КНДР готовится к старту своей космической ракеты-носителя со спутником «Ынха-3» («Млечный путь-3»). На стартовой площадке Тончан-ни в уезде Чхольсан на северо-западе страны полным ходом идут предпусковые работы. Приглашения присутствовать при историческом событии разосланы представителям иностранных посольств и средств массовой информации (точное время пока не названо и будет сообщаться дополнительно).
Между тем, международный информационно-дипломатический ажиотаж по данному поводу ничуть не спадает — даже напротив, растёт буквально с каждым днём. О готовности сбить «Млечный путь» «в случае необходимости» заявили не только в Вашингтоне, Токио и Сеуле, но даже в Москве. Создаётся впечатление, что на северокорейской ракете все эти страны намерены отработать действие новейших систем ПРО в условиях, «приближенных к боевым», но без всякого риска для себя. В частности, Япония пообещала расположить три боевых корабля, оснащенных многоцелевой системой слежения и наведения «Иджис», вдоль предполагаемого курса «Млечного пути»: в Японском, Восточно-Китайском и Филиппинском морях, при этом два комплекса ПРО «Пэтриот» будут развернуты на островах Окинава и Исигаки. Наши соотечественники и американцы конкретных сил и средств, задействованных для «обеспечения безопасности», не раскрывают, но понятно, что их возможности в данном отношении значительно превосходят возможности Страны Восходящего Солнца. По крайней мере, из сообщения газеты «Взгляд» со ссылкой на неназванный источник в Генштабе следует, что к данной акции должны быть привлечены войска военно-космической обороны (ВКО) России.
Подобные заявления просто так, «с кондачка», не делаются. Видимо, «ракетно-атомная» северокорейская тема детально обсуждалась президентами РФ и США во время недавней конференции по проблемам ядерной безопасности в Сеуле. И не только обсуждалась, но стороны пришли к определенному консенсусу, о чём, собственно, и было заявлено на пресс-конференции по итогам «встречи на высшем уровне» — не в открытую, но вполне определённо.
В данной связи возникает целый ряд вопросов. И прежде всего — о том, почему официальный Пхеньян, прекрасно понимая все возможные последствия запуска (санкции и другие, в том числе силовые, методы давления со стороны «мирового сообщества»), тем не менее, продолжает реализацию своих весьма амбициозных оборонно-технических программ, включая и космическую? Ответ на этот вопрос, судя по всему, кроется не в какой-то особой «упёртости» создателей «страны Чучхэ», а в реальной геостратегической ситуации современного мира.
Эта ситуация во многом определяется не только системным кризисом Paх Americana и доллара ФРС, но и нарастающим конфликтным потенциалом между США и КНР, поскольку именно «красный дракон» сегодня считается в Вашингтоне главной угрозой для «глобального лидерства Соединенных Штатов в XXI веке». Не будем говорить о сложных финансово-экономических отношениях, вызванных именно тем, что США расплачиваются за потребляемые ими ресурсы, товары и услуги, по сути, фальшивой валютой и, мягко говоря, не приветствуют никакие покупки за неё, кроме покупок еще более фальшивых «ценных бумаг» своего государственного долга.
Противостояние, по сути, уже перешло в военно-политическую плоскость. Китайцы в Совете Безопасности ООН не только ветируют антисирийские и антииранские резолюции, в принятии которых весьма заинтересован Вашингтон, не только сбивают и принудительно сажают американские самолёты, которые вторгаются в их воздушное пространство, — они демонстрируют свою готовность сбивать разведывательные спутники США и ведут активные «боевые действия» в глобальном информационном пространстве.
Северокорейская ракетно-ядерная программа — одна из составляющих этого глобального противостояния. Нетрудно заметить, что её активизация всегда происходила и происходит именно в те моменты, когда для Пекина становится объективно необходимым «сбить» прицел главного информационного удара со стороны США. Пресловутое «мировое общественное мнение» — или, вернее, «массовое сознание» — устроено таким образом, что у него не может быть сразу и одновременно двух или большего числа доминант: только одна. Если внимание «масс» приковано к фокусному событию: например, к «тирану Каддафи» (или Саддаму, или Асаду — неважно), — с ним можно проделывать практически любые манипуляции. Но как только это внимание рассеивается или хотя бы раздваивается, отвлекается еще на один «фокус», — ничего ни внушить, ни, тем более, сделать не удаётся.
В списке традиционных китайских стратагем подобный образ действий значится под лозунгом «Осадить Вэй, чтобы спасти Чжао». Удар, который принимает сегодня на себя Пхеньян, спасает не только Дамаск, но и Тегеран, а значит — иранскую нефть, от поставок которой критически зависит современная китайская экономика.
В свою очередь, экономика КНДР, несмотря на известный лозунг «опоры на собственные силы», который является стержнем всей идеологии Чучхэ, критически зависит от негласной китайской поддержки, хотя официально Пекин в значительной мере дистанцируется от Пхеньяна. Видимо, именно по этой причине политическое руководство Страны Утренней Свежести демонстрирует такую непреклонность в осуществлении своих оборонно-технических программ, сильно беспокоящих и Вашингтон, и Токио, и Сеул, а теперь — видимо, из соображений «евроатлантической безопасности» — и Москву.
На уже упомянутой выше конференции в Сеуле американская геостратегия совершила, можно сказать, определённый прорыв, сделав вполне гипотетическую угрозу создания «северокорейских ядерных ракет» поводом для размещения своих систем ПРО у восточного, тихоокеанского побережья Евразии. Понятно, что истинной целью этих систем является вовсе не КНДР, а Китай и Россия.
Неожиданное, на первый взгляд, вступление нашей страны в «клуб охотников» за северокорейским «Млечным путём» лежит в той же плоскости «перезагрузки» отношений с Западом в целом и с США в частности, к которой относятся открытие «транзитного пункта НАТО» в Ульяновске и согласие на продолжение переговоров по системе ПРО в Европе.
Разумеется, подобные кульбиты России не могут оставаться незамеченными со стороны «китайских товарищей». И главный вопрос заключается в том, насколько они отражают реальное стремление кремлёвских политиков окончательно «легализоваться» на Западе, а насколько — согласованы с позицией Пекина. О том, что подобная практика достаточно распространена на верхах отечественной «властной вертикали», свидетельствует вроде бы бесконечно далекое от глобальной политики «дело Шуваловых», в котором Генпрокуратура РФ не нашла никакого состава преступления — как утверждает ряд публикаций, именно потому, что все действия высокопоставленного российского чиновника неизменно согласовывались с его еще более высокопоставленным начальством. Наверное, это и есть пресловутая «диктатура закона».
Возвращаясь к «северокорейской» теме, можно сказать, что объективные «степени свободы» действующей в России власти, несмотря на все попытки при помощи внешнеполитических «манёвров» сохранить их хотя бы в прежнем объёме, неуклонно сокращаются. А следовательно, момент окончательного выбора неумолимо приближается. И в нынешней ситуации, когда страна продолжает стремительно терять свой геостратегический потенциал, все возможные выборы могут оказаться катастрофическими по своим последствиям.
