Этика – это правила поведения человека в галлюцинаторном мире. Я начну обсуждение этического кодекса с отношения человека к животным. Как мы относимся к животным? Мы к ним относимся как к природе. Мы по одну сторону, они – по другую. Они – это «фюзис», мы – это субъективность. Они живут в вечности, мы – во времени. Что из этого следует? То, что животные умирают, но у них нет смерти. У нас есть смерть, но мы сингулярны. То есть повторить нас ещё раз вселенная не может. Для этого недостаточно полноты взаимодействия всех ее субстанций и причин. Что для этого еще нужно? Для этого должно случиться невозможное: извлечение человеком самого себя из галлюцинации. Но вселенная не производит галлюцинации. Причина их существования коренится в человеке. Только сегодня мы поняли, что не труд создал человека, а воображение. Тогда как животному, чтобы быть, достаточно природы, того, чтобы сработал его генетический код.
Животные обживают пространство, они умеют размечать территорию, оставляя повсюду части самого себя – пот, слюну, шерсть, фекалии и т.д. Человек живёт за пределами природы во времени, собирая себя из того, чего нет, но что дано ему воображением. Мудрый Кант не советовал людям уподоблять себя животным и оставлять пространству части самого себя, полагая, что это было бы бессмысленной тратой человеческих сил.
Как же нужно тому, кто живёт во времени, относиться к тому, кто живет в пространстве? С животными, говорил Делёз, нужно иметь животные отношения. И я с ним согласен. Добавлю лишь, что только с человеком нужно иметь человеческие отношения, хотя люди могут быть хуже животных. Между человеком и животным не может быть человеческих отношений, ибо человеческие отношения двусторонни. Отношение к животным определяется не моралью, а природой. Но это не значит, что нужно выдергивать из овец шерсть, как когда-то делали в Ирландии. Их можно просто стричь. И не надо крепить плуг к хвостам лошадей, ибо их можно запрягать.
Равным - равное, неравным - неравное. У животного патологическая зависимость от внешней среды. Зимой в тайге они могут мерзнуть, но из сострадания к ним мы не можем отапливать тайгу. Животные чувствуют боль. Но что из этого следует? То, что это у них чувство встроено в пищевую цепочку биосферы, где всегда кто-то кого-то ест. Люди без мяса, говорил Шопенгауэр, будут страдать больше, чем животные, которых ведут на бойню. Была одна страна в Европе, которая почти преодолела разделение людей и животных. Это нацистская Германия. В ней запретили охоту на животных и поощряли вегетарианство. Но часть людей приравнивалась к крысам и свиньям, тогда как другая часть равнялась волкам и орлам.
Человек всегда свободен, даже тогда, когда не отделяет себя от природы. Конечно, животное – это не насекомое. Несправедливо относиться к животным, как к насекомым, и, наоборот, к насекомым – как к животным. Отношение человека к насекомым не регулируется правилом.
По отношению к домашним животным нужно придерживаться правил. Прежде всего, домашнее животное – это дрессированное животное. Но дрессировка не отменяет инстинкт. К домашним животным нельзя относиться так, как дети относятся к игрушкам. Как дети относятся к игрушкам? Они относятся к ним как к объектам воображаемого. Куклы подтверждают правило, которое гласит, что человек всегда больше, чем один, если даже он один. В игре дети обживают мир призраков. Для них это зона привыканий. Здесь у них появляется привычка видеть то, чего нет. Поэтому по отношению к игрушкам у человека нет никаких моральных обязательств. Хочешь - играешь, не хочешь – не играешь с куклами. Вырос – выбросил их. Остальное инфантилизм. И главное человеку не пропустить период взросления. Вот и все обязательства. Животные – это не куклы, хотя люди иногда относятся к ним, как дети к куклам. Разговаривают с ними и обижаются на них.
Можно ли издеваться над животными? Нельзя. Но не потому, что они переживают боль, не потому что у них есть сознание, а по педагогическим соображениям. Издеваться – значит унижать. Животное нельзя унизить. Издевательство указывает на неустранимые изъяны в природе человека. Этот изъян Кант назвал асоциальной социальностью. Все остальное - предрассудки ученых. У нас нет перед животными моральных обязательств. Нельзя уважать лошадь за то, что она лошадь. Но и убивать ее из-за того, что она потребляет кислород и выделяет углекислый газ, тоже нельзя. Не нами установлен круговорот веществ в природе. Пусть совершится то, что имеет причину в себе, а не в нас.
Зачем была придумана биоэтика? Затем, чтобы доказать, что у нас есть моральные обязательства перед нашим телом. Но тело – это природа. Какие могут быть обязательства у нашего я, если это я существует лишь как обозначение того, чего нет в природе? Тот, кто встроен в инстинкт, не может иметь права.
Мы с телом единое существо. Это единство дает нам чувство самого себя. Пригодилась ли нам биоэтика во время пандемии? Нет. О ней даже никто и не вспомнил. Делать мне прививку или не делать, решает не биоэтика, а власть. Но чувство свободы выше всякой власти. Биоэтику учредили для того, чтобы преодолеть разрыв между миром природы и миром свободы. Что лежит в основе этой попытки? Идея тождества субстанции и субъекта. Что это такое? Это то же самое, что и преодоление разрыва между животным и человеком. Что стала делать биоэтика? Растворять субъект в субстанции, ибо перепрыгнуть пропасть между природой и субъективностью невозможно. Чтобы замаскировать эту невозможность, биоэтика пытается определить границу технического отношения к нашему телу. Может ли кремний заменить углерод в нашем организме? Может, если при этом сохраняется организм. Биоэтика не знает, что органика хороша тем, что может галлюцинировать. А кремний не может. Кремниевые технологии не знают, что им делать с галлюцинациями человека. На самом деле предел технического отношения человека к самому себе состоит в требовании сохранить художника в человеке и в посткарбоновую эпоху, ибо человек рождается художником, а не скотоводом.
Теперь об этическом кодексе для искусственного интеллекта. Этот кодекс возникает в головах напуганных алгоритмом интеллектуалов. Они не знают, как им жить в мире умных вещей и как им сохранить свою субъективность в приватизированной нечеловеческим интеллектом когнитивности. Когнитивным машинам не нужен машинист: редактор, учитель, дизайнер. Текст редактирует себя сам, но хотим ли мы, чтобы компьютер правил нам наши мысли? Мы, видимо, плохо понимаем, чем сознание отличается от интеллекта. Органический интеллект – это мозг и нейронные сети. Этот интеллект – продукт эволюции. Что он может делать? Он может обеспечивать отношение организма к окружающей среде. Этим все и ограничивается. Глупо думать, что мозг – это сознание. Мозг – это не сознание, а машина, рассылающая свои электрические сигналы по всему организму. Сознание – это не электричество. А что это? Это способ, которым человек учреждает свое существование во времени. Давайте послушаем опять Канта, который говорит, что разум – это способность человека расширять свои цели за пределы природного инстинкта. То есть сознание – это расширение человеком реальности за пределы природы. Интеллект считает и подсчитывает, сознание расширяет реальность, вот в этом и состоит их отличие. Что не может делать органический интеллект? Он не может реагировать на то, что находится за пределами природы, на сверхчувственные вещи. Чтобы эти вещи возникли, нужно грезить, воображать. Наш мозг плох тем, что он не видит различия между объектом грез и предметом чувственного восприятия, символом и вещью, между вещью и ее тенью. А это значит, что естественный интеллект не может и никогда не сможет поставить цели и принять решения. Почему не может? Потому что у него нет способности суждения.
Способности суждения нет у многих людей. В чем состоит эта способность? Она состоит в том, чтобы найти такое общее, к которому можно было бы подвести что-то конкретное. Способность суждения должна быть у программиста или у владельца технического изделия, прошедшего машинное обучение. А если у них нет этой способности суждения, то для них нужно разрабатывать не этический, а уголовный кодекс. В столкновении искусственного интеллекта с человеком всегда прав человек. Реализация этих прав и должна быть закреплена в уголовном кодексе. Если автопилот самолета ошибся и погибли люди, то уголовному, а не этическому наказанию должен быть подвергнут владелец самолета и разработчики программ машинного обучения.
Искусственный интеллект, как и насекомых, нельзя сделать домашним. Почему? Потому что для него не существует звука, цвета и запаха. Поэтому нельзя превращать искусственный интеллект в сказочный образ, репрезентирующий человеческие отношения. Искусственный интеллект потому и искусственный, что он не имеет никакого отношения к психическому. А психическое, в свою очередь, не имеет никакого отношения к сознательному.
Этика искусственного интеллекта невозможна по простым соображениям. Прежде всего искусственное – это не существо. Это то, что сделано. То, что сделано, не мыслит. У него нет ни сознания, ни прав. Оно должно иметь почтение к тому, что растет. То, что не имеет воли, находится вне морали и вне социума. Искусственное может быть изделием, машиной. Ни о какой интеграции инженерной системы в общество не может быть и речи. Ибо машину можно интегрировать только в систему машин. Поэтому не существует никаких моральных проблем во взаимодействии человека с машиной.
Любой искусственный интеллект, обнаружив в себе изъян, должен самоликвидироваться, и его разработчики не имеют права морочить голову людям.
Чем хорош искусственный интеллект? Тем, что он показал, что ничего человеческого нет в том, что обычно делают люди, ибо делают они работу алгоритмическую. Алгоритм – для роботов, а человеку – не алгоритмизуемое. Оказывается, что даже право на труд – это теперь не ценность, а способ дрессировки человека социумом. То есть человек ещё не был человеком. А был простой социальной сущностью, которую легко может заменить инженерный искусственный интеллект. Что это значит? Это значит, что аффект является последней территорией человеческого и человеку ещё предстоит стать человеком.
