Изборский клуб привёз в Сталинград мощи Святого Георгия. Образ Победоносца, поражающего змея копьём, совершил вместе с нами круги по святой Сталинградской земле.
Мы поднести икону к усыпанной цветами обочине, где удар террористки унёс жизни шестерых сталинградцев, мучеников этой земли, продолжающей плодить святых. Мы вынесли наш образ в открытую осеннюю степь, где дули жгучие ветры. И где в январе сорок третьего замыкалось кольцо советских фронтов. И Шестая обречённая армия стремилась пробить кольцо. В бреши навстречу ей шли штрафники, взрывались на минных полях, своими истерзанными телами открывая дорогу танкам.
Мы шли по степи с иконой и клали на чёрную землю алые гвоздики. И цветы пламенели в едва заметных воронках, оставленных давнишними взрывами.
Мы принесли икону на Мамаев курган, в этот храм под открытым небом, где дни и ночи горит благодатный огонь, и сверкают, как миллионы золотых слёз, имена погибших героев. Родина-мать, венчающая курган, чуть виднелась в тумане, и была Богородицей, опустившей чудный покров на русскую землю.
Мы поднесли икону к могиле маршала Чуйкова, великого витязя, громившего немцев у Волги. И теперь река русского времени омывает его могилу, в которую он лёг рядом с павшими батальонами, полками и армиями. Мы привезли икону в планетарий, где в сумерках, среди мраморных колонн и хрустальных люстр, на стене, как драгоценный бриллиант, сверкает мозаика. Генералиссимус Сталин — весь в белом среди цветущей сирени. Мы подняли ввысь икону, и запахло весенней сиренью, словно на мозаике ожил волшебный благоухающий куст.
Мы передали икону с мощами в храм Всех Святых, что стоит на кургане. В наших руках горели поминальные свечи. На стенах храма чудились нерукотворные фрески: там шли в атаку полки, гремели танки, летели охваченные огнём самолёты. Святое воинство принимало нас в свои ряды, и мы шли, окружённые родными лицами.
Сталинград — священное место, где случилось чудо победы, где миллионы святомучеников отдали жизни за родину, за веру, за други своя. Отстояли мироздание как вместилище света, которое не объяла фашистская тьма.
Герои и мученики Сталинграда — это священная жертва, которую принёс мессианский народ, задуманный Господом как народ-мученик, народ-праведник, народ-победитель.
Христос побывал в Сталинграде. Он шёл в штрафном батальоне, взрываясь на минах. Плыл через Волгу под адской бомбёжкой. Горел в самолёте, пикируя на немецкие танки. Погибал от ожогов в горящей броне, продолжая стрелять в фашистов. Христос, пробитый пулями, бежал, сжимая в руке бутылку с горючей смесью. Накрывал собой грохочущий ствол пулемёта. Здесь, в Сталинграде, состоялось Второе пришествие. И нога Христа, обутая в солдатский сапог, касалась этой земли.
Если бы Тютчев был поэтом нашего времени, не написал ли бы он стих:
Отягчённый трёхлинейкой,
всю тебя, земля родная,
Бог в солдатской телогрейке
Исходил, благословляя.
Изборский клуб совершил паломничество на святую Сталинградскую землю. Взошёл на русскую Голгофу — на Мамаев курган. Ополаскивал лица в русском Иордане — в холодной осенней Волге. Вдыхал аромат цветов Гефсиманского сада — этих алых гвоздик, расцветших в чёрной степи. Отсюда, от этих гвоздик, он небесных туманов, от братских могил и священных огней, начнётся пасхальное воскрешение родины — неизбежное чудо грядущей Русской победы.
«Учись, мой сын!..»
Долгое время в нашем историческом сознании господствовало либеральное представление о нашей истории. Согласно этим представлениям русская история — это народ-неудачник. Русские князья, цари, вожди — это либо умалишенные, либо палачи. Весь русский путь сплошь уставлен плахами или виселицами.
Этот взгляд на историю помутил сознание нашего народа. Он потерял смысл в этой истории. Новый учебник призван исправить это недоразумение. Призван восстановить исторические коды нашего сознания и вернуть наш народ в нашу историю.
Этот учебник говорит о том, что вся наша история есть неуклонное, мучительное, грозное и прекрасное собирание государства российского. В этом собирании вокруг России сходились племена, народы, языки, культуры, религии. И создавалось мощное восхитительное царство, которое демонстрировало высочайшее проявление культуры и искусства, полководческие победы. А потом это царство падало в пропасть и превращалось в ничто, для того, чтобы потом таинственными силами русской истории опять воспрянуть. Учебник призван вернуть наш народ в историю, призван еще раз объяснить нашим людям, молодым соотечественникам, что их история грандиозна, что это история великого мессианского народа.
Как отношусь к этому учебнику я? Я прочитал его и нашел многое для меня спорное, сомнительное. Многое я написал бы иначе. Но я сдержал свое недовольство, свою гордыню, понимая, что в нашем сегодняшнем расколотом обществе нельзя угодить всем и сразу. Нельзя быть любезным всем. Авторы этого учебника приложили колоссальные усилия, они стремились создать наднациональный, надклассовый, надсословный текст.
Сегодня мы вновь создаем наше государство. И оно создается не только политиками, не только усилиями власть имущих, не только людьми, которые трудятся на полях и на заводах, молятся в церквах. Государство создается усилиями историков, и этот учебник — инструмент создания государства. Пусть этот учебник убедит наших молодых людей, что они — сыны Отечества, что они живут в великом государстве и в великое историческое время.
Одна из задач этого учебника — соединить распавшиеся времена, сочетать растерзанные и разорванные зоны нашего исторического времени. В этом учебнике предпринята попытка соединить белое, монархическое, романовское, православное время с красным, советским, сталинским. А сталинское красное время, которое угасло в 91-ом году, соединить с нынешним временем, когда создается новый кристалл государства Российского.
Это — история, это учебник не одного отдельно взятого народа, не одного отдельно взятого полководца, это учебник именно истории государства российского в его взлетах, в его восхитительном свечении, в его трагедиях и падении. Хочется, чтобы молодой человек, прочитав эту многомудрую, прозрачную для понимания, добрую книгу, почувствовал себя гражданином, способным внести свой вклад в укрепление и в украшение нашего Отечества. Чтобы его помыслы сводились не только к личному благополучию, не только к личным утехам и к личному потреблению, а к созданию нашего общего государства, нашей общей твердыни, нашего общего царства.
Чтобы молодой человек, прочитав учебник и овладев этими знаниями, смог бы перефразировать слова нашего великого полководца Александра Васильевича Суворова и воскликнуть: "Господи, какое счастье родиться и жить в России!"
Две волны одного океана
В ноябре в России два праздника: 4 ноября — День Казанской иконы Божьей Матери, он же день народного единства, и 7 ноября — красный праздник Революции. Эти праздники сражаются и хотят уничтожить друг друга. Допустимо ли это?
Я побывал на выставке в Манеже "Русь Православная. Романовы". Отец Тихон (Шевкунов) представлял грандиозную симфонию Романовской династии, 300-летнего Романовского периода. И хотя эту выставку посещают в канун 7-го ноября, и многие видят в ней отрицание Красной эры, приговор сталинизму, зачеркнувшему эпоху Романовых, я ее воспринимал как гигантскую симфонию Господа Бога, исполнившего эту музыку во славу России.
Это 300-летний период русской истории, наполненный взрывами, войнами, восхитительными свершениями, религиозными откровениями, великими победами и научными открытиями. Романовская империя — это не плахи, не каторги, не унылое и безбожное подавление сильными слабых, не история придворных интриг и дворцовых козней, это грандиозное шествие русской цивилизации, поднявшейся до небес в своём державном и духовном величии.
Такую же выставку я мечтал бы видеть в торжественных залах Манежа, посвящённых Красной могучей эре. Эта эра не расстрельных стенок и пыточных камер, не глумливых вождей и убогих рабов. Это трагическая победоносная эра, подтвердившая мессианство народа. Показавшая миру, что только один народ — советский — способен опрокинуть чудовищное нашествие тьмы, пробиться сквозь тьму к мистической Русской победе, райской мечте и небывалому творчеству.
Эта Красная эра драгоценна и неповторима не только для русской державы, но и для рода людского.
Две эти выставки: "Романовы" и "Сталин" — существовали бы одновременно как две волны огромной русской истории, говоря, что наша история — это не бессмыслица, не сплошная склока, но великий поход, который совершает русский народ, сначала облаченный в мундиры Семеновского и Преображенского полков, а потом — набрасывая на себя плащ-палатку и штурмуя рейхстаг.
Святой Владимир и железный Феликс
Длится шумная полемика вокруг Лубянской площади, в центре которой когда-то стоял памятник Феликсу Дзержинскому, а сейчас зияет пустота. Чем заполнить эту пустоту? Одни предлагают построить фонтан. Но станет ли фонтан на чекистской площади фонтаном любви? Другие предлагают разбить огромную клумбу. Но не будут ли цветы этой клумбы цветами зла?
Третьи хотят перенести Соловецкий камень в центр Лубянской площади, дабы он служил призывом к покаянию всего чекистского племени. "Покайтесь, ехидны!" — такие слова могут быть выбиты на Соловецком камне.
Наконец, четвёртые хотели бы вернуть в центр площади памятник Дзержинскому, который был задуман как архитектурная ось, объединяющая вокруг себя все три громадные многоэтажные здания, где обосновались структуры государственной безопасности — могучий и мрачный оплот государства российского.
Я лично склоняюсь к возвращению этого прекрасного памятника, который является монументальным шедевром Вучетича, осмысленно и гармонично завершающего ансамбль площади. Этот памятник давно уже не брызжет кровью. Давно уже не вызывает ужас у духовенства и казачества. Городской голубь сидит на его бронзовой голове, на которую в девяносто первом году была наброшена петля и памятник подвергся языческой казни. Он был повешен в центре Москвы, как если бы разгневанные демократы сдёрнули самого Феликса Эдмундовича.
В эту полемику включился владыка Иларион, митрополит Волоколамский, который славен своим изысканным оксфордским образованием и таинственным, напоминающим неизлечимую фобию, антисоветизмом. Он предложил поставить в центре Лубянской площади памятник Владимиру Красное Солнышко, крестителю Руси.
Удивляет страх Иллариона перед памятником Дзержинскому. Ведь после крушения СССР в Москве была восстановлена или воздвигнута заново тысяча алтарей. На этих алтарях многие годы творятся литургии, свершаются святые таинства. И столпы фаворского света поднимаются над Москвой, как голубые лучи прозрачных прожекторов, соединяя Москву с Царствием небесным. Неужели все алтари слабее одного бронзового идола? Неужели страх перед ним Иллариона столь велик, что он не верит в святую силу тысячи алтарей, в огненную любовь к Богу творящего молитвы клира?
И если вдруг памятник Владимиру будет воздвигнут, и конечно, с крестом в руках, то будет ли этот крест обращён к цитадели чекизма? Не покажется ли тогда, что Святой Владимир благословляет чекистов со времён Дзержинского и до наших дней? А если памятник будет повёрнут спиной к чекистскому зданию и крестом к шумящему миллионному городу, то не покажется ли, что Владимир влечёт за собой на помощь своему святому делу всю непомерную чекистскую рать, и крещение Руси немыслимо без поддержки спецслужб?
Историки знают, как проходило крещение Руси. Не только проповедями и явлением чудесных знамений, но и жестокими карами. Когда в крови и казнях было подавлено восстание волхвов. И по Шексне в Волгу плыли плоты с обрубками изувеченных языческих тел. А на кольях, истекая кровью, устрашая жителей окрестных сёл, висели тела замученных колдунов.
Под Псковом в маленькой деревушке Будник, где родился Владимир Святой, лежит, омываемый ручьём, огромный камень, тёплый зимой и летом. По преданию, это осколок Вифлеемской звезды, долетевший до Пскова в дни рождения Христа. Быть может, это и есть лучший памятник Святому Владимиру, чьи судьба и миссия связаны с Христом, любящим и прощающим, связаны с Вифлеемской звездой.
Однако я не настаиваю на возвращении Дзержинского на его изначальное место. Если дела в России пойдут плохо, и власть, которую либералы называют чекистской, ослабеет, то Болотная площадь придёт на Лубянскую, и Железный Феликс может быть вторично сдёрнут. И теперь уже навсегда.
