В Москве постепенно исчезают так называемые "хрущёвки". Я помню, мы поселились в 50-х годах на самой окраине Москвы, в Черёмушках, — именно в такой пятиэтажке. Это был самый крайний дом, дальше шли огороды, фруктовые сады, дубовая роща, поля, деревни. В доме проживали выходцы из села или представители рабочих профессий, поэтому социальный статус оказался однороден. Интеллигенции почти не было, разве что учителя средней школы.
Все 60-е, 70-е и часть 80-х я прожил в этом доме, в этом дворе. Здесь мы воспитывались и росли. Всё делали сами. Строили спортивные площадки, беседки, качели, придумывали игры. Были свои законы и кодексы поведения, свои команды, свои друзья. На лестничной площадке все четыре квартиры представляли собой практически единую семью. Сосед Володька Дейкин был меня на два или три года старше. Истинными друзьями мы так и не стали, но он всегда был хорошим соседом. Потом мы изменялись, люди женились, выходили замуж, переезжали. Так сложившееся единство постепенно распадалось.
В начале 80-х уехали и Дейкины. Переехали куда-то в другой район, а в их квартире поселились незнакомые люди, через несколько лет жильцы снова сменились, потом ещё раз и ещё. В итоге за дверью стали вообще жить люди, которых я ни разу не видел. Возникло некое отчуждение, мы даже не знали, кто живёт рядом с нами.
Как-то в конце 90-х годов раздался звонок в дверь. Я не сразу узнал звонившего. Это был Вовка Дейкин, выросший и уже слегка постаревший. Я спросил его о цели визита. Он начал рассказывать о своей жизни, что не всё складывается у него хорошо, что он развёлся с женой, отношения с детьми испортились, да и вообще бытие дало трещину. Мы немного посидели, поговорили, потом он встал и сказал: "Ладно, теперь пойду, зайду домой и поеду".
Я удивился этому решению, но, тем не менее, с интересом стал наблюдать за развитием ситуации. Володька позвонил в соседнюю квартиру, туда, где он когда-то жил. Оттуда вынырнула какая-то шустрая женщина, спросила, чего ему надо. Владимир начал рассказывать, что он из Дейкиных, которые жили тут, когда дом только-только построили. "Ну и что?" — спросила женщина. "Хотелось бы узнать, как сейчас здесь всё происходит", — ответил тот. Женщина начала говорить, что ей некогда и что она не совсем понимает намерений Владимира, посоветовала зайти когда-нибудь потом, после чего захлопнула дверь.
Володька стоял удивлённый. Некоторое время он не мог понять, как это так, у него перед носом закрыли дверь. Я сказал ему: "Ничего удивительного, эти люди не знают тебя, они даже меня не знают. Поэтому вполне логично, что они не стали с тобой разговаривать". Володька покачал головой, пожал мне руку и тихо ушёл.
Через пару часов я вдруг услышал шум на лестнице. Открывают дверь, а это Володька в довольно агрессивном состоянии, чувствуется, уже слегка подвыпивши, звонит и кричит что-то моим соседям. "Поймите, что я тут жил двадцать пять лет!" — были его слова. — "Поймите, что здесь прошло моё детство, это была моя жизнь. Я тут знаю каждый уголок, каждое местечко. А вы кто такие?".
Скандал нарастал. Через несколько минут все соседи высыпали на лестничные площадки и стали пытаться успокоить Володьку. Они говорили ему: "Ну, какая же это твоя квартира? Ты тут уже пятнадцать лет, а то и больше, не живёшь". Но тот кричал: "Моя! Моя!" — и слёзы наворачивались на его глазах. "Они ничего не понимают, даже сказать ничего не хотят! Поговорить не могут! Я здесь в школу ходил! Вон там, в углу за плинтусом у меня был тайник, где я прятал бычки". Разъярённая хозяйка квартиры не могла понять, откуда возникло такое стран- ное, необъяснимое хулиганство со стороны неизвестного человека.
Наконец, мы с трудом, но всё-таки успокоили Володьку. Тот вытащил недопитую бутылку, отпил, после, качаясь, ушёл. Но на этом ничего не кончилось. Через час история повторилась. Вновь шум на лестничной площадке и уже Володька Дейкин, разъярённый, бил ногой в дверь соседей. "Это моя квартира!", — кричал он. — "Мерзавцы! Вы ничего не понимаете! Вы тут кто?" — и продолжал лупить в дверь.
Соседи уже не могли его унять. Через несколько минут прибыл наряд милиции, и Володьку Дейкина увели в воронок. А он по дороге, обливаясь слезами, повторял: "Это моя квартира, что они тут понимают?". Проведя ночь в отделении милиции, он долго, видимо, исповедовался милиционерам о своей жизни. Утром, протрезвев, его отпустили без всяких санкций и штрафа. Наверное, милиционер проникся душевным состоянием этого нарушителя.
Потом я всё думал о случившемся. Что это? Очередной шукшинский чудик, просто хулиганство, или всё же что-то иное? Может быть, не так всё просто? Человеку поневоле хотелось оказаться там, где было хорошо, где все были счастливы, любили друг друга, были едины. Ему хотелось побывать в прошлом, куда никто ещё не смог найти пути.
