Я так пою, что кровь из горла хлещет.
Так струны рву, что трескает гитара.
Четвёртый месяц мы сжимаем клещи,
Жжём танки и сбиваем "Байрактары".
•
Мы зачищаем каждый уголок,
Соскабливаем ржавчину с планеты.
Я отыскал дымящий уголёк
И прикурил устало сигарету.
•
Мы наступали понемножку.
Они сражались, словно звери.
Укрепрайон стирая в крошку,
Мы шли и множили потери.
•
Свирепый вид расплавленной брони.
Свирепый ствол у самоходной пушки.
Свирепый вдрызг расколотый гранит.
Свирепы дот штурмующие "сушки".
•
"Мы не сдались, товарищ командир!
Мы два часа рубились в окруженьи!"
Он забывался. Из кровавых дыр
Текли его последние мгновенья.
•
Белых городов лебяжьи стаи
Посреди украинских степей.
Шли войска, и города взлетали,
Превращались в чёрных лебедей.
•
Стояла вешняя вода.
Дымились груды битой стали.
Мы кольцевали города.
Они, как птицы, улетали.
•
Я тот блокнот, где слиплись все страницы,
Где каждый стих написан наугад,
Где ополченцев солнечные лица
И льётся пуль свинцовый водопад.
•
Открытых ран кровотечение.
Дыра в расплавленной броне.
Моих стихов мироточения
Весной в обугленной стране.
•
Я расстрелял второй боекомплект.
Был бой впотьмах, отчаянный и долгий.
Он материл меня. И я ему в ответ:
"Пошёл бы ты по матушке, по Волге!"
•
Глаза без век и без ресниц.
Слепящий взрыв, домов паденье.
Цветущих трав, любимых лиц
Его последнее виденье.
•
Я прожил век. Я сумрачный старик.
Я изнемог от лести и коварства.
Мне снится сон. Огромный материк
Летит в меня, дробя царей и царства.
•
Лежал на дне машины боевой
На обгорелом скомканном матрасе.
Был люк открыт. Летели надо мной
Враждебных пуль оранжевые трассы.
•
Его сразила пуля в Приднепровье.
Где мы ходили в рукопашный бой.
В одном глазу чернела яма крови,
Другой сиял, небесно-голубой.
*
Мой танк горел. Они бежали.
Я бил им вслед, давил педаль.
В палате, в клетчатой пижаме,
Я получил мою медаль.
•
Он был поэт, изысканный новатор.
Чеканил слог и рифмою блистал.
Но прилетел пятнистый "Аллигатор",
Повёл поэму с чистого листа.
•
Он пил французское вино,
Не ведая в плетёном кресле,
Что погружается на дно
Его страны тяжёлый крейсер.
•
В бортах у кораблей зияют дырки.
А по волнам плывут цветы и бескозырки.
•
Увял цветник. И русские метели
Засыпали букеты алых роз.
Страшась зимы, снялись и улетели,
Несметный рой испуганных стрекоз.
•
Кто этот вождь, всесильный полководец,
Что взял меня в воинственный поход?
Я бросил дом, заброшенный колодец,
Моих детей сиротский хоровод.
•
Тот празднослов, тот остроумный спорщик.
А тот толпу забавить не устал.
Но прячется за дверью заговорщик.
Его рука впотьмах сжимает сталь.
•
Иль дни его бесславно утекут,
Бездарное лицо в тумане канет.
Иль именем его столицы нарекут
И лик его на бронзе отчеканят.
•
Мы строили имперские дворцы.
Мы возводили храмы и казармы.
Вставали наши деды и отцы
В ряды своих непобедимых армий.
•
Из века в век, другого не дано,
Растили хлеб, молились и сражались.
На пепелища сыпали зерно,
И снова поднимались урожаи.
•
Ударил час, и мир сорвал личину.
И чаянье пророка воплотилось.
Пришла вода. Всплывает из пучины
Чудовищный России Наутилус.
•
Ушли на дно Аляска и Флорида.
Горели льды и плавились пески.
То русская всплывала Атлантида
Из океана крови и тоски.
•
Страдая от жестоких ран,
Отчаянно, с размаха,
Идёт Россия на таран,
Рвёт на груди рубаху.
•
Захлопнуть, не прочтя, наскучившую книгу,
Грядущего не ждать, о прошлом не жалеть.
Мне всё равно куда — в Антверпен или в Ригу.
Сажусь на бэтээр, надев бронежилет.
•
Мне снятся сны, тяжёлые, как взрывы.
Что я лежу на берегу реки.
Из городов выходят молчаливо
Безглазые глухие старики.
•
Я в окруженье! Я один!
Прощай, комбат! Прощай, ребята!
Расстрелян "крайний" магазин.
Осталась "крайняя" граната.
•
Бог войны был далеко и рядом.
Был во мне и в небе голубом.
Я молился пулям и снарядам,
Падал ниц перед разрывом бомб.
•
Лежал под той сосной высокой.
Река, блестящая, как ртуть.
Струя гранатового сока
На забинтованную грудь.
•
Чтоб не спалил меня ракетный пламень,
И не засыпал взрыв громадой тяжкой,
Я вспоминал платок цветастый мамин
И бабушкину голубую чашку.
•
Мой ум померк от стонов и проклятий.
Завалена убитыми Каховка.
Так страшно вырывалась из объятий
Попавшая под "грады" группировка.
•
Её, как платье старое, кроили
И резали, как свадебный пирог.
Она звалась когда-то Украиной.
Теперь её в кривой скрутили рог.
•
Кругом спецназы и нацбаты,
Гумкоридоры, гумконвои.
В церквях клочки кровавой ваты,
Дитя с пробитой головою.
•
Я в первых шёл рядах.
Нас жители встречали
В горящих городах
С потухшими очами.
•
Я размотал бинты израненного тела,
Я пролетел сквозь белый потолок.
Потом моя душа сквозь облако летела.
Был путь её прекрасен и далёк.
•
Не всякий раз я успевал молиться.
Лишь взглядом в небе помощи искал.
Там загоралась тихая зарница,
И пуля пролетала у виска.
•
Я слышу смерть. Она блуждает рядом.
Ей для меня всегда открыта дверца.
То позовёт ракетой и снарядом,
Или окликнет перебоем сердца.
•
На правом фланге бились бэтээры,
На левом догорал подбитый танк.
Я не запомнил имя офицера.
Был из Москвы убитый капитан.
•
Нашли гармошку в сельском клубе.
Играют. Я пеку картошку.
В ночном костре дымятся клубни
И догорают головёшки.
•
В саду укрылась бронегруппа.
В сиренях пели соловьи.
На башнях сумрачно и грубо
В заре белели буквы "ви".
•
Несносна боль, невыносимо жженье.
Осколок перерезал связку жил.
Мой Президент послал меня в сраженье.
Мой верный друг из боя выносил.
•
Когда придёт блаженный мир,
Победы пламенная дата,
Нальём неразведённый спирт,
Помянем русского солдата.
•
Россия, Русь! Хвала тебе, хвала!
В твоих глазах лазурь небесных сфер
И отблеск воронёного ствола,
И слёзы нескончаемых потерь.
•
В Святой Софии Златодева.
Войду и припаду к стопам.
И выпью, в завершенье дела,
Победы огненный стакан.
