От декабристов к февралистам

Среди явлений русской истории существует символическая пара, объединённая и названиями, и по сути: "декабристы" и "февралисты".

Декабристы — это дворяне-революционеры, вышедшие на Сенатскую площадь в морозном декабре 1825 года. Среди таковых — цвет армии и представители аристократических родов (одних только князей — пять!).

В феврале 1917-го власть рухнула в результате переворота, план которого созрел также среди элиты. В круг заговорщиков вошли депутаты Государственной думы, промышленники, банкиры и высшие военные чины. Именно их принято называть февралистами.

Путь от неудачной попытки антимонархического переворота до свержения монархии (что привело к развалу страны и быстротечной пирровой победе буржуазной революции) занял 92 года.

Прочие "календарные" имена русской истории лишь подчёркивают уникальность этой пары. Ведь "октябристы" — это не деятели революционного Октября, а всего лишь думская либеральная партия, взявшая название от Манифеста 17 октября 1905 года. Имя "мартовцы" же вообще к хронологии отношения не имеет — оно обозначает сторонников меньшевика Юлия Мартова, чьё влияние окончательно сошло на нет как раз в 1917 году.

Таким образом, именно декабристы и февралисты образуют символическую дихотомию — две точки на оси времён, обозначившие определённую идейную и политическую тенденцию.

Пален

Восшествие Екатерины II на российский престол сопровождалось низвержением законного императора, её супруга Петра III. Правление, обретшее легитимность через насилие, инстинктивно искало опоры в сословии, чья воля решала судьбу трона. Так, "Жалованная грамота дворянству" 1785 года явилась стратегической платой за лояльность, разорвавшей древний общественный договор.

Суть имперского этоса заключалась в идее всеобщего иерархического служения. Каждое сословие, от крестьянина до вельможи, исполняло свою тягловую или ратную повинность. Дворянская сабля, обнажённая на полях сражений, и дворянская шпага в коллегиях — вот что морально оправдывало крестьянскую лямку, барщинный труд и оброчные выплаты. Это был жёсткий, но целостный порядок, где право одного сословия на плоды труда другого выкупалось кровью и службой Отечеству. Гармония здесь была не идиллической, а функциональной и трагической. Это была гармония взаимного долга, скреплённого идеей русского царства.

Прагматичная воля просвещённого абсолютизма Екатерины расковала одно плечо этой модели, частично освободив дворянство от государственных вериг. Получив "вольность", дворянство стало постепенно превращаться из служилого сословия в паразитарный слой, в сословие привилегированных землевладельцев. Баланс был фатально нарушен: обязанность исчезла, а право осталось. Логическим следствием этого разрыва стало углубление пропасти между "благородным" сословием и народной массой, труд которой лишился своего высшего, государственного смысла и был низведён до уровня унизительной повинности в интересах частных лиц.

Именно эту распавшуюся связь сословий, трагическую для верховной власти утрату с мучительной пронзительностью осознавал император Павел: "Крестьянство содержит собою все прочие части своими трудами, следственно, особого уважения достойно".

Это высказывание императора — ключ к его короткому и трагическому царствованию. Павел интуитивно стремился восстановить поруганную справедливость и вернуть элите её служебную функцию, а крестьянскому труду — его сакральный статус бытийной основы русской жизни.

Всё это наложилось на внешнеполитический кризис, вызванный извечным вероломством британской политики. Воспользовавшись русской кровью, пролитой в борьбе с Наполеоном, коварный Альбион нанёс удар в спину союзнику: в 1800 году английская эскадра захватила остров Мальта, находившийся под высочайшим покровительством императора Павла Петровича. Ответ государя был решительным: объявив войну Англии и наложив секвестр на английские товары, он замыслил неслыханный стратегический союз с Францией и поход в Индию — эту жемчужину британской короны.

Государева воля повергла в смятение петербургское высшее общество. В гостиных и салонах воцарилась тревога. "Дипломатический корпус прекратил приёмы, — отмечал современник, — а многие знатные дома, славившиеся хлебосольством, словно вымерли". Но громче всех звучали возмущённые голоса барынь и барышень: "Ах, царь наш, верно, рехнулся!"

Аристократия была главным в России заказчиком и потребителем дорогих английских мануфактурных товаров, колониальных деликатесов и предметов роскоши. Эмбарго перекрыло этот поток. Таким образом, задетые низменные интересы привилегированного слоя, подкреплённые сплетнями о "безумии" монарха, создали в высших кругах определённое настроение.

Да, заговор против Государя зрел в самых высоких сферах русского общества, но тончайшие нити его тянулись в Лондон. Ключевой пружиной переворота стал британский посол в России сэр Уитворт. Именно его радениями через каскад интриг удалось подсунуть Павлу кандидатуру на пост военного губернатора Петербурга — ловкого и честолюбивого графа фон дер Палена.

Получив власть, Пален повёл двойную игру. Все его действия под личиной ревностной службы были рассчитаны на систематическую дискредитацию власти. Мелочные придирки, немотивированные аресты, нелепые строгости — всё совершалось от имени императора и якобы по его высочайшему повелению. В городе умело создавалась гнетущая атмосфера страха и глухого ропота.

В обществе, раздражённом таким произволом, вербовка участников переворота не составила труда. Под знамёна заговора встали опальные екатерининские вельможи братья Зубовы; холодный, расчётливый ганноверец Беннигсен; племянник наставника императора Павла Никита Панин-младший и целая орава недовольных гвардейских офицеров и русских дворян, чьи карманы или же амбиции пострадали от действий императора. А венчал эту пирамиду заговорщиков сам граф Пален, в чьих руках, как губернатора, была сосредоточена вся военная сила столицы. Человек, призванный быть оплотом порядка и защитником престола, оказался главным преступником.

Так потаённые действия иностранной разведки и волна внутреннего недовольства привели империю к роковой мартовской ночи.

По плану заговорщиков накануне под благовидным предлогом произошло удаление от резиденции императора верных Павлу войск. Заменившие их войска возглавлялись участником заговора генералом Талызиным. Он обратился к солдатам с речью, в которой объявил, что тяжести и строгости их службы скоро закончатся, что наступает эра милосердия, что скоро у них будет новый государь — добрый, милостивый и снисходительный. Но взглянув на солдат, Талызин, однако, заметил, что слова его не произвели на них благоприятного впечатления; все хранили молчание, лица сделались угрюмыми, в рядах послышался ропот. Тогда он прекратил свою прочувствованную речь и суровым голосом скомандовал: "Полуоборот направо — марш!", после чего войска машинально повиновались и заняли все выходы из Михайловского замка.

В ночь с 11 на 12 марта 1801 года Император Всероссийский Павел Петрович был убит. Престол занял его старший сын Александр I, и первым деянием нового царствования стал акт, ради коего, по сути, и затевался заговор: утром 12 марта был заключён мир с Англией.

Антон Керсновский в "Истории русской армии" писал так: "Император Павел, несмотря на всю свою строгость и вспыльчивость, любил солдата — и тот чувствовал это и платил царю тем же. Безмолвные шеренги плачущих гренадер, молча колеблющиеся линии штыков в роковое утро 12 марта 1801 года являются одной из самых сильных по своему трагизму картин в истории русской армии".

В своих воспоминаниях полковник Николай Саблуков пишет: "…Публика, особенно же низшие классы, и в числе их старообрядцы и раскольники, пользовались всяким случаем, чтобы выразить своё сочувствие удручённой горем вдовствующей Императрице. Раскольники были особенно признательны Императору Павлу как своему благодетелю, даровавшему им право публично отправлять своё богослужение и разрешавшему им иметь свои церкви и общины". И далее: "Достойно особо отметить, что староверы любили его и считали истинно русским царём. Идеи всеединства, царя для всех, как раз и навлекли на него особую ненависть "екатерининских змей", воспитанных на своей исключительности и презрении к другим сословиям".

Любопытно: вплоть до XX века во многих старообрядческих семьях в красном углу, под иконами, можно было увидеть и портрет Павла Первого.

Главный организатор убийства Павла граф Пётр Пален, этот новоявленный Брут, не снискал милости нового правителя. Вместо высших должностей и ожидаемых почестей его постигла опала: он был удалён от двора и отбыл в своё курляндское имение под Митавой. Казалось, история поставила точку в его судьбе. Однако тени прошлого обладают странным свойством вытягиваться и достигать будущего.

В начале 1817 года в Митаву прибыл по службе молодой, но уже обладающий репутацией блестящего и дерзкого ума офицер — будущий вождь декабристов Павел Пестель. Пробыв там до весны 1818-го, он, как известно, посещал престарелого графа Палена. Много позже один из декабристов Иван Горбачевский назвал Пестеля "учеником графа Палена", что, конечно, большое преувеличение. Отношения ученика и учителя требуют постоянного общения, долгого совместного труда. Однако существует и иная, более таинственная форма связи — масонское братство. Не состояли ли оба — и старый, видавший виды цареубийца, и молодой, пылающий идеями преобразователь — в одной и той же масонской ложе? Эта тема даёт простор для самых тревожных догадок.

Масоны

Когда вчитываешься в списки членов петербургских, московских, кишинёвских и прочих масонских лож первой четверти позапрошлого столетия, сразу понимаешь масштаб проблемы.

Взгляните, к примеру, на ложу "Соединённых друзей". Под её сенью собрались: юный Павел Пестель, только что вступивший на путь вольного каменщика; автор будущей "Конституции" декабристов Никита Муравьёв; и — что знаменательно — герцог Вюртембергский, родной брат вдовствующей императрицы Марии Фёдоровны.

Не менее примечательна ложа "Полярной звезды", чья деятельность совпала с годами работы Комиссии составления законов. Мастером стула в ней был не кто иной, как Михаил Михайлович Сперанский — светило русской бюрократии, главный системный либерал и автор законодательства империи.

Особый интерес представляет ложа "Трёх добродетелей". Её состав — это уже готовый список основателей тайных декабристских организаций: Пестель, оба Муравьёва-Апостола, князья Волконский и Трубецкой. Здесь, под ритуальными сводами, вызревали не только абстрактные философские идеи, но и весьма конкретные планы будущего переворота. А в Кишинёве, в ложе "Овидий", тот же Пестель вёл свои беседы с Владимиром Раевским, одним из первых узников дела декабристов.

Всего же в России начала XIX века действовала почти сотня масонских обществ. Они стали той средой, той лабораторией мысли, где дворянская элита — от блестящего гвардейца до чиновника высокого звания — искала ответы на вызовы времени. Что это были за ответы, станет ясно в течение всего XIX и начала XX веков.

Знаменитый указ Александра I "Об уничтожении масонских лож и всяких тайных обществ" 1822 года стал важным, но запоздалым актом самозащиты государства. В его тексте звучит и властный окрик, и нескрываемая тревога: "К несчастию, от умствований, ныне существующих, проистекают столь печальные в других краях последствия". Под этими "печальными последствиями" прочитывалась судьба Франции в период революции, при этом сами эти "умствования" были хорошо известны, их часто можно было услышать в стенах петербургских лож.

Указом было предписано:

"1. Все тайные общества, под какими бы наименованиями они ни существовали, как-то: масонских лож или другими, — закрыть и учреждения их впредь не дозволять.

2. Объявив о том всем членам сих обществ, обязать их подписками, что они впредь ни под каким видом ни масонских, ни других тайных обществ, под каким бы благовидным названием они ни были предлагаемы, ни внутри империи, ни вне её составлять не будут.

3. Как не свойственно чиновникам, в службе находящимся, обязывать себя какою-либо присягою, кроме той, которая законами определена, то поставить в обязанность и всем министерствам и другим начальствам в обеих столицах находящимся, потребовать от чиновников, в ведомстве их служащих, чтобы они откровенно объявили, не принадлежат ли они к каким-либо масонским ложам или другим тайным обществам в Империи или вне оной, и к каким именно.

4. От принадлежащих к оным взять особую подписку, что они впредь принадлежать уже к ним не будут; если же кто такового обязательства дать не пожелает, тот не должен оставаться в службе".

Император Александр I, в иные годы сам не чуждый либеральных мечтаний, теперь предписывал взять с каждого чиновника расписку о лояльности, что было попыткой вырвать человека из-под власти масонской присяги и вернуть его всецело присяге государственной. Борьба с масонством указывает на интуицию российской верховной власти, которая на протяжении столетия с завидным постоянством видела в этом феномене системную угрозу. Однако способы противодействия этой угрозе эволюционировали — от патриархальных полумер к публичному государственному акту.

Екатерина II и Павел I действовали в духе просвещённого абсолютизма и рыцарского патернализма. Их запреты носили характер родительского внушения, доведённого лично или через поверенных до сведения руководителей масонских организаций. Это была попытка унять, а не искоренить, попытка воздействовать на узкий круг столичной элиты, не вынося сор из избы и не создавая публичного скандала. Они словно бы говорили: "Господа, довольно играть в тайные игры, займитесь делом". Такой подход отражал понимание масонства как хоть и опасной, но моды — по сути, барской прихоти, которую можно обуздать посредством увещеваний и частных рекомендаций.

Александр I и Николай I столкнулись уже с иным, политизированным и революционным, масонством, вышедшим в итоге из салонов на Сенатскую площадь. Поэтому реакция власти стала жёстче и принципиальнее. Указ 1822 года — это манифест государственной воли, опубликованный для всеобщего сведения.

Однако "запрет тайных обществ" — дело неблагодарное, ибо такие организации в императорских канцеляриях не регистрируются и опираются на сеть заведомо непубличных и неформальных связей. Правительственный запрет загнал силы "незримого ордена" в подполье, откуда они, сохранив идейную преемственность с предшественниками и лишь немного поменяв обличье, вышли вновь на свет в начале XX века, чтобы сыграть свою роковую роль в событиях 1917 года.

Однако самым неожиданным образом указ Александра I отозвался на Веронском конгрессе 1822 года. В кругу монархов, собравшихся залечивать раны, нанесённые Европе Наполеоном, был оглашён меморандум бывшего прусского министра, графа Кристиана фон Гаугвица, человека, знавшего тайные общества изнутри. Этот доклад, который и поныне одни считают провидческим, а другие — фальшивкой, придавал масонству масштаб мирового заговора: "Троны чтобы были в их владении, а монархи — под их опекунством". Эта фраза звучала как погребальный звон в ушах коронованных особ. Речь здесь точно не о кружках для проведения религиозно-философских штудий, а о параллельной властной структуре, которая стремится к всемирному владычеству.

Снова масоны

Через 80 лет после восстания декабристов в России произошла Первая революция, результатом которой стал императорский Манифест 17 октября 1905 года. Этот документ поставил точку в истории русской монархии. Для самодержавного строя это был акт стратегической капитуляции, юридическое признание собственной слабости.

Пункты о свободе собраний и, главное, об отмене предварительной цензуры были динамитом, заложенным под монолит государства.

С этого момента трагический финал империи был предопределён. Свобода печати превратилась в ежедневное легальное бичевание власти, а объявленная свобода собраний позволила масонским ложам продолжить свою деятельность безо всяких препятствий. Таким образом, смертный приговор августейшему семейству был вынесен не 17 июля 1918 года в Екатеринбурге исполкомом Уральского областного Совета, а 17 октября 1905 года в Петербурге самим же императором. Последующие годы стали отсрочкой приведения его в исполнение, временем, когда государство медленно истекало кровью от непрерывной, методичной, изощрённой деятельности сетевых структур, которые свободно планировали и осуществляли информационно-политические диверсии против престола.

Новый же орган народного представительства — Государственная дума, замысленная как лекарство от "русской смуты", с момента своего рождения в 1906 году стала удобной ширмой и оперативной базой для масонов.

Дума с самого начала оказалась червивым яблоком, изъеденным изнутри тайными обществами. Кадет Маклаков, эсер Керенский и меньшевик Чхеидзе были вовсе не политическими оппонентами, а "братьями", связанными куда более прочной клятвой, чем партийная дисциплина. Это объясняет ту потрясающую слаженность, с которой разномастная думская публика могла в решающие моменты выступать единым фронтом против власти. Ведь её действия координировались не на шумных партийных сходках, а в тишине масонских лож.

Дума стала удобной площадкой для незримой деятельности могущественных международных структур, официальным шлюзом, через который российская политическая элита входила в прямое и неформальное общение с правящими кругами Европы, в особенности Англии и Франции. Легальные парламентские делегации были идеальным прикрытием для таких мероприятий.

Подконтрольная этим же структурам пресса утвердила в русском общественном сознании непререкаемую убеждённость в том, что истинная, "просвещённая" Россия говорит устами именно этой, пронизанной тайными масонскими узами, думской элиты.

Вот краткий обзор масонских организаций, функционирующих в начале XX века в России:

1. Ложа "Полярная звезда". Санкт-Петербург. Действовала с 1906 года под руководством ложи Великого Востока Франции. Членами ложи были Маклаков Василий Алексеевич (лидер московских кадетов, член II, III, IV думы, член думского "Прогрессивного блока", посол Временного правительства во Франции), Некрасов Николай Виссарионович (министр путей сообщения Временного правительства), Переверзев Павел Николаевич (министр юстиции и генерал-прокурор Временного правительства), Шингарёв Андрей Иванович (кадет, депутат II–IV думы, министр земледелия, министр финансов Временного правительства).

2. Ложа Гальперна. Санкт-Петербург. Работала с 1910 года.

Членами ложи были Гальперн Александр Яковлевич (занимал пост управляющего делами Временного правительства с самого начала вплоть до Октября 1917 года), Керенский Александр Фёдорович (эсер, министр юстиции Временного правительства, военный и морской министр, член ВЦИК, министр-председатель Временного правительства), Некрасов (см. выше), Терещенко Михаил Иванович (министр финансов Временного правительства, затем министр иностранных дел, участвовал в переговорах с украинской Центральной радой по вопросам автономии, заместитель министра-председателя Временного правительства), Переверзев (см. выше), Соколов Николай Дмитриевич (член ВЦИК от меньшевиков).

3. Ложа союза Великого Востока народов России. Витебск. Работала с 1914 года. Членами ложи были Керенский (см. выше), Цейтлин Михаил Соломонович (комиссар Министерства земледелия Временного правительства).

4. Ложа Розы. Санкт-Петербург. "Думская ложа", объединяла масонов — членов IV Государственной думы. Входила в союз Великого Востока народов России.

Её членами были Виноградов Владимир Александрович (кадет, товарищ министра путей сообщения Временного правительства), Волков Николай Константинович (товарищ министра земледелия Временного правительства), Керенский (см. выше), Коновалов Александр Иванович (3 марта 1917 года участвовал в переговорах об отречении Михаила Александровича, министр торговли и промышленности Временного правительства), Чхеидзе Николай Семёнович (меньшевик, глава ВЦИК).

5. Великая ложа Украины. Киев. Основана в 1900 году в Женеве. 18 сентября 1917 года была провозглашена Великой Ложей Украины. Членами ложи были Петлюра Семён Васильевич, Скоропадский Павел Петрович.

Всего известно о деятельности в России начала XX века не менее девяноста масонских организаций.

Состав Временного правительства, возникшего на обломках монархии, являл собою примечательный феномен: почти половина его членов была связана клятвами масонских лож.

Таким образом, между масонами-декабристами и масонами-февралистами существовала почти мистическая преемственность. Их корни уходили в одни и те же тайные структуры — ложи Великого Востока Франции и их российские филиалы. Как и их предшественники в 1825 году, масоны 1917 года видели себя избранной кастой, призванной обустроить-переустроить Россию.

Совершенно очевидно, что главными могильщиками Российской империи были не солдатские толпы на улицах Петрограда, а небольшая группа посвящённых, чья воля, сплочённость и историческая преемственность оказались сильнее инерции трёхсотлетней монархии. Их вековой замысел, начатый в ложе "Трёх добродетелей" Пестелем и Трубецким, был довершён их духовными наследниками — Маклаковым, Керенским и другими известными и неизвестными "братьями".

К великому счастью для России, триумф в Феврале обернулся для масонов крахом уже в Октябре.

В 1922 году большевики закрыли все ложи. В СССР масонство было объявлено подрывной буржуазной организацией, а его члены — связанными с белым движением агентами. Органы ВЧК-ОГПУ-НКВД активно преследовали масонов.

Тема масонского влияния на революционный процесс находилась в СССР также под строгим запретом.

Официальная советская наука отвергала объяснение исторического процесса через заговоры небольших групп, исследуя исключительно классовую природу и социально-экономические причины происходящих событий. Декабристы трактовались как "дворянские революционеры", а Февраль 1917 года — как "буржуазно-демократическая революция". Упоминание масонских лож не вписывалось в эту стройную схему.

Масонская тематика создавала альтернативный нарратив революционности — не народной, а элитарной, интеллигентской, построенной на личных связях и эзотерических доктринах. К тому же в XX веке тему масонского влияния на революционное движение в России активно эксплуатировали правые и антисемитские круги из среды русских эмигрантов.

Может быть, по этой совокупности факторов советская историография отбросила масонскую тему.