Скорбная весть о том, что очередной урод застрелил восемь военнослужащих, в том числе двух офицеров, к сожалению, в наши дни уже никого особо не удивляет. В обществе, где перестали воспитывать мужчин, а предпочтение отдают сопливым хлюпикам, которых мамаши опекают чуть не до достижения сыночками пенсионного возраста, так и должно было случиться. Если общественное мнение перестало осуждать преступления в виде уклонения от военной службы, если девушки перестали стыдиться того, что их избранники не служили в армии (раньше таким даже на танцплощадке отказывали), если неслужившие могут претендовать на государственные должности, если мы позабыли о своем долге перед Родиной и перестали готовить подростков физически и духовно к преодолению тягот и лишений военной службы, то такие трагедии неминуемы и в будущем.
Удивление вызывает не столько совершенное тяжкое преступление, сколько заполнившие Интернет рассуждения (вдумайтесь только!) о правильности или неправильности данного «поступка». Находятся самые нелепые оправдания этому массовому убийству и, по мнению некоторых авторов, преступник чуть ли не является потерпевшим!
После задержания он, несомненно подученный адвокатами, начал нести чушь о каком-то издевательстве со стороны старших, в том числе офицера, о «дедовщине». Какая теперь может быть дедовщина, когда срок срочной службы длится всего один год?! Кто тут «дед» и кто «салага»? Если уж прослуживший на несколько месяцев больше считает, что имеет право поднять голос громче остальных, то тот, кто ему подчиняется, действительно размазня.
Мне довелось служить на Черноморском и Балтийском Флотах водолазом-взрывником. Мой набор был последним, кто служил на флоте четыре года. У меня даже получилось на несколько месяцев больше. Да были и у нас на корабле «годки», но только те, кто служил по четвертому. У того, кто служил по третьему, были такие же права как у вновь призванных. Уж за этим «старики» зорко следили. Да у них самих никаких особых прав не было. Вся их требовательность заключалась в соблюдении флотских традиций: ничего не бросать за борт (даже обгоревшую спичку), съедать все до конца – «на флоте любят чистую посуду», по трапу – только бегом, молодым – только по правому шкафуту, и т.д. О рукоприкладстве речь вообще не шла. За четыре с лишним года меня никто пальцем не тронул. Об оказании старослужащим каких-либо личных услуг (чистка обуви, стирка носков) я даже не слышал. Если бы кто-нибудь такое потребовал, думаю, он исчез бы во время шторма. Свои бы позаботились. За все время службы лишь однажды в нашей группе кораблей матросу сломали челюсть – его неопровержимо уличили в воровстве. Все, что требовалось от молодых, это безукоризненно соблюдать флотский порядок, чистоту и опрятность. Может многим маменькиным сыночкам тогда и это казалось издевательством, не знаю. Вслух об этом никто высказаться не посмел. Служба была нелегка, но она шла на пользу не только личности, но и обороноспособности страны.
Правда, это были 60-е годы. Дедовщина в Советской Армии возникла гораздо позже, одновременно с появившимися тенденциями, ведущими к разложению Советской власти. В армию, служить в которой до этого считалось высокой честью, стали призывать условно осужденных, бывших воспитанников спецшкол для малолетних правонарушителей, да и просто отбывших уголовное наказание. Вот они и занесли в здоровое тело армии эту заразу, ввели свои «зековские» порядки. Требовательность подчас стала заменяться унижением, если первое было направлено на соблюдение уставных положений, то второе – на подчинение личности, порой даже преступное.
В некоторых частях, особенно в так называемом «стройбате», где и основной контингент, как правило, состоял далеко не из лучших призывников, дедовщина расцвела пышным цветом. Но в советское время (я не считаю советским периодом горбачевщину с его катастройкой) еще можно было все это держать под контролем, а призывник мог постоять за себя, если не был уж совсем слабаком.
Потом случилось то, что должно было случиться. Даже сейчас, в гражданской жизни, отсидевшие чувствуют себя героями. Их не презирают, более того, о них принято особо заботиться, жалеть, «социализировать», «реабилитировать», приспосабливать. Они у нас как маленькие дети, у которых есть все, только хорошего ремня не хватает. Общество теперь слушает и поет тюремные песни, почему-то называемые «шансоном», а государство для их исполнения предоставляет даже Кремлевский дворец. Судимости уже никто не стесняется, с нею за спиной пытаются даже лезть в губернаторы. К счастью, сейчас положение хотя и медленно, но меняется.
Что же касается армии, то говорить сегодня о дедовщине смешно. Один год службы уже сам по себе должен был ее искоренить. Если все же находятся такие уроды, которые поднимают руку или даже оружие на своих товарищей, то причины нужно искать во вседозволенности и безнаказанности, царящей в обществе. Причины кроются также в изменившемся общественном мнении, которое жалеет не восемь загубленных молодых жизней, а жалкую, трусливую, поганую душонку урода, их загубившего. Причины нужно также искать в усиленно прививаемом нам прозападном мышлении, согласно которому, мы, якобы, все свое внимание и тепло души должны отдавать всяким непутевым личностям, дебилам, «особенным», преступникам, бомжам и прочим лицам с различными отклонениями, оставляя без внимания и за счет полноценных, умных и талантливых, здоровых и физически развитых, дисциплинированных и законопослушных, которые у нас постепенно становятся изгоями, даже в школе, даже в детском саду (слышали такое новое презрительное выражение – «нормотипики» Это как раз адресовано нормальным детям).
Наконец, дело в давно уже назревшей реформе военной службы. Ее должны проходить все. В современной армии найдется место, например за компьютером, и призывникам с плоскостопием и даже кое-кому из инвалидов. Это кстати поможет повысить их самооценку и почувствовать себя полноценным гражданином своей страны. Срок службы должен быть увеличен. Один год – это издевательство над Вооруженными Силами. Кого можно подготовить за такой срок при нынешнем развитии военной техники. Хватит, наконец, опекать солдат и матросов маменькиными заботами всех этих аутсорсингов. Сегодня солдат картошку сам не чистит, казарму не убирает, белье не стирает и не гладит. Зато мобильники, планшеты и прочие гаджеты имеет и может без толку трепаться, и даже в «танчики» играть. Лучше бы на полигоне «играл», приближенно к боевым условиям. Наряды вне очереди как дисциплинарное взыскание отменены. Не удивительно, что вполне законное требование офицера некоторые уроды считают унижением и поводом для стрельбы в своих сослуживцев.
Когда военная служба не является всеохватывающей, остается много лазеек для уклонения от нее и других злоупотреблений, в том числе мздоимства. Последнее касается военкоматов и медицинских комиссий. В настоящее время существует план призыва, значит, он касается уже не всех, а только определенной части призывного контингента. Тут уже открыта дорога для всяких манипуляций. «Мажоры» на службу точно не пойдут, а их нужно призывать в первую очередь и хорошо обломать им рога в казарме.
Наконец, необходимо, сегодня даже срочно необходимо, отменить мораторий на смертную казнь. Пошли они в баню – все эти господа из Совета Европы. Они нам не нужны, также как мы не нужны им. Неужели урод будет ходить по земле в то время, когда не только родные загубленных оплакивают их смерть, а сердце всякого здравомыслящего члена общества, разрывает боль и ненависть.
