Торжества в честь 25-летия фонда "Музыкальный Олимп" перенесены на 2021 год, на посткоронавирусную эпоху. То будет блестящее действо, музыкальный фестиваль с одноимённым названием "Музыкальный Олимп" — законодатель классического музыкального искусства, что состоится на берегах Невы, в Санкт-Петербурге, с участием звёздных солистов из разных стран мира.
Однако и на ближайшую осень уже запланированы концерты пианиста Андраша Шиффа в Москве и Санкт-Петербурге; декабрь, если не обманет, порадует гастролями молодёжного оркестра "Западно-восточный диван" под управлением Даниэля Баренбойма. Швейцарская Ассоциация друзей фестиваля "Музыкальный Олимп" со своей стороны готовит серию концертов, которые традиционно пройдут в городах Европы. Такова публичная блестящая, помпезная сторона деятельности фонда "Музыкальный Олимп".
Но есть и другая сторона — камерная, представленная телевизионной передачей "Энигма", которая каждую неделю по четвергам выходит на канале "Культура". Её автор и ведущая — Ирина Никитина. Президент фонда "Музыкальный Олимп", глава попечительского совета Международного телевизионного конкурса юных музыкантов "Щелкунчик", пианистка — окончила аспирантуру Санкт-Петербургской консерватории, стажировалась в Праге, Берне. Её персональная дискография насчитывает тринадцать альбомов — сольных и в составе камерных ансамблей, записанных на CD ведущими лейблами звукозаписи.
Профессионализм, безупречность вкуса и стиля — отличительные черты передачи, гости которой — как легендарные, прославленные имена, так и только покоряющие вершины музыкального Олимпа — острова высокого искусства в океане попсы.
"Энигма" от латинского слова еnigma — загадка. И мне действительно трудно объяснить, каков внутренний механизм передачи, способный трансформировать её в нечто сокровенное, в уединённые размышления о музыке как о великой абстракции, о непостижимости тайны звука, хранящего в себе проблеск Вечности.
С просьбой поделиться секретами мастерства я обратилась к Ирине Никитиной ещё в марте. Коллапс эпидемии ковида застиг нас по разные стороны границы. И наша беседа растянулась на долгие месяцы, вылилась в электронную переписку, которую с любезного согласия Ирины и предлагаю читателям газеты "Завтра". Речь пойдёт об исполнительнице фаду Мизии и о дирижёре Риккардо Мути.
"ЗАВТРА". Ирина, впервые увидев передачу с Мизией, я ощутила нечто вроде солнечного удара. С первым кадром — залитой солнцем площадкой Лиссабона, нависшей над морем, с фигурой Мизии, затянутой в чёрный брючный костюм и белую блузу, с её стрижкой десятых годов ХХ века и её первой фразой: "Закаты здесь невероятные…" — возникло ощущение стеклянной хрупкости и интриги вашей беседы. Где вы встретили такой персонаж, как вы познакомились с Мизией?
Ирина НИКИТИНА. Случайно познакомились. Это был год, наверное, 2000-й, я находилась в Люцерне, и меня пригласили на концерт. Тогда я впервые услышала Мизию и… реально сошла с ума. Столь проникновенного, за душу берущего исполнения песен никак не ожидала встретить. Я открывала для себя мир фаду, при этом ни слова не понимая по-португальски…
Фаду — жанр совсем молодой. Ему чуть больше ста лет. Он зародился в портах Лиссабона. Фадишта (исполнитель фаду) под португальскую гитару напевал на незамысловатые мелодии строки простых стихотворений, в них была и радость, и боль, с ними он выражал саму португальскую душу, превратности судьбы, которую, как впоследствии мне рассказала Мизия, в Португалии принято встречать in cito, то есть не сходя с места, без лишних жестов. В самом слове fado заключены фатум, судьба.
Будучи исконным, народным жанром, фаду быстро вошёл в моду. "Дома фаду" (Clube de Fado) стали открываться в городах, жанр переступил и порог аристократических салонов, где исполнение фаду сопровождал рояль. В какое-то время на фаду лежала печать "любимой музыки диктаторов"… Так или иначе, фаду приобретал широкую известность.
Как "королева фаду" известна Амалия Родригес. Витальная, стабильная, скульптурного телосложения, она была в 50–70-е годы народной фадиштой, как, например, Людмила Зыкина для нас. Она была очень респектабельна, уважаема, на сцену выходила в элегантных платьях, с изысканными украшениями, у неё был прекрасный дом, замечательный муж, её обожающий. Детей у Амалии не было, но было много родственников, и каждому она помогала… Просто абсолютная народная героиня. В Лиссабоне открыт музей Амалии Родригес, в её честь названы улицы городов.
"ЗАВТРА". И это при незамысловатых мелодиях песен. Что определяет успех исполнителя?
Ирина НИКИТИНА. Я думаю, прежде всего — личность исполнителя. Зритель либо оказывается под силой её магнетизма, внутреннего огня, и тогда как заворожённый следует за силовыми линиями мира чувств, эмоций, либо чуда фаду не происходит, и зритель остаётся равнодушным.
И если говорить о Мизии, то магнетизм её — невероятный. С одной стороны, она строго блюдёт традиции жанра, с другой — непроизвольно привносит изменения, обогащает слоями культуры.
Современные поэты специально для Мизии пишут стихи. Жозе Сарамагу — знаменитый португальский писатель, лауреат Нобелевской премии, с которым Мизия была дружна, посвятил ей стихотворение "Ни одна звезда не упала"…
Перекличка эпох, символизм, мистицизм присущи фаду Мизии. Один из её дисков так и называется — "Ритуал".
"ЗАВТРА". Находит ли ритуал внешнее выражение?
Ирина НИКИТИНА. Более чем. Прежде чем выйти на сцену, Мизия снимает с руки часы, а в то время, когда была замужем, то снимала и обручальное кольцо… Для фаду — она без времени и свободна. Она поёт с закрытыми глазами так, чтобы пением выразить ту реальность, похожую на сон, когда маленькой девочкой в родном городе Порту она впервые услышала уличное исполнение фаду.
Ну и, конечно, Мизия — человек мессианский. Свою миссию она видит в том, чтобы подарить фаду всему миру. Она даёт концерты в разных городах и странах на престижных филармонических площадках, снимается в кино, а когда в Лиссабон приезжают её дорогие друзья, то для них она поёт в "Доме фаду", как это было принято на заре ХХ века. Она и в жизни любит символы, знаки, коллекционирует предметы — зонты, веера — такие, что способны однажды раскрыться…
"ЗАВТРА". Когда слушаешь Мизию, начинает щемить сердце.
Ирина НИКИТИНА. Мизия — из девушек трудных, светло-тёмных, из череды Анны Ахматовой, Марины Цветаевой, Зинаиды Гиппиус — этих прекрасных див Серебряного века. Её дихотомию определили взрывной коктейль из португальской и испанской крови и происхождение из различных социальных слоев. Отец — из рода старой буржуазии Порто, в доме был принят британский порядок, включая непременный файф-о-клок. Прежде чем привезти Мизию в дом отца, её переодевали в строгий костюм с клетчатой юбкой-шотландкой, но здесь она оказывалась чужой, родственники смотрели на неё как на аутсайдера. А мама — невероятная красавица — была испанской танцовщицей, с мамой можно было танцевать в яркой широкой юбке под щёлканье кастаньет.
Родители развелись, когда Мизии было четыре года, она безоговорочно приняла мир мамы. Так и формировалась её душа. Изломанная, разорванная, со стремлением вырваться куда-то — в фантазии, в другие миры, в иную реальность. Фаду и стал тем насочинённым миром, Её настоящее имя Сюзанна. Мизия — псевдоним. Производное от Миси Сёрт.
"ЗАВТРА". Не чуждого России персонажа.
Ирина НИКИТИНА. Да, Мися родилась в Царском Селе, была петербурженкой. Мися — уменьшительно-ласкательное имя от Марии…, Мария Годебска. В Париже она держала литературный и музыкальный салон, вокруг неё собирался художественный мир эстетики невероятной. Была подругой Шанель, Стравинского, Жана Кокто. Стала подругой и Дягилева, помогала ему войти в аристократические круги Парижа, приобрести в их лице меценатов.
Если говорить о нашей Мизии, я думаю, псевдоним для неё — ширма, красиво инкрустированная ширма, за которой она прячет свою ранимую душу. Она невероятно тонкий, чувствительный человек в нашем практичном, толстокожем мире. Такие появляются на исторических изломах, что предвещают кризисы, турбулентность.
Мизия — фигура одиночества. Фигура трагическая. Она чувствует, улавливает энергии, в которых, наверное, страшно жить…
Вы знаете, мы гуляли по узким мощёным улицам Лиссабона, беседа продолжалась, и вдруг у меня случайно вырвалось: "Мизия, у вас старая душа". Она прямо вздрогнула и говорит: "Да, я себя так чувствую"…
Я даже за балетных меньше переживаю, чем за неё. Балет — это всё-таки физическая нагрузка, в движение можно выплеснуть отрицательные потоки. А здесь — одна оголённая душа наедине сама с собой.
"ЗАВТРА". Искусство подчас жестоко к своим жрецам. Коварный шедевр Адана не только Спесивцеву, но и Софью Фёдорову, балерину Большого театра, довёл до помутнения рассудка. Она сознательно утрировала сцену сумасшествия Жизели, потусторонних наваждений, брала себя в плен "страданий и слёз, льющихся по земле великой рекой жизни".
Ирина, чтобы и мне не погрузиться в наваждение "Жизели", хотела бы перейти к другой вашей передаче, с Риккардо Мути. Мне не забыть приезда маэстро в Москву в 2012 году, концерта в Большом зале Консерватории. Я тогда купила билет у какого-то спекулянта, оказалась на самой галёрке, выше люстр. Весь концерт я простояла у стены, и казалось, как кариатида, спиной держу своды Консерватории, музыки, вечности. Это был удивительный, незабываемый опыт.
Потом он приезжал в Клин, на Международный фестиваль, посвящённый 75-летию Чайковского, с Венским филармоническим оркестром давал Пятую симфонию… Хотела бы спросить, в беседе с ним вы ощущали его тёплые чувства к России?
Ирина НИКИТИНА. Достаточно сказать, что одной из ключевых персон в судьбе Риккардо Мути стал наш Святослав Рихтер. Нино Рота угадал в Мути, совсем ещё мальчике, большого музыканта. Будучи директором консерватории в Бари, на вступительном экзамене он поставил Мути высший балл — десять с отличием. "Эта оценка тебе не за то, как ты сегодня сыграл, — сказал при этом, — а за то, как ты будешь играть завтра".
А Святослав Рихтер открыл для Мути путь великого дирижёра. Это случилось в 1968 году. В то время Рихтер был уже прославленным во всём мире музыкантом, а Мути только начинал свою творческую карьеру, незадолго до этого получив диплом пианиста в Неаполе. И вот Рихтер приехал в Сиену, готовился к концерту во Флоренции, и кто-то в качестве дирижёра посоветовал ему Риккардо Мути.
Вместе, в зале консерватории, они сыграли си-бемольный концерт Моцарта, фортепианный концерт Бриттена, после чего Рихтер сказал: "Я принимаю предложение. Если он дирижирует так же, как и играет на рояле, то это хороший музыкант". Последовал творческий взлёт Мути и дружба с Рихтером.
Рихтер и Нино Рота были гостями на свадьбе Мути, самой интересной, наверное, свадьбе. Дружеский ужин устроили в одном из ресторанов Равенны, и в какой-то момент Рота и Рихтер устроили музыкальную головоломку, соревнования. Один проигрывал на фортепиано два-три такта оперы, другой должен был её определить и продолжить. Ближе к часу ночи соревнования всё продолжались, Мути нервничал, ему предстояла настоящая первая брачная ночь, а через день — опера "Пуритане" в Риме. И когда они с женой стали уходить, то Рота и Рихтер в четыре руки сыграли Ritorno Vincitor ·из "Аиды" — "Возвращайся победителем". А соревнование продолжались до четырёх утра.
двойной клик - редактировать изображение
"ЗАВТРА". Вот так увлечённо продолжалась и ваша беседа?
Ирина НИКИТИНА. Без остановки, без глотка воды, я старалась задавать меньше вопросов, чтобы не перебивать. Только после трёх часов записи передачи Мути посмотрел на часы и произнёс: "Три часа! Не может быть! Мамма миа!" И наш разговор затянулся ещё на полтора часа. Потому "Энигма" с Мути и вышла в двух частях.
"ЗАВТРА". Слушать неспешную, продуманную, мелодичную речь Риккардо Мути — это наслаждение. Как точно он говорит о "безупречном технологичном мире", что делает мир — миром молчания, ведёт к деградации культуры… И уж совсем меня пленила кода первой части "Энигмы". Запомнила наизусть: "Если у вас будет возможность послушать "Норму" ночью, на Капри, в полной тишине и при полной Луне, восходящей над морем, то вы поймёте: Casta Diva и есть молитва Луне, вы поймёте, что такое средиземноморская культура". Ария Casta Diva звучала в исполнении божественной Каллас. Как будто из частиц туманов складывались видения "Рождении Венеры" Боттичелли, "Царевны-Лебедь" Врубеля, мусатовские дворцы-призраки.
Ирина НИКИТИНА. Интересно, что года за два, за три до записи передачи я побывала на Зальцбургском фестивале. Риккардо Мути специально для фестиваля выбрал русскую музыку, ораторию "Иван Грозный" Прокофьева, а в качестве чтецов были приглашены Депардье и немецкий артист Йозеф Лейферс.
Честно говоря, увидев такой состав, сомнения закрались в душу. Созвучным ли окажется для оратории иностранный акцент? Я зашла в зал зальцбургского Groosses Festspielhaus с большим недоверием, а вышла под не менее большим впечатлением. Вместе с Венским филармоническим оркестром, хором Венской оперы и нашими солистами Ольгой Бородиной и Ильдаром Абдразаковым маэстро сделал что-то невероятное.
"Как удалось вам, — спросила я Мути после концерта, — выразить то варварство, ту азиатскую дикость, что передана в оратории?" "Ну, потому что я сам варвар, — ответил он с усмешкой. — Я — варвар!"…
А для меня Риккардо Мути — это такой могучий дуб с широкой кроной, с огромными корнями… Каждому он даёт пищу для размышления.
"ЗАВТРА". Жаль, что оратория "Иван Грозный" так и не доехала с Зальцбургского фестиваля в Александров. Город штурмом бы брали, и не только меломаны… Ирина, в поисках сюжета для передач значительное время вы проводите в разных странах, уголках мира. Насколько сильно, на ваш взгляд, проникновение русской культуры в мировую?
Ирина НИКИТИНА. Возможно, свою роль сыграл мой город, Петербург, где я родилась и выросла, абсолютно европейский город. Но я — не сторонник делить культуру на русскую и мировую. Происходит активное взаимопроникновение культур, ассимиляция, тем более с развитием интернета.
Ведь если мы честно посмотрим сегодня: чем была бы американская культура без русских? Без Рахманинова, без Кусевицкого, без Баланчина, без постоянного "Щелкунчика" Чайковского на Рождество? Но ведь и мы восхищаемся Хемингуэем, Джеком Лондоном, О`Генри, воспринимаем их произведения как свои, забывая, что они — американские писатели. Глобализация мира давно началась, и началась она с культуры.
"ЗАВТРА". Ещё хотела бы спросить вас о положении дел с виллой "Сенар" Сергея Рахманинова в Швейцарии?
Ирина НИКИТИНА. Это очень грустная история. С ней я была лично связана, потому что дружила с Александром Рахманиновым, внуком композитора. В 2005–2006 годах он дважды приезжал в Россию с предложением приобретения виллы, созданием музея Рахманинова. Он хотел продать виллу именно русским, и я помогала ему знакомствами с различными структурами, которые могли бы быть в том заинтересованными. Но всё ушло в никуда…
Сейчас ситуация плачевная. Александр Рахманинов умер, вместо двух наследников объявилось четыре, цена виллы поднялась в три раза. Да и, по моим сведениям, швейцарский кантон уже сам не заинтересован в продаже виллы. Упустили шанс.
"ЗАВТРА". Ирина, и о насущном. О чём вы задумывались на пике пандемии, глобального карантина?
Ирина НИКИТИНА. Знаете, во время этой пандемии я часто думала о том, насколько мир оказался единым. И хрупким. Мы делим мир на своих и чужих, придумываем себе врагов, ведём войны…, а вдруг появляется мельчайший, невидимый вирус, и мир превращается в пустыню.
"ЗАВТРА". Всё же будем надеяться на лучшее, Ирина! Спасибо за беседу!
