Переулок тринадцати

«Мостовая пусть качнётся, как очнётся.
Пусть начнётся, что еще не началось!
Вы рисуйте, вы рисуйте, вам зачтётся…
Что гадать нам: удалось – не удалось?»

Булат Окуджава

У этой выставки невероятно точный подзаголовок – «В переулках эпохи», так как эпоха благоволила к проспектам и магистральным домам, к расширению улиц и новостройкам с большими, квадратными окнами. Эпоха изгоняла сам дух переулков - по ним затруднительно маршировать в грядущее. В Музее русского импрессионизма открылась уникальная экспозиция, посвящённая «Группе 13», существовавшей на стыке 1920-1930-х годов. Некоторые её участники хорошо известны и сами по себе – Давид Бурлюк, Татьяна Маврина, Владимир Милашевский, Надежда Удальцова, а к кому-то историческая память оказалась менее благосклонна.

Собственно, любые неофициальные объединения художников к концу 1920-х годов были уже анахронизмом и чем-то, вроде осколка Серебряного века и первых лет Революции - тогда всё молодое, новое жадно вопило о себе и своих представлениях об искусстве. Потому неудивительно, что «Группа 13» просуществовала весьма недолго, а после 1931 года, когда возник Союз художников СССР, исключавший «групповщину и партийки», говоря языком тогдашних лозунгов, прекратила своё существование. С постановлением ЦК ВКП (б) «О перестройке литературно-художественных организаций» 1932 года все диспуты и вовсе закончились.

Но вернёмся в 1929 год. Излёт НЭПа. Ритм первой пятилетки. Плакаты кричат о будущем, о грамотности, …о гигиене, аэропланах, промфинлане, Моссельпроме. Газета «Гудок», в редакции которой и образовался костяк «Тринадцати», слыла одной из самых передовых и острых. Печатный орган железнодорожников, отраслевая пресса, но в «Гудке» сотрудничали все бравые умы – Юрий Олеша, Валентин Катаев, Михаил Булгаков, Константин Паустовский, Михаил Зощенко, Илья Ильф с Евгением Петровым, тонко высмеявшим редакционную круговерть в своём романе, переименовав «Гудок» - в «Станок».

Трое иллюстраторов - Владимир Милашевский, Николай Кузьмин и Даниил Даран часто беседовали об ускоренном беге времени и тех самых «переулках эпохи», которые в те годы стало принято не замечать, а то и рушить, возводя на их месте комфортабельные районы с домами-коммунами, фабриками-кухнями и стадионами.

Художники бродили по центру да окраинам, запечатлевая городское житьё-бытьё. Скетчи, зарисовки, этюды. Всё на ходу, чтобы почувствовать дыхание толпы, шум авто, шелест листьев. Владимир Милашевский так прокомментировал идею: «Пусть перо, обмакнутое в тушь, „резвится“ по бумаге, как счастливая молодая девушка в танце, пусть оно острит, улыбается, иронизирует».

К друзьям присоединились еще десять мастеров, включая Татьяну Маврину, у которой случился бурный роман с Николаем Кузьминым. Да что там – роман? Они поженились, создав один из самых крепких тандемов в творческой среде. В том же 1929 году группа тринадцати ещё пополнилась – теперь их стало двадцать один. Так, пришёл сам Давид Бурлюк – из той когорты возмутителей спокойствия, что будоражила обывателя ещё до Революции. Вместе с тем, название менять не стали, и в историю искусств то объединение вошло именно с «чёртовым» числом.

Группа «13» не возглашала никаких манифестов, но её концепция легко читаема – участники мягко и ненавязчиво противопоставили себя, как застывшему классицизму, так и машинно-паровозной красоте с её коллажами Александра Родченко и супрематическим видением Эля Лисицкого. Не отрицание, а инаковость. То бишь, Тринадцать не участвовали в дискуссиях между «стариками» из академий и синеблузниками, а скромно отошли в сторону и принялись исследовать мир во всех его проявлениях.

В экспозиции представлены работы, созданные не только в годы существования группы, но и до, и после. Это даёт возможность проследить эволюцию стилей – практически любой автор рисует, пишет, мыслит по-разному в течение своей жизни.

Владимир Милашевский, один из идеологов группы «13» вспоминал в своих мемуарах: «Это было время моего расцвета, не столько иллюстраций, сколько рисунков на натуре. Созрела некая эстетическая форма. Главное в ней - эмоциональный бросок штриха на бумагу, в котором должен звучать некий порыв восторга перед виденным». Уроженец Саратова, он когда-то начинал в родном городе, но волею судеб оказался в столице, где учился у самого Николая Бруни. К середине 1910-х Милашевский слыл крепким рисовальщиком из круга Мстислава Добужинского и Евгения Лансере.

На выставке можно увидеть целый ряд его скетчей и набросков. Очаровательна «Коломна. Мост через реку Москву» - солнечные блики на воде, чувство знобкого ветра, синий пароходик с красным флажком. Созвучие цвета и света. Переживается влияние Альбера Марке, но тут гораздо больше живости. Наши импрессионисты и постимпрессионисты, в отличие от западных коллег, не останавливали мгновение, а показывали мир в его динамике.

«Водная станция» - тема спорта, популярная в эру, именуемую Interbellum. Высокое небо и нежно-голубая гладь реки. Умытая свежесть утра. Люди даны силуэтами и штрихами. Всё движется и звучит. Нелишне отметить, что члены группы «13» не чурались типичных советских видов и типажей, поэтому здесь имеются и физкультурники, и работницы, и праздничные толпы.

«Алупка» - жар курортного камня, сочная и слегка утомлённая зелень, характерная для южных мест. Знойный полдень и желание укрыться в тени дерев. «Натюрморт с цветами и японской гравюрой» - успокоенный реализм. Немаловажная деталь – все эти мастера обладали академической выучкой, а посему имели право на любые «-измы». Когда было нужно, тот же Милашевский выдавал классический почерк.

А вот - портрет Антонины Софроновой, одной из деятельных участниц группы «13». Взгляд - чуть в сторону, изысканные пальцы рук, стрижка-каре и - белый костюм. 1930-е годы - торжество белого цвета – в модной и спортивной одежде, в живописи и плакате. Белый цвет словно бы отражал яростное солнце предвоенных лет.

Среди экспонатов – довольно много работ Софроновой, ученицы Ильи Машкова, участницы «Бубнового валета». В 1920-х она преподавала в Орле и Тверских свободных мастерских – аналоге ВХУТЕМАСа, иллюстрировала, делала эскизы для современных тканей. На выставке имеются образчики тех тканевых орнаментов. В Москве художница сблизилась с кругом Владимира Милашевского и газеты «Гудок», после чего закономерно вошла в группу «13».

На автопортрете Софронова вся в коричневых тонах, с всё той же причёской-каре. Художница не льстила себе – тут она угловата и, прямо скажем, некрасива. Её фотографии тех лет противоречат взгляду на своё отражение – Софронова, хотя, и не слыла Афродитой, но и не смотрелась тощей тёткой с изношенным лицом.

Она остро чувствовала цвет, о чём повествуют её «Красные фазаны» из серии «Московский зоопарк». Она любила само пространство, как объект - «После грозы. У Кропоткинских ворот» и «Набережная» — это чистый воздух с капельками дождя. Рисунки Софроновой – лёгкая, едва уловимая печаль. Изысканный минор - вот наиболее точное определение.

Её подруга Татьяна Маврина – сангвинический темперамент! Она относилась к искусству восторженно и прямо-таки фанатично, весело, рьяно. Её записи столь же красноречивы, как и художества: «Какой цвет здесь, какой там, какой теплее, какой холоднее. А тут во всю силу краски прямо из тюбика. Чтобы все сливалось, свивалось, что надо — выделялось, а где не надо — не вырывалось, „стояло бы по-старому, как мать поставила“. У художника, наверное, должно быть чувство плотника, строящего дом двумя руками и топором, без гвоздей. Песенная постройка, когда одна часть держит другую. В картине так же каждый цвет другой подпирает, на другом держится».

Маврина очень любила Москву, была её восторженной бытописательницей, бродя с этюдником по всем улицам и закоулкам. «На Самотёке», «Сухарева башня» — это весеннее чувство краски.

Совсем другая Маврина - в постижении натуры и телесности. «Обнажённая с веером» и «Подражание Ренуару» - нечто игриво-французское. Не зная, что это нарисовано в Москве 1930-х, представляется Париж XIX столетия с его кафешантанами, бульварами и кокотками. Да и не кокотки на тех рисунках! Маврина умела удивлять.

Её коллега и супруг Николай Кузьмин всегда пребывал в тени у яркой супруги, хотя, он тоже небезынтересен. Художник-самоучка, он когда-то прислал свои работы в популярный журнал «Весы», и они понравились Валерию Брюсову. В 1910-х Кузьмин активно иллюстрировал, был вхож в интеллектуально-художественные круги, а после революции продолжил сотрудничать с прессой и книгоизданием. Он, вслед за Милашевским, сформулировал кредо участников группы тринадцати: «Рисовать без поправок, без ретуши. Чтоб в работе рисовальщика, как и в работе акробата, чувствовался темп!» — пояснял свою позицию художник. «Арбатская площадь» и особенно «В парке. Садовое кольцо» - очаровательные наброски, где море свежести и новизны дня.

Группу «13» поддерживал сам Анатолий Луначарский, при содействии которого и организовали их первую выставку.

Но общественные вкусы поменялись, да и всесильный нарком просвещения попал не то, чтобы в опалу, но был смещён с этой должности. В ряде искусствоведческих текстов сообщается о разгроме и разгоне объединения «13». Приводится выдержка из статьи, опубликованной в 1931 году в журнале «За пролетарское искусство» № 6: «Когда смотришь на этих Даранов, Древиных, Мавриных, невольно задаешься вопросом: зачем Главискусство дает средства на такое искусство, зачем этих людей еще кормят советским хлебом», и далее конкретно об одной из ведущих участниц: «Маврина продолжает традиции Матисса. Но если у Матисса были острота, красочная свежесть и оригинальность в трактовке, то у Мавриной — бледность, бездарность, наглый и неприкрытый буржуазный эротизм, гнилой буржуазный эстетизм».

Однако реальность не была пугающей – конкретно союз «13» никто не громил, просто единым росчерком воспретили блоки и группировки. Запрета на творчество не воспоследовало – те же авторы могли точно так же бродить по Москве и делать скетчи. Об этом говорят и даты, проставленные в углу рисунков – там встречается и 1937 и даже 1943 годы. Что касается Мавриной, зло изруганной «Пролетарским искусством», то она прекрасно вписалась в мейнстрим, а свои зарисовки Москвы делала даже в годы войны. Большинство из группы «13» и после тех правительственных решений остались в строю, а иллюстрации Владимира Милашевского к «Коньку-Горбунку» и Татьяны Мавриной с русским-народным сказкам и по сию пору считаются непревзойдёнными по красоте, мощи и силе воздействия.

Рассказать обо всех участниках группы «13» невозможно в рамках скромного по объёму текста – для этого пришлось бы написать книгу, да ещё и снабжённую репродукциями! Тут были бы и «Циркачи» Даниила Дарана, и «Дамы в парке» Ольги Гильдебрандт (к слову, это она у Мавриной «Обнажённая с веером»!), и «Окраина» Бориса Рыбченкова, и «Натюрморт с лимоном» Надежды Удальцовой, и «Гимнастка» Юрия Юркуна. И - много-много забытых переулков эпохи.