"ЗАВТРА". Андрей Юрьевич, вы из академической среды, не было ли вам поначалу трудно взаимодействовать с людьми военными?
Андрей КОРОБОВ-ЛЫТЫНЦЕВ. Да, всю жизнь я занимался только философией, преподавал в университете... И приехав в 2017 году в Донбасс, понимал, что с этим придётся распрощаться. Но в итоге насовсем расстаться не получилось. Принять участие в военных действиях мне не довелось, мне предложили должность в Донецком высшем общевойсковом командном училище (ДонВОКУ), притом должность военную. Я прошёл аттестацию, и сейчас я офицер Народной Милиции ДНР. Возглавляю научно-исследовательский отдел в ДонВОКУ. Это, конечно, не отменяет и собственно военных обязанностей: наряды, гарнизонные караулы и так далее. Если будет приказ выдвинуться на передовую, я готов и к этому. Притом уже давно.
"ЗАВТРА". Ваш случай феноменальный: философ на войне...
Андрей КОРОБОВ-ЛЫТЫНЦЕВ. Не думаю, что здесь есть что-то феноменальное. Мой случай один из многих. Да и к тому же для философа ведь в действительности война не является чуждой. Даже напротив. Чем занимаются философы? Как раз войной: разбирают конфликты идей. Лично я в военной среде чувствую себя органично и могу сказать, что мои товарищи-сослуживцы не испытывают ко мне отчуждения.
Сюда ехали многие люди из большой России, и я приехал с тем ресурсом, который у меня был, руководствуясь заповедью Леонида Леонова: "Родине нужно опереться на моё плечо". И если плечо не треснет, то, значит, для чего-то ты годен, и миссия у тебя какая-то есть. Конечно, это не боевая работа, не волонтёрство и не журналистика. Но это моя личная история, и от неё тоже есть польза. А как философ я вообще уверен, что сейчас это главное дело, какое только и может быть.
"ЗАВТРА". В России не очень хорошо обстоят дела с медийными персонажами. На культурном фронте можно назвать фигуру Захара Прилепина, а кто ещё? Всё-таки тот же Владимир Соловьёв отвечает за экранный образ, не формирует культурную повестку...
Андрей КОРОБОВ-ЛЫТЫНЦЕВ. Да, это другая механика. Владимир Соловьёв — это своего рода функция государства, которую он взялся выполнять и, надо признать, выполняет хорошо. Он отвечает за пропаганду, но я в слово “пропаганда” не вкладываю негативной коннотации. Пропаганда есть у любого государства, это очевидно. Просто наши либералы, точнее, псевдо-либералы, именно на нашу пропаганду говорят: "фи", а на любую другую пропаганду этого "фи" у них почему-то нет. Давайте будем честны, у любого государства пропаганда есть, и у нашего государства она далеко не самая плохая, она достаточно интеллектуально насыщена в сравнении с другими странами.
Но это к вопросу о пропаганде, а другое дело — персонажи, у которых просили бы автограф на улице. Тот же Арестович дико популярен в украинском обществе. На это работала долгое время украинская пропаганда, работали всевозможные НКО, все эти националистические тусовки... У нас же наблюдается нехватка культурных героев. Захар Прилепин, которого вы назвали, несомненно, является архетипом писателя-воина, но надо учитывать, что у некоторой части общества при одном только упоминании его имени включается режим невменяемой истерики, потому что для них он враг, левый, красный и так далее. Любому, кто претендует на звание культурного героя, надо с этим как-то работать: придётся пройти этот жуткий лабиринт, где на каждом шагу подстерегают новые правые, новые левые, ещё кто-нибудь.
"ЗАВТРА". Ясно, что популярность Арестовича была создана мощной пропагандистской машиной, которую накачивали с точки зрения и ресурсов, и навыков. Что делать с этим?
Андрей КОРОБОВ-ЛЫТЫНЦЕВ. Будь я каким-нибудь большим начальником, я создал бы целый штаб, который занимался бы исследованием и расследованием украинского неонацизма и идеологии украинства в целом. Глупо говорить, будто нет украинской философии. Конечно, если сравнивать с русской, немецкой, китайской философиями, то в таком статусе украинской философии, конечно, нет. Но на службе у украинства есть философы-интеллектуалы, способные работать с идеей. Это враги. А на врага нельзя закрывать глаза.
"ЗАВТРА". А что мы можем предложить украинцам, когда сами живём в той же капиталистической формации, что и они?
Андрей КОРОБОВ-ЛЫТЫНЦЕВ. В экономическом измерении наши системы схожи, допустим. Но надо отдать должное нашим экономистам, что при капитализме они всё-таки сохранили устойчивость экономики, мы на себе не так уж и заметили кризис. Так что тут есть противоречие: с одной стороны, да, это капитализм, но с другой стороны, экономика не рухнула, хотя у врага был на это расчёт.
Теперь что касается борьбы идей. В дореволюционной России была идея мирового православия, православной державы, которая защищает все остальные православные народы, тяготеющие к ней. Помните, у Пушкина: "Славянские ль ручьи сольются в море? Оно ль иссякнет? Вот вопрос". Но это море никогда не иссякало, если применять пушкинскую метафору. После революции 1917 года мы сохранили статус Катехона, удерживающего Третьего Рима. Не будем забывать, что именно во время Великой Отечественной войны Сталин, бывший семинарист, восстановил патриаршество на Руси.
Так или иначе, Советский Союз сохранял статус империи. И теперь, после развала Советского Союза, после этой смуты, семибанкирщины, мы возвращаемся к идее Катехона. В чём смысл? Удерживать мир от того, чтобы он не канул в ад, в абсолютное зло... Смысл русской идеи — спасать мир, противостоять претенденту на мировую гегемонию, который всякий раз приходит с Запада: и Наполеон, которого собирала вся Европа, и Гитлер, которого тоже весь Запад снаряжал. Сегодняшний глобалистский Запад, правда, не имеет такой фигуры, но суть конфликта остаётся той же.
Мы ведём борьбу за выживание. Если враг победит, то нас не просто заставят пить баварское пиво и есть баварские сосиски — нас истребят. И не только физически, но и духовно, что гораздо страшней.
Обращусь к вашим читателям, которые имеют детей. Я сам отец, и обращаюсь к вам, читатели, как отец к отцам: представьте, что вашего сына будет воспитывать кто-то чужой, причём воспитывать в ненависти ко всему тому, что вы любите: к Пушкину, к Достоевскому, к русской степи, к русской церкви, к русскому языку, быту, бытию… Да неужели это не страшнее, чем смерть?
Речь идёт о выживании не только физическом, но и культурном. Нам надо взяться за культурное наследие. У нас и сейчас есть идеи, которые мы можем поднять на знамя и высказать.
"ЗАВТРА". На чём могут базироваться наши идеи?
Андрей КОРОБОВ-ЛЫТЫНЦЕВ. На противодействии "культуре отмены". Коллективный глобалистский Запад отрицает такую ценность как семья, а мы утверждаем. Коллективный Запад отрицает веру в Бога как ценность, а мы, в противовес им, утверждаем. И так далее.
Есть, видимо, какой-то элемент в русской идее, который может быть нами использован даже без чёткого прописывания её самой. Прежде всего, это элемент всеприятия или всеотзывчивости. Они отменяют Данте или Шекспира, а мы говорим — это наши люди. Потому что мы за людей, за человека вообще, а Запад против человека.
И этот пафос всеотзывчивости, всеобъемлемости может сейчас сработать как противовес "культуре отмены". В то время как Запад кромсает себя, отрезает от себя целый культурный пласт, мы выступаем с диаметрально противоположной позицией. Как мы можем отменить Данте? А они могут: "Ах, он не политкорректен, у него извращенцы в аду ".
Наша идея, которую мы сами до конца не можем выговорить, обращена к тем на Западе, кто не отрицает традиционные ценности. Мы говорим: посмотрите на нас, приглядитесь, и, может, тогда у нас получится выстроить совместное существование? Как сказал недавно на Валдае наш Президент: строить симфонию человеческой цивилизации…
"ЗАВТРА". Но, к сожалению, значительная часть нашей творческой элиты ориентирована на западный глобалистский мейнстрим...
Андрей КОРОБОВ-ЛЫТЫНЦЕВ. Да, это результат поражения в холодной войне. Наш социалистический лагерь пал, а историю пишут победители. Они же создали нам элиту. Элиту, которая не готова к какой-либо другой реальности, кроме той, которую им дали в учебниках их господа.
"ЗАВТРА". А как реагировали на начало СВО ваши коллеги-философы?
Андрей КОРОБОВ-ЛЫТЫНЦЕВ. Платон говорил, что в обстоятельствах войны философу принадлежат особые слова и особые дела. Философ в военное время ни за что не оставит свой полис: мы видим это на примере Сократа, который философствовал в Афинах и бился за Афины.
Но если мы посмотрим на современную отечественную философию, картина будет печальной. Многие философы у нас не только не решились на особые слова и дела, но как страусы спрятали голову в свои академические пещеры и боятся рот открыть. Бывает ещё хуже: некоторые повторяют заклинания ("Нет войне" и т.д.), которые с философской точки зрения иначе как бредом и галлюцинацией не назовёшь.
Мне обидно именно с профессиональной точки зрения: где мои коллеги-философы? Сейчас они могли бы начать серьёзнейшую работу по интерпретации происходящего. Мы с товарищами пробуем это исправлять, собираем философский собор "Великое русское исправление имён", делая акцент на СВО.
Сегодня есть большой запрос на то, чтобы понять, что происходит. Официальной пропаганды недостаточно, чтобы осмыслить такое эпохальное событие, как СВО. Нужна серьёзная философская работа.
"ЗАВТРА". Недавно у себя в телеграм-канале вы написали, что Достоевский сейчас активно бы вёл свои “Дневники писателя”. Вы давно занимаетесь Достоевским. По какую сторону баррикад он был бы сейчас?
Андрей КОРОБОВ-ЛЫТЫНЦЕВ. В 1876 году Достоевский пишет главу в “Дневнике писателя”, которая называется “Разговор с парадоксалистом”, по поводу слухов об очередной Русско-турецкой войне (в это время уже шло восстание на Балканах). Отчасти настроение того года напоминало нашу февральскую атмосферу, когда все понимали, что вот-вот что-то начнётся. По большому счёту Достоевский здесь повторяет мысль Гераклита о том, что война (полемос) — это отец всех вещей. Писатель последовательно развивает идею о том, что война — это отец братства, мужества, мысли, науки, экономики. Любой великий эпос так или иначе о войне, потому что здесь человек проявляет свои предельные возможности: подвиг, жертвенность. Проявить их возможно только при столкновении со смертью.
Достоевский совершенно бы точно поддержал Донбасс и СВО. Кто читал Достоевского, тот сам был готов к этой нашей войне.
Беседовал Екатерина Лымаренко
