«ЗАВТРА». Валерий Валерьевич, вы — генеральный директор Всероссийского Центра изучения общественного мнения (ВЦИОМ). Насколько честными, по-вашему, были прошедшие президентские выборы?
Валерий ФЁДОРОВ. Мне кажется, что на 58, 3% эти выборы точно были честными. Что это значит. ВЦИОМ в день голосования, 4 марта, проводил опрос на выходе с избирательных участков, так называемый еxit poll. Это довольно стандартная исследовательская процедура: на тысяче участков стоят, по двое, наши интервьюеры и просят каждого пятого избирателя сказать, за кого он проголосовал. В этот раз мы усложнили процедуру, так как в наш адрес шло очень много критики: мол, вы доверяете людям, а люди-то боятся и вам правду не говорят. Говорят «за Путина», а на самом деле — голосовали за Зюганова или кого-то ещё. А так отвечают, потому что думают, что вы агенты ФСБ и сообщите о крамольном выборе…
Доля истины в этой версии есть, поэтому мы решили пойти на дополнительные расходы, на усложнение процедуры. Мы перестали спрашивать людей, за кого он проголосовали, и просили их заполнить бюллетень, похожий на тот, что незадолго до этого заполняли на избирательном участке. Надо было обозначить возраст, пол и крестиком указать, за кого они проголосовали, либо испортили бюллетень. Имитация тайного голосования. Дальше респондент складывал бюллетень и бросал его в ящик. У нас была своя урна, не такая полупрозрачная, как на избирательном участке, а обычный посылочный ящик, в котором сделали прорезь. Раз в час ящик опорожняли, пересчитывали голоса и отправляли данные в Москву. Здесь все данные обобщались, и к восьми часам вечера наш результат был таков: 58, 3% избирателей проголосовали за Владимира Путина. Что касается всех остальных, то последовательность была абсолютно той же самой, что и дал Центризбирком. Абсолютные цифры отличались от ЦИК на 1–1, 5%. Скажем, за Миронова у нас получилось — 4, 8%, у Центризбиркома — менее 4%, Прохоров у нас получил 9 с небольшим процентов, а по данным ЦИК — 7, 8%.
Самый большой разрыв оказался по Владимиру Путину. ЦИК дал — 64, 3%, ВЦИОМ — 58, 3%, то есть разрыв в 6 %.
«ЗАВТРА». Разрыв ощутимый, но не принципиальный?
В. Ф. Да, этот разрыв ситуацию не меняет, но он есть. И надо исследовать, почему он есть. Вопрос, действительно, не праздный, потому что разрыв достаточно большой. У меня есть два объяснения этому разрыву.
Первое — это, конечно, нарушения, фальсификации, «карусели», — всё то, что было зафиксировано, задокументировано, увидено через веб-камеры — всё это содержится в этих 6 процентах.
Но есть и другая часть. Далеко не на всех типах участков мы могли поставить своих интервьюеров — во-первых, это досрочное голосование, во-вторых, практиковались выносные урны — для инвалидов, пенсионеров, тех, кто по каким-то причинам не могли посетить избирательный участок. Наконец, это закрытые участки: атомные города, военные гарнизоны, больницы, те самые злосчастные предприятия непрерывного цикла.
«ЗАВТРА». Все эти места добавляют голосов победителю?
В. Ф. Опросы не проводились, поскольку получить разрешение на работу там очень сложно, почти невозможно. Но, как показывает статистика, которая открыта на сайте ЦИК, — там всегда повышенное голосование за кандидата от партии власти. И наконец, есть Чечня, Ингушетия и другие регионы Северного Кавказа.
«ЗАВТРА». Итак, есть разрыв между данными проведенного вами социологического исследования и результатом Центризбиркома, но этот разрыв не имеет принципиального зна- чения, потому что и по результатам ЦИК, и по результатам социологов — выборы состоялись, и Владимир Путин победил в первом туре. Получается, что оппозиция сейчас находится в странном положении: она долго грозила тем, что выборы будут полностью сфальсифицированы. Но доказать фальсификацию она не может.
В. Ф. Оппозицию можно за многое ругать, но, на мой взгляд, именно буча в декабре, когда оппозиция напугала власть тем, что будет за всем следить и всё контролировать, способствовала легитимации президентских выборов, которые прошли намного чище, чем парламентские, с гораздо меньшим масштабом нарушений. Но на этом не надо останавливаться.
Хотя — факт, что оппозиция несколько потеряла цель. Призывать к досрочным выборам — абсурдно. Люди с трудом перенесли декабрьские и мартовские выборы, мало кто хочет влезать в новую избирательную кампанию.
«ЗАВТРА». Тем более, большая часть претензий заключается в том, что был использован административный ресурс, у кандидатов был неравный допуск к СМИ…
В. Ф. Хватает претензий к конкретным участкам, протоколам. Мне кажется, у оппозиции есть отличный шанс продемонстрировать свою вменяемость, конструктивность, бескорыстность и политическую неангажированность. Оппозиция должна добиться того, чтобы все зафиксированные нарушения были расследованы, рассмотрены в суде, желательно — в открытой процедуре. Вопрос не в отмене выборов — вопрос в наказании тех, кто нарушал процедуру, фальсифицировал результаты на своих участках.
По итогам декабрьских выборов — дела в судах есть. Но туда дошла лишь небольшая часть, и она, скорее всего, перспективы не имеет. За три месяца никто не отправился в солнечный Магадан. А есть принцип — санкции поддерживают норму.
Более того, 4 марта хватало случаев, когда наблюдатели фиксировали нарушения, обращались к работникам полиции, а те делали вид, что ничего не происходит, тянули время. Известен случай с Олегом Митволем, который обнаружил «карусель». Но, чтобы начальник районного УВД хоть что-то предпринял, ему пришлось дозваниваться до самых высших полицейских чинов. Но он так ничего и не добился, «карусельщики» смотались, хотя есть план этой «карусели», есть фамилии. По ним надо довести дело до конца.
Иначе получается, что суд и правоохранительные органы, которые обязаны следить за исполнением закона, находятся на стороне нарушителей закона. Это самая настоящая коррупция — явление, которое разъедает плоть и кровь нашего государства, порождает правовой нигилизм. Разве люди будут верить, что закон надо исполнять, если они видят, что прокуратура, суды, полиция бездействуют, а то и напрямую пособничают тем, кто искажает результаты выборов?
«ЗАВТРА». Боюсь, они давно к этому привыкли.
В. Ф. Привыкли. Но в каждой конкретной ситуации, когда на тебя нападает грабитель, ты всё-таки кричишь «Караул!! » и рассчитываешь, что тебе помогут. Кстати, на этих выборах была очень низкая явка — всего 65%. В 2008 году на президентских выборах явка была 70%. Правда, тут есть одно «но»: явку проверить практически невозможно, мы можем только доверять Центральной избирательной комиссии. Альтернативных способов подсчёта нет. Так что, если верим, то нынешняя явка на 5% ниже, чем четыре года назад.
«ЗАВТРА». Может быть, здесь и кроется возможный механизм масштабных фальсификаций. Допустим, явка была выше, но ненужные голоса каким-то образом были отметены. Особенно занижается явка по тем местам, где явно существует большое количество антипутинского электората.
В. Ф. Я не согласен: обычный механизм состоит в приписках, а не в отписках. Обычно добрасывают бюллетени с так называемым правильным голосованием. В том же интернете хватает роликов с рассказами наблюдателей, и там главное нарушение — не неправильный учёт проголосовавших, а появление каких-то колонн типа работников непрерывных производств в оранжевых робах. То есть речь, идёт о добавлении, а не отнятии.
«ЗАВТРА». То есть, механизм фальсификации существует, но пока что у нас нет принципиальных данных о том, что эти фальсификации могли бы изменить итоги выборов. Путин действительно выиграл в первом туре. И второй вопрос — как он выиграл, чьим президентом он реально стал и каковы были мотивы голосовавших.
В. Ф. В наших социологических исследованиях каждый участник должен был указывать свой возраст и пол. То есть, два важнейших социально-демографических показателя у нас есть, сейчас идёт обработка данных, думаю, вскоре мы получим чёткий расклад.
Но можно сказать следующее. Основной электорат Владимира Путина — это женщины. В нашей стране большинство — это женщины, в избирательном контингенте — женщин ещё больше, потому что продолжительность жизни у женщин выше, и чем старше избиратель, тем больше он склонен голосовать.
«ЗАВТРА». То есть, всё совсем не так, как на родине демократии, — в Древней Греции. Там голосовать имели право только военнообязанные мужчины, а женщины, илоты, рабы не голосовали.
В. Ф. Абсолютно. Мужчины, наоборот, более склонны голосовать «против», выбирая из оппозиционных кандидатов. Эта тенденция сформировалась примерно года два назад, заметно проявилась в декабре прошлого года — за «Единую Россию» мужчины голосовали гораздо менее охотно, чем женщины. Проявилась эта тенденция и 4 марта.
Главный пароль Путина — стабильность. А женщины — более ответственные существа: и в мире в целом, и в России. Понятно, что в современной России семья в основном находится на женских плечах. Наш мужчина более подвижен, динамичен, но и менее ответственен, может подставить, бросить, что сплошь и рядом происходит. И, конечно, лозунг стабильности, надёжности, преемственности — для женщин, а особенно женщин старшего и среднего возраста, принципиально важен.
Это не значит, что любая пенсионерка обязательно голосует за Путина. Я говорю о некой статистической вероятности, о гипотезе. Но это — гипотеза, имеющая определённое подтверждение.
«ЗАВТРА». Интересный момент, который вы уже затронули, — территориальное деление. Получилось всё довольно стандартно. Больше всего голосов Путину дал Северный Кавказ, особенно мусульманский.
В. Ф. Да, больше — но только в процентном отношении. Даже если всё население Кавказа голосует за одного кандидата, оно не способно перевесить остальные регионы. В той же Чечне, если не ошибаюсь, всего около 700 тысяч избирателей, это примерно один район Москвы, где порядка 7, 5 миллионов избирателей. Тем не менее, территориальное деление действительно имеет значение. У нас не только Северный Кавказ голосовал за Путина, но и Татарстан, и Башкортостан. То есть, национальные республики, где высок удельный вес так называемой «титульной нации». Они голосовали за Путина гораздо более организованно, дисциплинированно, рельефно, чем русские регионы.
«ЗАВТРА». Путин — президент мусульман?
В. Ф. И буддистов, кстати, тоже. Но до этого и Ельцин, и Медведев тоже были президентами мусульман и буддистов. Такое впечатление, что и следующий президент будет президентом мусульман и буддистов. Национальные республики голосуют прежде всего за власть. Здесь две причины — с одной стороны, это более патриархальное общество, здесь больше уважения к авторитетам. С другой — простая логика: национальная республика в большой России должна всегда быть лояльна Центру с тем, чтобы обеспечить себе некоторые бюджетные трансферты, спокойствие, защиту автономии. Иначе лозунги типа «Хватит кормить Кавказ! » из громких слов превратятся в реальность. А этого ни одна республика и её элита допустить не может и не хочет.
Наконец, там прозрачность избирательных процедур существенно ниже, чем в русских регионах, не говоря уже о Москве и Санкт-Петербурге, где в этот раз на каждом участке дежурил десяток наблюдателей.
«ЗАВТРА». А что произошло с Питером? Питер — оппозиционный город, на декабрьских выборах «Единая Россия» показала очень скромный, гораздо ниже, чем в Москве, процент…
В. Ф. Более того, там идут суды, потому что «Справедливая Россия» подвергла сомнению эти результаты, она считает, что, как минимум, по нескольким районам результаты были сфальсифицированы.
«ЗАВТРА». Как же так получилось, что Питер дал почти 60% голосов Путину?
В. Ф. В Москве у нас было всего 80 участков, этого недостаточно, чтобы считать полученные цифры полностью адекватными, но всё равно по этим участкам средний результат — 45–46% за Путина, а официальный — 48, 5%. То есть, в принципе две эти цифры совпадают.
В Санкт-Петербурге, к сожалению, у нас было всего 37 участков. Этого совершенно недостаточно, чтобы точно сказать, сколько проголосовало за Путина. Сравнивать мы не можем. Но одну цифру я всё-таки назову. В течение долгого времени перед выборами мы проводили опросы. В Москве мы прогнозировали порядка — 46%, официальный результат Путина — 48%. По Питеру наш прогноз был — 49%.
«ЗАВТРА». Результат существенно превзошёл ваши ожидания… Есть одна идея, если не говорить о фальсификациях. Возможно, петербуржцы были очень благодарны Владимиру Владимировичу, что он забрал у них губернатора и назначил другого? Они прониклись тем, что Валентина Матвиенко уехала, наконец, в Москву и решили отблагодарить Путина? Или же сработал местный патриотизм?
В. Ф. Обе версии не выдерживают никакой критики. Дело в том, что рейтинг Матвиенко, даже перед её непосредственной отставкой, был выше, чем сейчас рейтинг Георгия Полтавченко. Что касается местного патриотизма — Путин всегда в Питере выступал хуже, чем по стране в целом. Местный патриотизм питерцев носит очень критический характер.
«ЗАВТРА». Наконец, феномен Михаила Прохорова, его неожиданное третье место…
В. Ф. Нет, вполне «ожиданное». И мы, и Фонд «Общественное мнение» ещё за неделю до выборов в своих прогнозах предсказали, что на этих выборах Прохоров обойдёт Жириновского, пусть и не намного. Главный ресурс Прохорова — это новизна. Он был единственным «свежим» кандидатом. Прохоров придумал название для своих конкурентов «думские старцы» и активно его использовал. Это хороший ход, которым он дистанцировался от обрыдших политиков. В каком-то смысле, как заметил один из моих коллег, Прохоров стал Жириновским для среднего класса.
«ЗАВТРА». Правда, трудно понять, что такое сегодня в России — «средний класс»…
В. Ф. Хорошо, давайте, назовём — средний слой. В 1993 году Жириновский на первых думских выборах занял первое место, набрав более 20% голосов. Он резко отличался от других кандидатов — совершенно другая эстетика, риторика: он и не за СССР, и не за либеральные реформы, он — другой. То же самое произошло сегодня с Прохоровым. Практически никто не знает его программу, все забыли, что он предлагает ввести 60-часовую рабочую неделю. Прохоров сыграл «на новенького».
«ЗАВТРА». По всей видимости, Путину очень помогла ситуация с Болотной площадью. Электорат почувствовал дыхание хаоса. Многие люди, особенно в русских регионах, проголосовали не столько за Путина, и не столько против «оранжевых», но против возможной нестабильности. Против угрозы, даже очень отдаленной и теоретической, гражданской войны, против угрозы принципиальной смены власти. Люди представили себе новый состав власти: например, Навальный — президент, Прохоров — премьер, Рыжков — допустим, министр внутренних дел, Немцов — министр обороны, а Быков — министр культуры… и развели руками.
В. Ф. Накануне выборов мы проводили опросы насчёт страхов: гражданской войны, «оранжевой революции» и т. д. Они, конечно, есть, но носят очень ограниченный характер. Всего около 10–11% боятся близкой «оранжевой революции». Гражданской войны, возращения «лихих 90-х» — тоже почти никто не боится.
Люди боятся роста цен на продукты, экономического кризиса, безработицы. То есть, страхи в основном носят социально-экономический характер, именно эти угрозы кажутся более реальными. А угрозы политические, которыми штаб Путина активно оперировал, значимы только для небольшой части электората. Но в избирательной кампании каждое лыко в строку, так что это тоже подействовало и дало некую прибавку Путину. В том числе, вероятно, помогло ему преодолеть президентский барьер с первой попытки, не доводя дело до второго тура.
По материалам «ЗАВТРА. LIFE»
