Нечаянная радость и нечаянная грусть. Есть место в жизни и тому, и другому. Порой одновременно. Наша страна неиссякаема на человеческие таланты. Может быть, в повседневной жизни ты не всегда можешь это заметить, но, работая в редакции, не понимаешь, не чувствуешь, а знаешь — люди талантливы, они — творцы. И в наше жестокое время они ищут светлое, возвышенное, хотят этим поделиться. В редакцию буквально потоком — книги: и стихи, и проза, и публицистика. К сожалению, невозможно всему уделить внимание.
Среди множества поступивших книг была и эта — "Ни разу я себя не обманул…" Константина Бельхина. "Дневники, письма, стихотворения поэта, павшего на Великой Отечественной войне".
В аннотации сказано: "В книге собраны документы и произведения поэта и журналиста Константина Яковлевича Бельхина (1912-1943), павшего на Курской дуге, а также статьи о нём. В основу издания легли материалы семейного архива Татьяны Константиновны и Елены Константиновны Бельхиных, дочерей поэта".
В России ежегодно выходит около 100 тысяч наименований книг. И не удивить читателя уже ничем. А увлечь — трудно. Но эту книгу, открыв, не отпускаешь. Всё в ней прекрасно! Стихи. Удивительные стихи — мало кому известного поэта, поэта прекрасного, в стихах которого всё то, что и делает рифмованные строки поэзией: мелодия — и лиричная, и маршевая, образы, традиция и новаторство. В стихах зашифровано время, его гул. Своё время зашифровал Маяковский. Своё время зашифровал и Бельхин. Не описал (хотя и описал), а именно зашифровал. И даже когда читаешь его стихи о любви, ты чувствуешь именно то время.
Сколько удивительных людей в этой книге. Тех, кого Константин запечатлел в своих дневниках, о ком говорил в письмах с фронта. Это студенческие товарищи, знакомые девушки, отношения с которыми строятся тоже товарищеские, соседи, коллеги по работе, люди, с которыми встречается в своих журналистских командировках "С утра был на станции (на острове Диксон). Беседовал с Алексеевым. Очень симпатичный. Умный и простой мужик. Ничего как будто и геройского на виду, а чувствуешь в нём большую силу, ум и сердце. С ним сразу же хочется крепко дружить".
"Так хочется скорей быть дома, скорей расцеловать Юльку и Алёнку, видеть каждое их движение, улыбку, слышать их, моих милых негодниц…Что-то свежее, хорошее ощущаю в себе в эти дни . Мне даже стихами высказаться захотелось.
Думал, ты ушла, как юность,
Как вишнёвый цвет опала.
Прозвучала грустью лунной.
Замолчала.
Только ты не уходила,
Не студила кровь,
Несгораемая сила —
Вечная любовь.
И даже рифма "кровь-любовь" здесь не выглядит банальной.
"Я ещё не видел нынче весеннего распускающегося и богатеющего с каждым часом леса. Я буду слышать его умиротворяющий зелёный шум, ласкать шершавые, потрескавшиеся стволы деревьев и лежать на молодой зелёной траве, такой освежающей и возвращающей в детство". Это из письма любимой. Какая искренность, открытость, распахнутость и доверие своих чувств той, которой пишет: она поймёт!
В дневниках Константин — студент, комсомолец. Вот его исключают из комсомола по несуразной причине, и он в это не может поверить! Рассуждает: почему?! Но не сломлен, и сам себе приказывает: не сломаться! Вот он — сотрудник газеты, учитель. Вот — военный журналист, на фронте вступает в партию!
Записи 1941 года. 3 октября "Жалею, что ничего не писал в первые дни войны. Лето было жаркое, напряжённые дни. Многое необходимо было не только наблюдать, но и фиксировать. …Заходил давеча в "Полярку" — опять разозлили меня своими охами и ахами Рая и Портнягин. Рая пытается свою трусость одеть в красивые одежды. Мол, "у меня сердце кровью обливается за Киев, Днепропетровск и другие оставленные города". Но ведь ясно, что "обливается" она "кровью" когда слышит, что Мурманск в тяжёлом положении. Портнягин хоть так и говорит, что ему страшновато здесь, а не врёт о каких-то страданиях за народ, за родину. Противно это. Они готовы закричать, лёжа в кровати, фронту: "Нам беспокойно, почему вы не дерётесь так, чтобы мы ничего не слыхали угрожающего? Мы требуем от вас, чтобы ничто не нервировало нас".
"Алёнка — годится в бойцы. Орёл-девка! Работает по 13-14 часов в сутки и не хнычет, не рисуется героиней, и сестру милосердия не корчит".
Какие разные люди. И как коротко переданы настроение, человеческая позиция.
21 октября. "Тяжёлые дни. Бои идут под Москвой. А у нас всё ещё затишье после сентябрьских боёв. Замышляют что-нибудь, сволочи. За последние дни участились налёты, но пока что ничего не набедили… Живу в редакции, дома только сплю по 6-7 часов".
6 ноября "…транслировали речь Сталина с торжественного заседания московского актива. Алёнка с неподдельной радостью вслушивалась в этот спокойный неповторимый голос и ничем (ни единым словом, ни единым движением) не возмутила чистоты этих минут, хоть она то и дело говорила, как-то выражала свою радость…
И если есть у меня друг, единственный, самый близкий, то это Юлия. И, может быть, она больше друг, чем жена, и поэтому очень хорошая жена, каких не много среди жён. В эти короткие часы, когда я полностью свободен от работы, когда весь для себя, очень тяжело быть одному. Сейчас лучше быть в окопе, в блиндаже. Там война сдвигает людей плечом к плечу, сердцем к сердцу".
14 декабря "Разгром немцев под Москвой свершился. Каждый их шаг на запад будет сопровождаться всё возрастающими потерями, каждый наш шаг на запад будет увеличивать наши силы. И надо только всеми силами продолжать это движение на запад. Только в войне я понял умом и сердцем, какое счастье жить в одно время со Сталиным, быть его современником, верить в него. Ему обязаны мы каждой победой".
По тропам лесным,
по глыбам скалистым
Идём по фронту
Во все концы…
Погиб Константин Бельхин в августе 1943 года. В письме к жене он писал:
…Я вижу светлый час, когда мы вновь
Взрастим наш сад, примятый, обгорелый.
Не суждено. Сады взращивали другие, когда после войны по воле Сталина по всей стране стали взращивать сады.
Радость прочтения, обретения. И грусть потери. Война прошла, и как многого нас лишила, сколько судеб оборвала. Сколько мог бы ещё создать настоящий поэт Константин Бельхин.
Книга вышла силами дочерей в Курске тиражом 150 экземпляров. Они надеялись, что заинтересуются, издадут в Москве. Не случилось. Но может быть, кто-то откликнется. И даст возможность уже большему числу читателей узнать, что в нашей стране были и есть прекрасные люди: кто писал стихи, воевал. И кто, как Геннадий Александров, в Курской области, откликнувшись на письмо незнакомых людей из Мурманска, имея только фотографию памятника на могиле и никаких более-менее точных координат, во время своего отпуска на собственные средства ездил по деревням, селеньям, расспрашивал жителей, разыскивая эту самую могилу, чтобы дочери могли побывать на месте гибели и захоронения отца, а затем помогал в подготовке и издании книги.
Всегда даже простое понимание, что были и есть хорошие, бескорыстные люди, беззаветно преданные нашей Родине, творцы и созидатели. нужно и важно. Но ещё более это важно сейчас, в наше время, когда только и видишь, только и слышишь о ворах, коррупционерах, развращённых безответственностью чинушах, разном человеческом хламе в упаковках "элиты", "золотой молодёжи".
***
Пойми, дружище,
что бы там ни было,
жизнь до крайности хороша.
Были бы только солнце
и небо,
и рядом с тобой
человечья душа.
1937 г.
Молодость
Небо прозрачно, бездонно
и голубо,
Желтеет берёз листва густа.
Молодость,
чуть запрокинув голову,
идёт просторами августа.
Идёт она,
дерзкая,
гибкая, сильная,
Радость в звенящие песни влив,
Хозяйка
прекрасной земли обилия,
Хозяйка
родимой моей земли.
Берёт
винограда янтарные гроздья,
Снимает
с прославленных крымских лоз
И по приволжским
богатым угодьям,
Взяв трактора
за стальные поводья,
Тянет
за возом тяжёлый воз
Золота крупной и чистой пшеницы
И льёт в закрома
весёлым ручьём.
Молодость
реет огромной птицей,
Молодость
Волгой широкой течёт.
Жадная,
ищущая,
неуёмная,
Она вгрызается
в недра земли,
Взрывает толщу
тысячетонную,
Где клады древности
залегли.
Садится почтительно
за фолианты,
Пытливую,
ждали её которые.
Приходит
с большою душой и талантом
В студии,
в консерватории.
Молодость знает,
как счастье мне дорого,
Нельзя на минуту глаза смежить.
Она,
прислушиваясь
к каждому шороху,
обходит Родины рубежи.
Небо прозрачно, бездонно
и голубо.
Желтеет берёз листва густа.
Молодость,
чуть запрокинув голову,
Идёт просторами августа.
Четрики, 1933 г.
Шёпоты
В каждом городе и городишке
Есть домики с серыми заборами,
Есть люди и есть людишки
С мышиными взорами.
В пивной, на базаре, за чаем,
Занавесившись тюлем штопанным,
Эта слякоть друг другу вещает
Наши дни наизнанку и шёпотом.
Вон та, что "кругом шестнадцать",
Шепчет до нервной одышки:
"Госп… Товарищи, братцы,
Скоро гроб будем брать по книжке".
Завсегдатай базарной толкучки,
Торгаш трижды проданным мясом,
Рыжеусый, красный, тучный,
С покупателем точит лясы:
"В Синбирской губернии бунт,
А в Харькове, сказывал приятель,
Аржаной — семь целковых фунт.
Вот пожирнее нате!"
Жвачку, сюсюканье, шёпот в пивной,
На базаре, за чаем,
Как мусор, как плесень,
Как копоть дней наших мы замечаем.
Жизнь течёт не по базарам,
Не в пивных, не в серых уголках.
Жизнь пылает пожаром
На заводах, в полях, в рудниках.
Четрики, 23.09.1933
Первомайский шаг
Мы коням любимым
Гривы расплетали,
Статных оседлали
Рано поутру.
Огненными птицами
Вымпелы взлетали,
Трепетали, щёлкали
На ветру.
Солнце светом брызнуло
Ярко, по-весеннему.
Ликовать весь день ему
Первомайский, наш!
Выстроились, гибкие,
Стременем ко стремени.
— Смирно!
Справа звеньями,
Рысью
Ма-а-ррш!
Кони дробным цокотом
В мостовую грянули,
Закусили, рьяные,
Трензеля.
Площадь.
Песни. Музыка.
Всюду люди волнами.
Город нынче узок нам —
Хоть зданья выселяй.
В этом мире бодрости
Мы сегодня, конники,
Можем ли спокойненько
В сёдлах плыть?
Нам бы мчать карьером,
Видишь,
Можем, Родина,
Над любым барьером
Птицей взмыть!
На рыси короткой,
Нрав коней смиряя,
Лихость, что вскипает,
В песню влив,
Едем.
Льётся песня,
Песня боевая,
Дружная, широкая,
Как реки разлив.
Можно ль ей не литься,
Быть ли ей не дружной,
Если радость в лицах
Светится?
Есть что любить нам,
Есть за что нам биться,
Коль с врагом придётся
Встретиться.
Пушкину
Я сейчас вернулся из похода.
Со страницы смотришь, недвижим.
Александр Сергеевич, охота
Говорить с тобою, как с живым!
Хочется назвать тебя — товарищ!
(Это наше теплое словцо).
Эх, и злость встает на этих тварищ
За издёвку над тобой, певцом!
Злость свою в слова вместить могу ли?
Для тебя раскрыть бы целый мир,
А тебе и душу застегнули
В тесный камер-юнкерский мундир.
Знаю, Пушкин, дело не в Дантесе:
Что он смог бы, этот шалопай?
Для тебя был век гвардейский тесен.
Их пугали уши выше лба.
Жаль, не видишь, чернью звал которых
Твой проклятый, заскорузлый век.
Ты для нас надолго будешь дорог
Как великий русский человек.
Зазвенела, поднялась впервые
Песня легкокрылая твоя
В самом страстном пушкинском порыве,
Ничего от мира не тая.
Я сейчас вернулся из похода,
Взял стихи твои — и не до сна.
За окном январская погода,
А в душе поющая весна.
7.1.1937
Слава
Бывали герои ―
искатели славы, гремели
схватив эту славу, как дар.
Герои старели
и голосом слабым
прощались со славою навсегда.
У нашей славы
другая поступь.
Делам величайшим родная сестра,
Она приходит
серьёзно и просто —
в шахту,
в поле,
на стратостат.
Пришла она так же
и к ним, героям.
О ней и не думали,
к небу скользнув.
Лишь страстью открытий горели все трое
и жадно вдыхали пути новизну.
Их слава орлиная
неувядаема
(Ум ненасытный впервые проник
в самые ревностно скрытые тайны).
И сами
слагаются песни про них.
Люди,
родившие этих героев,
просто и гордо о них говорят:
"Был он с Чапаем за Белой рекою!…
Наш, сибиряк!
Знай волгаря!"
10 августа 1937 г.
* * *
Как будто с пашни, не спеша,
По склону гор, к реке
Идёт боец.
Усталый шаг,
Повязка на руке.
На камень сел,
достал кисет:
— Уважь, земляк, скрути.
С одной руки — привычки нет,
Не покурил в пути.
В бою сегодня на заре
Немного оплошал.
Меня, конечно, в лазарет,
Да я не улежал.
Тоска взяла — терпенья нет,
Лежать обидно мне,
Когда война на целый свет,
Когда земля в огне.
Иду к товарищам, друзьям.
Не ликовать врагу.
Коль мне штыком владеть нельзя —
Так пулей помогу!
1941 г.
Пулемётчик
Плечистый, дюжий, крепко сбитый,
Спокойно, словно в доме отчем,
Ремнём стянулся перед битвой
И лёг на землю пулемётчик.
А над землёй, от солнца бурой,
Дыханьем боя наклонило,
Как будто ветром перед бурей,
Штыков сверкающую ниву.
июнь 1941 г.
Ненависть
Когда взорвалась граната,
Было на сопке их двое.
Остался ли жив товарищ —
Он не видал… ослеп…
А где-то еще гремела
Тяжёлая поступь боя.
И знал он: ведёт к победе
Битвы горячий след.
Пошёл, натыкаясь на камни,
Ощупью, метр за метром.
Знакомы оленьи тропы
С детства в родном краю.
Винтовку, как право на битву,
Нёс он, ведомый ветром,
Чтоб услышать победу,
Чтоб умереть в бою.
Дошёл. И, никем не замечен,
Лёг на холодный камень.
Слепой, он почувствовал сердцем
Смертную близость врага.
Он первый метнулся в атаку —
Искрой, рождающей пламень.
И первый упал, сражённый,
Стиснув винтовку в руках.
И ринулась неудержимо,
Полчища вражьи сметая,
Великая грозная сила,
Вздыбив земную твердь.
Герою немеркнущей славой
Ненависть эта святая
Пламенем полыхала —
И побеждала смерть.
октябрь 1941 г.
Сегодня все мы — большевики!
Прошли,
одна другой легендарнее,
С бурями войн
по нашей планете
Могучих народов
могучие армии,
Прошли — и канули
в глубь столетий.
Но никогда
не знала история
Народа такого,
чтоб весь — в строю,
И армии такой не знала,
которая
Вся — народ
в беспощадном бою.
Но вот пришёл
богатырь-народ,
Землю вздыбив
шагов ударами,
Народ —
водитель стальных когорт.
Бессмертная сила
Красной Армии.
Солнце!
В гущу преступной тьмы
Врезайся лучами
под гром орудий!
Молодость миру
и радость мы
В битвах приносим,
советские люди.
Священная ненависть,
знаменем взвейся,
Вперёд
клокотание душ влеки!
Сегодня все мы —
красноармейцы,
Сегодня все мы —
большевики!
февраль 1942 г.,
полуостров Рыбачий
Военным журналистам
По тропам лесным,
по глыбам скалистым
Идём по фронту
во все концы
Мы,
военные журналисты,
Обыкновенные бойцы.
Привычен огонь
и мороз привычен,
В грохоте — пишем,
спим — в снегу.
А если атака —
штык привинчен,
Граната выхвачена
на бегу.
Рвёмся,
бурю чувств побеждая,
К ясному слову
вновь и вновь,
Жгучую ненависть
словом рождаем,
Словом рождаем
большую любовь.
Когда из пепла,
руин, пожарищ
Опять города
взметнутся ввысь,
Не раз услышим:
"А помнишь, товарищ,
На Севере
вместе с тобою дрались!"
И мы поймём,
ощутим вдвойне
В голосе времени,
в голосе дружбы,
Что нам
в Отечественной войне
Острейшее было дано
оружье.
февраль 1942 г.