Достопочтенный постарел…
Он, свершавший дни в трудах исторических и религиозных, становится, внезапный ракурс, объектом русского стихотворения: мелодичного и нежного – Яков Полонский великолепно сочетал множественность качеств высоты:
Был вечер; в одежде, измятой ветрами,
Пустынной тропою шел Бэда слепой;
На мальчика он опирался рукой,
По камням ступая босыми ногами, —
И было всё глухо и дико кругом,
Одни только сосны росли вековые,
Одни только скалы торчали седые,
Косматым и влажным одетые мхом.
Решительный рисунок пейзажа, сразу отражающегося в зеркалах сознания, вспыхивает оттеночно: видимость высока – вплоть до мхов, всегда красивы, таинственно бархатисты, золотятся на солнце, тая мелкую насекомую жизнь.
Беда творил прекрасные тома, и стихотворение, живописующее его слепой путь, словно подчёркивает – сколь прекрасно свершил свой средневековый монах.
Мальчишка, ведущий его, обычный, ему хочется сладости, ягод, он готов пойти на обман: невинный вполне, и, зная силу проповеди Достопочтенного, предлагает ему…проповедовать, утверждая, что здесь вовсе не пустынная местность, но пастухи, ждущие проповеди:
Но мальчик устал; ягод свежих отведать,
Иль просто слепца он хотел обмануть:
«Старик! — он сказал, — я пойду отдохнуть;
А ты, если хочешь, начни проповедать:
С вершин увидали тебя пастухи…
Какие-то старцы стоят на дороге…
Вон жёны с детьми! говори им о Боге,
О Сыне, распятом за наши грехи».
Плотная вода строк накатывает на сознание волнами, словно и рокот проповеди услышан уже, будто – всё преобразиться, стоит только проповеднику начать повесть о Боге.
О, кажется, Достопочтенный был близок к нему, как мало кто; но, может быть, это только кажется.
Преображённый проповедник начинает: и, сколь горячо он это делает поражает – силою словесной живописи в том числе:
Как ключ, пробивающий каменный слой,
Из уст его бледных живою волной
Высокая речь потекла вдохновенно —
Без веры таких не бывает речей!..
Казалось — слепцу в славе небо являлось;
Дрожащая к небу рука поднималась,
И слёзы текли из потухших очей.
Вспоминается речение Майстера Экхарта: Если бы в храме была одна медная кружка, я должен бы был произнести проповедь для неё.
Речение – о долге и свете, а именно свету служит Достопочтенный, вершащий проповедь, способную заворожить камни, поросшие мхом.
…нежный духовный бархат!
И – тайна природы раскрывается, природы, внемлющей речам-лучам, облучённой словом Достопочтенного, и шутливый мальчик, толкающий старика: мол, все разошлись, возможно тоже слышит тяжёлый и лёгкий одновременно «Аминь!» - нечто понимая, меняясь душою:
И вот, проповедуя, слышит старик —
Зовёт его мальчик, смеясь и толкая:
«Довольно!.. пойдём!.. Никого уже нет!»
Замолк грустно старец, главой поникая.
Но только замолк он — от края до края:
«Аминь!» — ему грянули камни в ответ.
Меняясь душою к лучшему – как должны люди, соприкасаясь с мощью проповеди, и силою стихов.
Таких, как вот это стихотворение-перл Якова Полонского.
