Обменный курс российского рубля по отношению к доллару США и другим фиатным валютам стран «золотого миллиарда» продолжает расти, что многими представителями властей и крупного бизнеса рассматривается как потенциальная угроза национальным интересам нашей страны.
Мол, чересчур крепкий рубль приведет к тому, что импорт для нас станет дешевле, а экспорт, наоборот, дороже, в результате конкурентоспособность отечественных товаров и услуг снизится как на внешнем, так и на внутреннем рынке, предприятия начнут закрываться, безработица — расти, экономика обрушится. В общем, грядет «голландская болезнь», которая по своим последствиям может оказаться опаснее пандемии COVID-19, а потому надо срочно, пока не поздно, принимать комплекс мер по ослаблению рубля, чтобы вернуть его в «комфортный» для нашей экономики, по мнению большинства экспертов, диапазон 70-80 рублей за доллар.
Несомненно, доля истины в подобных опасениях есть. Но — только доля, причем не очень большая. Прежде всего, речь идет о степени недооцененности российской валюты. Которая традиционно чрезвычайно велика. Так, при ВВП-2021 в 131,015 трлн рублей и среднегодовом обменном курсе в 73,6824 рубля за доллар номинальный объем российской экономики определяется на уровне 1,778 трлн долл. Тот же показатель, рассчитанный по паритету покупательной способности (ВВП ППС) в 2021 году, по данным МВФ, составил 4,49 трлн долл., а по данным Всемирного Банка — 4,785 трлн долл., т.е. в 2,5-2,7 раза больше. Таким образом, обменный курс рубля — даже с учетом более низкого уровня монетизации российской экономики относительно американской (примерно 50% к 94,1%) и меньшей скорости денежного обращения — существенно занижен. Не в 2,5-2,7 раза, но примерно вдвое точно. То есть «равновесный» обменный курс сегодня должен бы находиться в диапазоне 35-40 рублей за доллар. Все что выше этого диапазона — «премия» российским экспортерам и зарубежным импортерам. А также нашей власти, которая при помощи различных инструментов традиционно использовала и использует часть этой премии в качестве внебюджетного «приварка» к своим доходам и расходам. Это первое, и это не секрет.
Второе. Для нынешней экономической системы России характерен, и это также не секрет, профицит внешнеторгового и платёжного баланса. Так, в 2021 году положительное сальдо торгового баланса составило 198,16 млрд долл., а за первую половину 2022 года — 158,4 млрд долл. И в обычных экономических условиях эти цифры можно было бы считать свидетельством высокой конкурентоспособности и успеха. Но сегодня, в режиме «адских санкций», введенных странами коллективного Запада против России, на эти формально гигантские экспортные доходы оказывается затруднительно приобрести на внешнем рынке необходимые нашей стране товары и услуги в должном ассортименте и объеме. То есть отечественное сырье поставляется за рубеж на условиях неадекватного и неэквивалентного обмена, без полноценной оплаты, поскольку формально полученные в рамках торговли as usual финансовые средства подвергаются рискам заморозки, изъятия и ограничений в использовании.
Таким образом, и это третье, специальная военная операция России по демилитаризации и денацификации Украины (СВОДДУ) способствовала тому, что ранее скрытые рифы «глобального рынка» обнажились, и реальный рельеф этого дна перестал скрываться приливом — или, вернее, цунами — валютной, прежде всего долларовой, эмиссии. Денег вроде бы много, но на ряде рынков купить за них ничего нельзя. Эта внеэкономическая стерилизация денежной массы, ведет к росту цен и для рынков стран коллективного Запада, и для российского рынка. В результате инфляция и там, и там исчисляется двузначными цифрами, но в нашей стране из-за роста обменного курса рубля, умноженного на валютную инфляцию, достаточно широкий ассортимент импортозависимых товаров и услуг в пересчете на долларовый эквивалент ушел в абсолютно другой сектор доступности. Если год назад рыночная цена килограмма импортных груш составляла 150 рублей или 2 доллара (при курсе 1 доллар = 75 рублей), то сегодня она достигает 300 и более рублей или 5 и более долларов (при курсе 1 доллар = 60 рублей). То есть и без того немалый рост рублевых цен ставших дефицитом товаров в пересчете на валюту становится просто запредельным. Это как раз типичный симптом «голландской болезни», проявленный в сервисных отраслях.
Но следует сказать, что от этой самой «голландской болезни» ещё никто нигде никогда не умирал. Тем более — в условиях растущего разрыва между спросом и предложением востребованных на мировом рынке товаров, к которым сегодня во все большей мере относятся энергоносители, другое сырье и продовольствие (то есть основные статьи российского экспорта). И в нынешней ситуации проблема России — переход от одной экономической модели (экспортно-сырьевой) к другой (инвестиционно-мобилизационной). То есть нужно лечить не симптомы, понижая курс рубля и стимулируя внешнеторговый профицит, а причину болезни (вкладывая деньги в сеть новых высокотехнологичных производств и развитие инфраструктуры, в том числе систем образования и здравоохранения, изменяя структуру распределения национального дохода в пользу большего социального равенства).
Те, кто сегодня пугает Россию усилением «голландской болезни», хотят сохранить прежнюю экономическую модель. Но эта модель свою роль уже сыграла, и сегодня она во всё большей мере становится тупиковым путем. «Голландская болезнь» — точно так же, как и весьма болезненная СВОДДУ, — может и должна оказаться для России «болезнью роста». Поэтому и «протоколы лечения» придется использовать совершенно иные, чем это обычно предписывается с целью возвращения к нормам «глобального рынка». В частности, например, стоит задуматься над тем, чтобы вместо насильственного ослабления нашей национальной валюты, напротив, осуществить её укрепление путём денежной реформы с деноминацией рубля — хотя бы после завершения СВОДДУ, которое, можно надеяться, уже не за горами и будет в пользу России.
Публикация: Федеральное Агентство Новостей
