Нерентабельная индустриализация

О необходимости реиндустриализации нашей страны сегодня говорят все, включая астрологический журнал «Оракул». Прежняя индустрия частью развалилась, частью намеренно уничтожена ещё в 90-е годы, чтобы очистить рынок для иностранной продукции. Строить промышленность во многих случаях приходится почти сызнова, с чистого листа. Пока, похоже, решаются самые насущные, сиюминутные вопросы, связанные с военной индустрией.

Дело идёт далеко не так быстро, как в 30-е годы, когда буквально каждый день открывалось новое промышленное предприятие, но тогда была единая политическая воля, а теперь воля распылена по множеству «акторов», которые толкают телегу в разных, порой противоположных, направлениях. Сколь я понимаю, Госплана пока нет (думаю, если б был создан – я бы заметила), но некоторое движение в направлении индустриализации идёт. В этом нам крепко помогли западные санкции, усиление военного противостояния, возобновление гонки вооружений. Без этой «помощи» Запада никакой индустриализации не было бы в помине.

Невыгодно!

И вот вдруг сами участники этого процесса, промышленники, открывают удивительную для них вещь: оказывается, индустриализация не выгодна.

Вот какая оказия вышла в близкой мне отрасли промышленности – в сельскохозяйственном машиностроении. Наше сельхозпредприятие в Ростовской области постоянно закупает сельхозтехнику у Ростсельмаша, прежде закупало и зарубежные машины, так что мы, что называется, в теме и в курсе, и нельзя сказать, что слаще репы ничего не едали. Едали, можем сравнивать. Но в последние годы закупаем ростсельмашевскую технику - частью из патриотических, частью из практических соображений, хотя не всегда она соответствует ожиданиям. Цена российской сельхозтехники в последние три года выросла на 60%, при том, что индекс цен на промышленные изделия вырос не более, чем на 20%.

И вот приходит такая информация:

«В промышленной ассоциации Росспецмаш сравнили стоимость комплектующих в России и в Китае и пришли к выводу, что локализовать компонентную базу не выгодно.

Она оказывается в разы дороже.

Цена на детали на примере МКПП (механическая коробка переключения передач – Т.В.) трактора в России оказалась выше на 160-198%, а разница стоимости заготовок составляет от 353% до 459%. Если в России производство шестерни (5,95 кг) обойдётся в 7109 рублей, то в Китае стоимость почти в 2 раза меньше – 4173 рубля», - оповещает портал МашТех 5.07.24.

Тут же для вящей убедительности приводится инфографика: распределение затрат на изготовление одной лишь шестерни в Китае и у нас.

Всякие чертежи, таблицы и графики производят, особенно на гуманитариев, впечатление научной точности и беспристрастной объективности. Те вообще, увидав график или табличку, почтительно умолкают: против науки не попрёшь. Но если всерьёз, то надо перво-наперво задать авторам два вопроса. Глядя на слова, надо спросить: что под ними подразумевается? А глядя на цифры, надо поинтересоваться: как получены эти цифры? Очень многие при таких бестактных вопросах прямо-таки обижаются.

Вернёмся к приведённой схемке. Первое, что бросается в глаза, это таинственные «накладные расходы» - что это такое? И почему они в Китае практически в 6 раз ниже, чем в наших палестинах? Что под этим подразумевается – взятки чиновникам, зарубежные виллы руководителям бизнеса, обучение работников, ремонт в офисе? И почему стоимость заготовки у нас такая огромная? Металл-то вроде местный… Или, может, у нас в Ростове, как в Бразилии эпохи господства Португалии, металлические изделия везут кораблями из-за моря, и продают аккурат на вес золота? А заводить свою промышленность в колониях метрополии запрещают. (Мне рассказывали об этом в Бразилии).

На этот вопрос ответа нет.

Иными словами, наши промышленники ведут дело к тому, что выгодно было бы закупать компоненты за рубежом. И это не временное явление, которое можно и нужно преодолеть, а так уж сам Господь управил: в Китае дёшево, а у нас дорого, и не моги с этим спорить.

Тогда что получается? Мы, сельхозпроизводители, будем получать трактора и комбайны, упакованные, словно конфетка, в отечественный фантик с надписью «Сделано в России», и так пребудет вечно, т.к. по закону природы производство у нас – нерентабельно. В таком случае и наша индустриализация, и так называемое «развитие» будет происходить по колониальному типу – в полной зависимости от «метрополии» - только «метрополия» поменяется. Так не проще ли сельхозпроизводителю купить честный китайский комбайн с честной надписью “Made in China”, или “Made in P.R.C”, как ныне всё чаще пишут? Потому что и в том, и в другом случае никакой промышленной автаркии не будет. Даже в перспективе.

Да, согласна, если ставится вопрос о подлинной индустриализации – придётся, потерпеть, пожертвовать сиюминутной выгодой и удобством ради будущего. Но если, как пишут, источники, приближенные к Ростсельмашу, выгоднее НЕ локализовать компонентную базу – не лучше ли вовсе отказаться от этой имитативной суеты? Зачем государству давать разные льготы и привилегии отечественному производителю, если он – всё равно не отечественный? А льготы вполне приличные. Например, в лизинг крестьяне могут взять только отечественную технику, процент по кредиту субсидируется только при покупке отечественной сельхозтехники. Я уж не говорю о прямых инвестициях государства в развитие то тех, то этих предприятий.

Зачем?

Мне кажется, нам надо освежить в сознании вопрос: а зачем она нам нужна – индустриализация?

Ответ прост: ради одной цели – независимости нашей страны. Ради подлинного суверенитета – что, по сути, одно и то же. Ради военной промышленности, которая является базой независимости. Ради того, чтоб «нас не смяли», используя терминологию тов. Сталина. Иногда в жизни отдельного человека и в жизни коллективной личности – народа возникают задачи, цена решения которых – любая. Если мы считаем суверенитет и индустриализацию, без которой он невозможен, одним из таких вопросов – значит, надо идти вперёд, невзирая ни на что. В том числе и на себестоимость, над снижением которой, разумеется, необходимо постоянно работать.

Можно ли обойтись как-нибудь без индустриализации? Можно. Но тогда независимости не видать. Тогда Россия будет колонией, или всесторонне зависимой территорией. Как это выглядит, мы попробовали в «святые девяностые». Напомню, что значит «колония» в экономическом смысле: это страна, из которой вывозится сырьё или продукция низкого передела и в которую ввозится высокотехнологическая продукция.

Нельзя одновременно играть роль великой державы и мирового центра силы и в то же самое время не иметь своего производства средств производства, выражаясь на советский лад.

Не случайно легендарная мюнхенская речь Путина вызвала такую сенсацию и скандализовала мировую общественность. Переслушайте её в интернете – на первый взгляд, ничего особенного в ней нет. Однако высокопоставленные слушатели едва не смеются: эк куда метнул! У России есть свои интересы! А колонии они не полагаются. Эта, в сущности, вполне невинная речь произвела впечатление необоснованных и ничем не подкреплённых претензий, почти бунта колонии.

Чтобы быть великой державой, надо иметь в своём распоряжении современные технологии, таким образом, чтобы наше ключевое производство не могли «выключить» из-за границы. Мало того, необходимо не просто иметь эти производства, но и обладать способностью их развивать, придумывать новые, усовершенствовать старые. Для этого нужна передовая наука, нужна мощная инженерная профессиональная корпорация, технические профессии должны быть престижны и желанны для молодёжи. Именно так было в 30-60-е годы, когда Россия в форме СССР бурно развивалось, и в Америке спорили, перегонит СССР Штаты уже в 70-е годы или всё-таки в 90-е.

В воспоминаниях Альфреда Шпеера, гитлеровского архитектора, впоследствии министра военной промышленности, есть такой знаменательный эпизод. Он побывал в оккупированном гитлеровцами Днепропетровске и увидел незадолго до того построенный университет (может быть, это был какой-то технический вуз) и его лаборатории. «Этот народ настроен на техническое первенство», - заключил Шпеер. Именно так и было. Тогда строилась независимая промышленность. Да, первоначально проектировали и строили американцы, были там и немцы, многие предприятия после войны привезли по репарациям из Германии. Однако настрой был – на собственное техническое творчество и независимое развитие. Ведь и каждый человек в процессе обучения копирует и использует то, что было до него; вопрос: что будет дальше? Останется ли он просто пользователем или зависимым копиистом или выйдет на собственную дорогу? Индустриализация в СССР была нацелена на собственную дорогу. Зависимая и независимая индустриализации отличаются, как букет в вазе и укоренённое растение. Завял букет – надо покупать новый. А укоренённое растение способно размножаться и порождать новые растения.

Мне рассказывал отец, что в послевоенный период, в 50-е годы было мощное движение изобретателей и рационализаторов, было общество, которое их объединяло – ВОИР, членом которого был и мой отец, и его товарищи. Техническое творчество масс поощрялось морально и материально.

Этот настрой на промышленную независимость был подорван в 70-е годы, когда на страну пролился золотой дождь из нефтяных прибытков, и стали закупать производства вместо того, чтобы разрабатывать их своими силами. В то самое время как-то упала общая энергетика народа и его руководства. У власти сидели утомлённые старцы, которым лишь бы доскрипеть как-нибудь до конца. А молодые были заточены на личную жизнь. Во всяком случае, штурмовать небо никто особо не стремился. Я хорошо помню эту атмосферу, потому что на то время пришлась моя юность. Тогда я работала в Минвнешторге, и нас учили, что-де покупать товары – это не прогрессивно, а вот покупать целостные производства – это правильно и замечательно. При этом СССР был мощной индустриальной державой, и вполне мог бы создать любое производство своими силами. И, что интересно, создал бы, не случись нежданных нефтяных заработков.

Словом, это выбор: колония или великая держава. Нельзя быть чуть-чуть тем и слегка этим. Не выйдет. Это как бежать одновременно в две стороны.

Оно вам надо?

Нужно ли нам это? Нужно ли быть великой державой? Или, как многие говорили в «святые 90-е», достаточно быть просто «нормальной страной»? На свете много стран, которые по факту являются зависимыми и им это вполне подходит. Например, Чехия издавна с готовностью всем сдавалась: немцам сдавалась, нам сдавалась, теперь вот в результате «бархатной революции» - снова немцам, к которым без шума и пыли перешла чешская не самая плохая промышленность: и знаменитая Шкода, и легендарные пивзаводы… Правда, сами граждане Чешской Республики рассказывают, что все должности, начиная с инженерных и выше, занимают в этой промышленности немцы, а чехам ходу нет, но может, им так лучше? Не все страны, как не все люди, стремятся к высокой и независимой роли; многим годится второстепенная и обсуживающая функция: «были б гроши да харчи хороши».

Возьмём, к примеру, наших малороссийских братьев. Почему перспектива вхождения в ЕЭС столь приманчива для многих из них? Очень просто: они смогут невозбранно туда ездить для работы мусорщиками, батраками и домработницами. Не слишком престижное занятие? Зато такая работа не переводится, и гроши платят. Я хорошо знаю этих людей – выходцев с Западной Украины, которые десятилетиями живут в нашем подмосковном посёлке, обслуживая богатые домовладения в качестве дворников, садовников, уборщиц и нянек. Некоторые их родственники живут в том же качестве в Европе. Иного им и не нужно. Если в какой-то стране преобладает такой подход к жизни, зачем этой стране рвать жилы для завоевания значимой роли?

И всё-таки я уверена в том, что Россия зависимой ролью удовлетвориться не может. Ей свыше суждена роль великой державы. Эта роль не выбирается рационально, более того – рационально рассуждая, никакой сиюминутной прибыли эта роль России не несёт, а несёт почасту труды и жертвы. Но такова её предопределённая провидением роль. Это что-то вроде американской идеи “manifest destiny” – предопределённой судьбы. Не случайно народ, простые люди, с которыми я работаю и общаюсь, горячо поддерживают СВО. Что им нужно? Они часто сами не могут объяснить. Некоторые говорят: «вломить этим», а мне кажется, что чувствуют наши люди что-то иное, может быть, очиститься от роли второсортных, обрести подлинную свою роль.

«На каждую нацию, как и на каждого индивида, возложена миссия, подлежащая исполнению», - писал «пламенный реакционер» Жозеф де Местр в книге «Рассуждения о Франции». Эта миссия не выбирается, не выдумывается, а, скорее всего, дана свыше. Её можно лишь угадать, интуитивно почувствовать. Когда человек/народ следует своей предопределённой роль – ему, что называется, судьба помогает, а если идёт против своего жизненного задания – скатывается в ничтожество. Именно в такое ничтожество наш народ скатился в 90-е годы, желая стать «нормальной страной». Это не народ скатился, это всё гадкие «они», враги Отечества, устроили? Нет, к сожалению, именно народ. Тот самый, который стоял на морозе в очереди в новооткрытый Макдональдс.

Если выбор сделан в пользу великой державы – необходима промышленная автаркия. Скорее всего, не обязательно производить ВСЁ, но иметь научно-технический потенциал, чтобы при необходимости произвести всё, что потребуется – надо. Если мы к этому не готовы, не хотим, устали, утомились – ну, тогда надо поменять роль и не претендовать на звание мирового центра силы. Тогда, действительно, легче и дешевле купить за границей. Главное, не забыть поменять роль.

Мелкая лавочка и народное хозяйство

Если выбор сделан в пользу великой державы, то надо изменить, притом радикально, привычные взгляды на очень многие вещи. И вопросы выгоды и невыгоды, рентабельности и нерентабельности, надо рассматривать не с той позиции, как рассматривает это мелкий лавочник и как изложено в учебниках экономикса. Для лавочника рентабельность – это превышение дохода над расходами, выраженное в процентах. И для лавочника и вообще всякого частника – это правильно: именно для этого он и завёл свою лавку, именно это и является его путеводной звездой. Он никогда не предпочтёт более затратное решение менее затратному, если его к тому не вынудят обстоятельства непреодолимой силы – иначе какой он лавочник?

Именно поэтому рассчитывать на то, что люди с психологией лавочника (она же рыночная психология и образ действия) совершат индустриализацию – в высшей степени наивно. Да, попользоваться государственными деньгами и казёнными льготами – это с дорогой душой, но не более того. Вообще, идеал лавочника любого размера и специализации – это приватизация прибыли и национализация убытков; впрочем, как всякий идеал, это редко достижимо и не для всех, но кое-кому удаётся. И главное, никакой частный предприниматель не станет делать того, от чего прибыль будет «не в этой жизни». Это может делать только государство, которое хотя бы теоретически способно мыслить категориями целостного народного хозяйства и иметь горизонт планирования дальше ближайших выборов.

Вообще, при демократии, т.е. при распылённой воле, сделать это чрезвычайно трудно. Когда-то Лев Тихомиров ещё в XIX веке называл демократическое государство «системой всеобщего бессилия». А для индустриализации нужна сила. Такая сила, которая была бы способна сказать: «Мы делаем это, это и это, за работу, товарищи!». И дальше строго спрашивать за результат, награждать успешных, наказывать виновных в неуспехе. Сегодня у нас движение в этом направлении идёт, даже происходит что-то вроде частичной национализации, но всё это происходит медленно и словно бы неуверенно. И я наших начальников понимаю. На опыте среднего бизнеса могу сказать: сильные средства и резкие повороты способны развалить и тот относительный порядок, который имеется, и при этом не создать нового.

А как же у них?

Обычно при подобных моих рассуждениях непременно находится проницательный читатель, который напишет: «А как же в нормальных странах? Там всё делалось и делается на рыночной основе. И индустриализация там проводилась частниками и на рыночной основе».

Мне представляется дело так. Во-первых, ВСЕ индустриализации, как и вообще все исторические и вообще жизненные процессы и явления уникальны. У них есть что-то общее, но гораздо больше особенного. Так называемые «законы истории» (помните у Маяковского: «Маркс открыл истории законы, пролетариат поставил у руля»), так вот «истории законы» - это выдумка догматиков. Нет их. Даже схемы Маркса так-сяк работали на примере Англии, а уже в его родной Германии – не работали, за что он страшно не любил Германию, Бисмарка и всё с этим связанное. Кровь, почва, ландшафт, климат, исторический момент, характер народа – всё это влияет.

Такую можно провести аналогию. Написаны горы книг, как сделать карьеру и добиться успеха, но на самом деле каждая карьера каждого отдельно взятого человека – это нечто особенное. Кто-то удачно женился, кто-то случайно выбрал перспективного научного руководителя и тот подтолкнул своего ученика, кто-то воспользовался моментом, который тут же и прошёл, кто-то увидел возможность, которую не видел в тот момент никто… Никаких универсальных рецептов нет.

Индустриализация – это своего рода карьера целого народа. И она – уникальна. Есть какие-то самые общие закономерности, но и только.

Такая, например, закономерность. ВСЕ догоняющие индустриализации осуществлялись по инициативе, с помощью и при активном участии государства. Так было в России, в Италии при Муссолини, в Индии, как мне о том рассказывала моя дочь-индолог.

Впрочем, и не-догоняющие индустриализации тоже не осуществлялись на чисто рыночных принципах.

Вот что рассказал Энгельс в брошюре «Протекционизм и свобода торговли» (1988):

«Лет пятнадцать тому назад мне пришлось ехать в вагоне железной дороги с одним интеллигентным коммерсантом из Глазго, связанным, по-видимому, с железоделательной промышленностью. Когда речь зашла об Америке, он стал потчевать меня старыми фритредерскими разглагольствованиями: «Непостижимо, что такие ловкие дельцы, как американцы, платят дань своим местным металлопромышленникам и фабрикантам, тогда как они могли бы купить те же товары, если не лучшие, гораздо дешевле в нашей стране». И он приводил мне примеры, показывавшие, какими высокими налогами обременяют себя американцы, чтобы обогащать нескольких алчных металлопромышленников. «Думаю, — отвечал я, — что в этом вопросе есть и другая сторона. Вы знаете, что Америка в отношении угля, водной энергии, железных и других руд, дешевых продуктов питания, отечественного хлопка и других видов сырья обладает такими ресурсами и преимуществами, каких не имеет ни одна европейская страна, и что эти ресурсы могут только тогда получить полное развитие, когда Америка сделается промышленной страной. Вы должны также признать, что в настоящее время такой многочисленный народ, как американцы, не может существовать только сельским хозяйством, что это было бы равносильно обречению себя на вечное варварство и подчиненное положение; ни один великий народ не может в наше время жить без собственной промышленности. Но если Америка должна стать промышленной страной и если у нее есть все шансы на то, чтобы не только догнать, но и перегнать своих соперников, то перед ней открываются два пути: или, придерживаясь свободы торговли, в течение, скажем, пятидесяти лет вести чрезвычайно обременительную конкурентную борьбу против английской промышленности, опередившей американскую почти на сто лет; или же покровительственными пошлинами преградить доступ английским промышленным изделиям, скажем, на двадцать пять лет, с почти абсолютной уверенностью в том, что по истечении этих двадцати пяти лет американская промышленность будет в состоянии занять независимое положение на свободном мировом рынке. Какой из двух путей самый дешевый и самый короткий? Вот в чем вопрос».

Т.е. что получается? В сиюминутном плане удобнее купить. В перспективном – лучше научиться производить самим. Чистый классический частник предпочитает первый путь. На второй его может подвигнуть только государство. В любом случае руководство индустриализацией должно осуществляться государством.

В любом случае никакой догматизм и следование прописям «нормальных стран» не может привести к успеху. Успех всегда уникален. И понятие рентабельности тоже не так элементарно, как кажется. Рентабельно на каком временном отрезке? Год? Пять лет? Тридцать? Сто? Рентабельно в каком масштабе: цеха? Фабрики? Отрасли? Всего народного хозяйства в целом? Обычный частник не может заглянуть за горизонт – географический и исторический. Эффективность и рентабельность выглядят совершенно по-разному в разных масштабах и на разных временных отрезках.

Об этом на свой лад размышлял ещё тов. Сталин – в процессе дискуссии по политэкономии социализма. Вот что он писал в т.н. «Замечаниях по экономическим вопросам, связанным с ноябрьской дискуссией 1951 года». (Этот текст издаётся под названием «Экономические проблемы социализма в СССР»).

«Некоторые товарищи делают отсюда вывод, что закон планомерного развития народного хозяйства и планирование народного хозяйства уничтожают принцип рентабельности производства. Это совершенно неверно. Дело обстоит как раз наоборот. Если взять рентабельность не с точки зрения отдельных предприятий или отраслей производства и не в разрезе одного года, а с точки зрения всего народного хозяйства и в разрезе, скажем, 10–15 лет (выделено мною – Т.В.), что было бы единственно правильным подходом к вопросу, то временная и непрочная рентабельность отдельных предприятий или отраслей производства не может идти ни в какое сравнение с той высшей формой прочной и постоянной рентабельности, которую дают нам действия закона планомерного развития народного хозяйства и планирование народного хозяйства, избавляя нас от периодических экономических кризисов, разрушающих народное хозяйство и наносящих обществу колоссальный материальный ущерб, и обеспечивая нам непрерывный рост народного хозяйства с его высокими темпами».

«Если бы у нас не было... планирующего центра, обеспечивающего самостоятельность народного хозяйства, промышленность развивалась бы совсем иным путем, все началось бы с легкой, а не с тяжелой промышленности. Потому что легкая промышленность приносила наибольшую прибыль... Мы же начали с тяжелой промышленности, и в этом основа того, что мы – не придаток капиталистических хозяйств. Дело рентабельности подчинено у нас строительству, прежде всего, тяжелой промышленности, которая требует больших вложений со стороны государства и, понятно, первое время нерентабельна. Если бы предоставить строительство промышленности капиталу, то больше всего прибыли приносит мучная промышленность, а затем, кажется, производство игрушек. С этого бы и начал капитал строить промышленность».

Разумеется, индустриализация не может и не должна происходить, не взирая на затраты и себестоимость получаемой продукции. Себестоимость необходимо постоянно снижать, вводя усовершенствования в технологический процесс. Известный знаток этого вопроса В.Ю. Катасонов пишет в книге «Экономика Сталина»: «Целью сталинской экономики было снизить себестоимость продукции и сделать производство более рациональным. А коллективы предприятий получали огромные премии за то, что смогли добиться экономии без потери качества.

Главным критерием эффективности было не увеличение денежной прибыли, а снижение себестоимости продукции».

Хотелось бы понять, как именно это делалось, потому что успехи были достигнуты, в самом деле, впечатляющие, уникальные.

Следует отметить ещё вот что. В той индустриализации в нашей, грядущей, были и будут задачи, которые надо решить любой ценой, не взирая на затраты. Но в нормальном случае, разумеется, задачи снижения себестоимости выходят на первый план.

Цифровые деньги и воспитательная работа

Важным фактором успеха советской индустриализации было наличие двух контуров денежного обращения – наличного и безналичного. Безналичные деньги были чисто инвестиционными, их нельзя было обналичить и пустить на потребление и вообще использовать нецелевым образом. Сейчас, когда деньги едины – очень даже можно. В результате любые государственные инвестиции часто не доходят до адресата, а исчезают по дороге. И бороться с этим – не получается. Но сейчас вроде забрезжил свет в конце туннеля. Появление цифровых денег, где каждый рубль окажется промаркирован, будет видно, откуда вышли и куда пошли государственные (и любые другие) деньги. Это что-то вроде меченых атомов, путь которых в организме можно проследить. Разумеется, жулики будут искать и найдут способы обойти препятствие, но хочется надеяться, что сделать это будет не так-то просто.

Начинающаяся индустриализация – это сложное взаимодействие государства и частников. У частников нужно воспитывать государственный смысл, понимание интересов не только собственного кармана, но и общенароных интересов. Тут должны быть и положительные, и отрицательные стимулы.

Как можно воздейстовать на частных собственников? Давайте присмотримся к Китаю. Говорят, «буржуи» там - члены компартии и воздействовать на них можно помимо прочего и по партийной линии. Я слышала, что в Китае есть даже «партследователи», как когда-то в СССР. Хорошо бы и на наших воздействовать через членство в какой-то идеологической патриотической организации. Хорошо бы ввести что-то вроде «судов чести», которые пытались ввести у нас после Великой Отечественной войны.

В будущей идеологии, которую, верю, всё-таки будет сформулирована, государство должно быть выше частных интересов: «Прежде думай о Родине, а потом о себе». Уверена, кто-то на этом месте скептически хмыкает. Однако в долгосрочной перспективе именно формирование надлежащей системы верований и моральных принципов способно сформировать правильное поведение.

В том числе и предпринимательское.