Всё держится на мотивах эсхатологии: какие ещё возможны?
В мире, где нега насилия нагло возлежит на жизнях людей, что, кроме зыбкости и обречённости, можно испытывать?
Но Кэндзабуро Оэ умножает оную жуть на стоицизм: чтобы было терпимо.
Тяжесть «Футбола 1860» исключает праздничность игры: тут шипы трагедии прокалывают героев, и, стилистически чудесно выстроенный роман, словно сущностью своею не соглашается… с правилами игры…которой не будет.
Ибо всё дано предельно всерьёз.
Жена пьёт, ребёнок остался в клинике, череда чрезвычайно драматичных семейных сцен может доконать любого.
Нет мира в мире.
…он был из деревни – будущий классик, из многочисленной семьи: потери рано начинают трепать его: в девять лет лишается бабушки и отца.
Учится в разных школах, рано открывает Достоевского: подоплёка ситуаций и поведения людей сильно начинает интересовать его.
Смогут ли воды, до души объявшие героя, смыть грех?
Самый, вероятно, известный роман Оэ, с названием, извлечённым из библейских пластов – «Объяли меня воды до глубины души…».
Тут радиация сочится из душ, тут умалишённый отец растит сумасшедшего сына, и не находящие контакта с действительностью подростки организуют линии страниц…
…при определённом повороте оказывается всё наоборот: якобы сумасшедшие нормальны, просто мир, предложенный окрест, поражён иглами сумасшествия.
Души деревьев и души китов ведают об этом.
Идентификация человека, его подлинности занимала Оэ сильнее всего, превращаясь в определяющий мотив его творчества, нашедшего признание во всём мире.
И тонко поют души деревьев, призывая к той чистоте, которую так редко допускает современный социум.
