С Виктором Прониным меня сблизили... нивхи. Мы с ним уже были много лет знакомы, но, видимо, друг друга знали ещё плохо. Он как-то случайно услышал, что я делаю серию книг о литературах Севера и, в частности, сборник о нивхской литературе. Виктор с обидой поинтересовался: почему я к нему не обращаюсь. А какое отношение он имел к нивхам? Оказалось, самое прямое.
В конце 60-х годов Пронин работал на Сахалине и часто там пересекался с одним из зачинателей нивхской литературы Владимиром Санги. Виктор рассказал, как он помогал Санги биться за нивхскую письменность и учебники нивхского языка. Потом выяснилось, что в своё время Пронин сам на сахалинском материале написал роман «Особые условия» — о строительстве на месте бывших нивхских стойбищ стратегического трубопровода, большую часть которого однажды уничтожил внезапно обрушившийся на Север этого острова тайфун. Последствия тайфуна преодолевал герой романа, он же начальник строительства Панюшкин, которого рабочие за глаза называли Тольс. Когда же Пронин поставил точку и уже сдавал роман в издательство, он из книги Санги о нивхских охотниках «Ложный гон» узнал, что вообще-то у нивхов есть понятие Тол-ысн, что означает «морской царь». А герой Пронина и был на стройке трубопровода своего рода царём, который, думая о плане, никогда не забывал и про своих подданных — про обыкновенных работяг.
Начиная с середины нулевых годов не было ни одного месяца, в который я бы с Прониным не встречался или на худой конец не созванивался. Он много что о себе рассказывал, чего не отыскать ни в одной литературной энциклопедии.
Вот одна история. В середине 60-х годов Пронин, за плечами которого уже были учёба в горном институте и работа инженером на легендарной Запорожстали, вернулся на свою историческую родину в Днепропетровск и в два присеста написал пару повестей. Одну — «Симбиоз» — он отослал сразу в «Новый мир», а другую — «Слепой дождь» — отнёс в местное издательство. Однако с самого начала всё пошло не так, как хотелось бы. Очень скоро Пронина уволили из молодёжной газеты. Руководство Днепропетровского обкома партии возмутил его дерзкий фельетон. Зато через какое-то время пришла телеграмма из Москвы от Твардовского. Известный поэт одобрил «Симбиоз». Однако время шло, а в «Новом мире» о повести Пронина, похоже, забыли. И молодой автор передал «Симбиоз» оппоненту Твардовского — Всеволоду Кочетову в журнал «Октябрь». Известный борец с ревизионизмом тоже обещал Пронину с семь коробов, однако в набор его рукопись так и не заслал. Зато смилостивился директор местного издательства: он-таки пробил повесть Пронина «Слепой дождь» о строительстве металлургического комбината в печать. Молодой автор уже готовился вскрывать бутылки с шампанским, но тут проснулись местные цензоры. Они накатали на Пронина пасквиль в обком партии. Молодого парня обвинили в очернительстве советской молодёжи и в разных других идеологических пороках. Спас Пронина от расправы срочный отъезд на Сахалин.
К слову, приятели потом не раз советовали Пронину обнародовать факт гонений на него в застойные времена и смеялись: мол, Ельцин за это сразу повесит на твою грудь медаль. Но писатель долго и упорно этому сопротивлялся. Почему? Во-первых, Пронин никогда не считал себя диссидентом. Он своими повестями выступал не против советской системы, но боролся с пороками власти, а это две совершенно разные вещи. Сама система казалась Пронину лучшей в мире. И второе. Пронин не хотел, чтобы его имя попало на одну доску с каким-нибудь Гладилиным или Войновичем, которые сначала получили от Родины всевозможные материальные блага, а потом принялись её охаивать и в итоге быстренько поменяли Отечество. А для Пронина понятия «Россия» и «Отечество» всегда были святы.
Кстати, впоследствии выяснилась и вся подоплёка гонений на Пронина в конце 60-х годов. Он был одним из немногих, кто открыто критиковал тогдашние власти Днепропетровска за попытки вытеснения из жизни города русского языка. Да, да! Нападки на русскую культуру и на русский язык вовсю предпринимались на Украине уже тогда. Майданы двадцать первого века возникли не на пустом месте. Пронин поимённо знал всех местных националистов, пробравшихся в Днепропетровске на разные этажи власти. И он не успокоился. После переезда из Сахалина в Москву Пронин продолжил из разоблачать в журналах «Человек и Закон» и «Огонёк», а по одной из его публикаций Генпрокурор Советского Союза Руденко даже инициировал отстранение от работы всего руководства судебного корпуса Днепропетровской области.
С тех пор тема борьбы за справедливость стала для Пронина главной. Не об этом ли его лучшая книга «Женщина по средам», по которой Станислав Говорухин снял великий фильм «Ворошиловский стрелок».
Вспоминается ещё одна история. Однажды я с Прониным оказался в городе Киров на одном приёме, где собралось много разных начальников. Чиновники произнесли десятки лукавых, скажем так, тостов. И никто не говорил правды. Пронина это взбесило. Пропустив пару рюмок, он зло на весь зал заметил, как часто аппаратчики переобуваются, и в пример привёл какую-то безвестную комсомолку. В его версии, эта комсомолка в советские времена днём публично боролась за коммунизм, а вечером в тайне от посторонних глаз лезла в постель к партийному боссу, а когда власть поменялась, стала в обед на митингах насаждать демократию, а по ночам ублажать вчерашних диссидентов, которые оказались или олигархами, или мэрами. Надо было видеть реакцию участников приёма! Большинство одобрительно закивали головами и выстроились к Пронину в очередь, чтобы с ним чокнуться. Ведь писатель всё верно подметил, ничего не исказил. И только одна бабёнка никак пафос Пронина не прореагировала, она даже не шелохнулась. После приёма местный народ поинтересовался у писателя, не её ли он имел в виду, ибо эта бабёнка поступала точь-в-точь так же, как и героиня его спича...
Вот против всех этих конъюнктурщиков, которые в 80-е годы готовы были вылизывать Горбачёву все места, а в лихие 90-е чуть не продали нашу страну, много лет и выступал Пронин. И ведь с писателем была солидарна практически вся Россия.
Несколько лет назад Пронин съездил к своему другу Леониду Бабанину в Югорский край. Я-то думал, писатель хотел просто развеяться и, может, порыбачить, а заодно попробовать знаменитую сосьвенскую селёдку. А он по возвращении стал меня пытать, что я знаю о хантах и слышал ли что-нибудь о кровавых событиях начала 30-х годов на Казыме возле священного для народов Севера озера Нумто. Как выяснилось, Пронин в ту поездку случайно встретил в тайге нескольких стариков, и услышанное от них до глубины души пронзило его. У него появилась мысль написать о хантыйской трагедии роман. Но вот не успел...
Вообще, планов у Пронина было громадьё. Он вместе с киношниками собирался замахнуться на фильм по своему детективу «Брызги шампанского». Хочется верить, что этот замысел всё-таки удастся реализовать. Самому Пронину этот фильм теперь, увы, уже не нужен. Но он крайне необходим живущим.
Фото из открытых источников
