали и кадровые перемещения, изучали штат и даже бюджет отделов. Наша агентура передавала много закрытой информации о новинках спецтехники. И в обратную сторону всё это работало. Так, агент ЦРУ Воронцов из московского управления КГБ СССР отдал американцам образец порошка, которым наша контрразведка обрабатывала машины сотрудников Посольства США в Москве, чтобы наладить за ними наблюдение. В ЦРУ изобрели противоядие и стали выявлять этот порошок. Когда кто-то выезжал на тайниковую операцию, то с помощью прибора с противоядием проверяли нет ли на машине порошка, соответственно, если был, то его уничтожали.
Американцы тоже нас обрабатывали. Когда разведчик выезжал на операцию, допустим, на тайниковую, мы знали, что за ним могут установить наблюдение, вскрыть машину, обработать коврик, и на обуви останутся следы этой обработки. Тогда по следам можно засечь тайник, установить наблюдение за тайником и в итоге выйти на агента.
Мы в ответ стали использовать во время тайниковых операций резиновые сапоги на несколько размеров больше. Мы их называли чуни. Такие сапоги хранили в сейфе, на ноги их надевали уже при выходе из машины на закладку. И сапоги обрабатывались таким составом, что и поисковая собака не брала след.
Изучая формы и методы работы вражеской контрразведки, разведка всегда найдет метод противодействия.
ЦРУ ввело быстродействующую связь, генерал ГРУ Поляков, проезжая на троллейбусе мимо Посольства США, в течение нескольких секунд выстрелил три страницы текста, а наша радиоконтрразведка за эти три секунды зафиксировала, откуда и куда шли сообщения. А потом мы ставим задачу – за две секунды понять, откуда и куда может идти информация, а завтра мы попросим наши спецслужбы разработать такую аппаратуру, чтобы она подобные сообщения смогла зафиксировать за полсекунды.
Игорь ЛАТУНСКИЙ. Благодаря единству в работе разведки и контрразведки, ваши коллеги зачастую знали, кто из сотрудников спецслужб США и под какой крышей будет работать в нашей стране?
Александр БАРТЕНЬЕВ. Внешняя контрразведка – наш первый боевой отряд. Мы через её агентуру узнавали, кто едет работать к нам в страну - дипломат или сотрудник ЦРУ, уточняли, какие задачи поставлены и передавали эти сведения в Москву. Наши коллеги начинали следить за действиями этого человека и его семьи.
Игорь ЛАТУНСКИЙ. Когда в ЦРУ искали нашего супер-крота, которым оказался Олдрич Эймс, была тоже создана общая рабочая группа сотрудников ФБР и ЦРУ. И сразу же после того, как предатель из СВР сдал Эймса, работники группы смогли поставить спецтехнику с видеокамерой в доме Эймса, а так же поработали с его домашним компьютером, на который он перебрасывал файлы с нужной для СВР информацией. Как писала американская пресса, Эймс делал это в пьяном виде после ланча и как-то забыл уничтожить информацию, что стало одной из улик для ареста.
Александр БАРТЕНЬЕВ. Это было сделано от ущемленного самолюбия работников спецслужб США. Ведь Эймс проработал под носом ФБР целых девять лет. И раскрыть его как нашего агента, мог только агент ЦРУ в системе СВР России. Его имя известно - это Александр Запорожский.
Игорь ЛАТУНСКИЙ. Но о существовании Эймса, как агента ПГУ КГБ СССР-СВР РФ, как мне говорили ваши коллеги, могли знать лишь единицы, и то в руководстве СВР!
Александр БАРТЕНЬЕВ. Запорожский воспользовался хаосом, который творился в тот период в спецслужбах России. После августа 1991 года по коридорам Лубянки шлялись те, кого туда, честно говоря, пускать точно не стоило…
