Слыхал ли Путин о Петлюре?
6 февраля 2024 года состоялось интервью президента России Владимира Путина американскому политическому обозревателю Такеру Карлсону. Прозвучало много интересных фактов и мыслей, из которых особое внимание я обратил на те, в которых Путин обрисовал свое видение перспектив русско-украинского конфликта. Он выразил эти мысли вполне четко и определенно.
Несмотря на все, что произошло с 24 февраля 2022 года, наш президент продолжает считать, что русские и украинцы – это один народ. Хотя, казалось бы, наши небратья с оружием в руках очень наглядно, доходчиво и настойчиво разъяснили всему миру, что это вовсе не так. Имеющий глаза – да видит! Да, в общем-то, все это и видят, кроме… президента Путина, который ещё перед СВО выступил со статьей «Об историческом единстве русских и украинцев» (размещена на сайте Кремля 12 июля 2021 года; по моим сведениям готовил ее, в основном, В.Р. Мединский). И теперь не хочет отступать с однажды заявленной позиции.
Конкретно, Владимир Владимирович на тему русско-украинских отношений произнес следующее:
– «рано или поздно все равно мы договоримся. И знаете что? Может, даже странно в сегодняшней ситуации прозвучит: все равно отношения между народами восстановятся. Потребуется много времени, но это восстановится»;
– «то, что происходит, это в известной степени элемент гражданской войны. И все думают на Западе, что боевые действия навсегда растащили одну часть русского народа от другой. Нет. Воссоединение произойдет. Оно никуда и не делось».
Итак, две мысли: во-первых, мы, русские, с украинцами по-прежнему один народ; во-вторых – после того, как война окончится, мы снова будем с ними вместе, будем друзьями и братьями, как когда-то. Так говорит Путин.
Мне хотелось бы знать, откуда наш президент черпает подобный оптимизм. У меня, например, такого оптимизма нет совсем. Ну, просто ни капельки. И я хорошо знаю, почему. Мои воззрения опираются не только на теорию этногенеза, который вспять не развернешь – если новый народ вылупился на свет, его в старую шкуру обратно не впихнешь. Но и на конкретную историю украинского народа, которую я пристально изучаю ещё с тех пор, как в 1997 году принял должность завотделом Украины и Крыма в Институте стран СНГ. И вот, с позиций знания и понимания истории Украины я хотел бы напомнить и президенту России, и всем читателям о таком человеке, как Симон Петлюра, и от таком историческом явлении, как петлюровцы и петлюровщина. Потому что мы в СССР и в постсоветской России почти ничего обо всем этом никогда не говорили, а понять суть украинской проблемы вне этого невозможно.
Сегодня у всех на слуху бандеровцы. Мы говорим о них как о костяке всего нынешнего украинского национализма, о Бандере как о главной знаковой фигуре всего движения. Но это не так. Бандеровцы – всего лишь наследники недобитых петлюровцев, и нынешняя как бы бандеровская Украина на самом деле – Украина петлюровская. Которая никуда после разгрома Петлюры в 1922 году не делась, а осталась в умах – и далеко не только на Западной Украине. Идеология петлюровщины, которая, как вирус, затаилась до времени в украинском народном организме, сразу проснулась после 1991 года и привела к тому курсу, которым пошла вся Украина, медленно, но верно превращаясь из Украинской Советской Социалистической Республики – в Антироссию.
Разгром петлюровцев произошел более ста лет назад, и вспоминать о нем было в СССР не принято. Конечно, о нем не забывали на Западной Украине, и в годы Второй мировой войны имя Петлюры было поднято на щит активистами ОУН*, УПА* и им подобными. Но потом его заслонила фигура Бандеры и борьба с бандеровцами, и наш деятель снова ушел в тень на десятилетия. А напрасно, потому что понять современный украинский национализм, его историю, его истинный масштаб и укорененность в народе невозможно, если не помнить о Петлюре. Как, кстати, и о Махно, который также был украинским националистом и бился насмерть с Деникиным именно потому, что главный лозунг Белой гвардии «За единую неделимую Россию!» был для него категорически неприемлем (напомню, что именно махновцы сорвали деникинский Поход на Москву в 1919 году и брали Крым в 1920 году). Но Махно, в отличие от Петлюры, не был идеологом Украинского национального государства, он лишь выражал стихийный народный украинский национализм, поэтому я его здесь не рассматриваю.
В подкрепление своих слов я решил привести, с одной стороны, свидетельство нашего современника – историка Евгения Спицына. А с другой стороны, мне захотелось найти художественное описание событий на Украине в 1918-1919 годах, чтобы погрузить читателя в ту атмосферу, что царила тогда в этой нечужой нам стране. И я обратился к страницам романа Михаила Булгакова «Белая гвардия», который как раз и посвящен переживаниям русской интеллигенции, застигнутой в Киеве событиями революции и гражданской войны.
Петлюровцы, большевики и судьба Украины
Итак, историк Спицын; недавно он выступил в интернете на сайте PRAVDA.RU как раз по интересующей нас теме «Реальная история появления Украины». Он вспомнил о Петлюре и петлюровщине, об их огромном значении в тот исторический момент, совершенно забытом сегодня. И вот что он сказал:
«Утверждение о том , что Украина как государство была создана большевиками, – это ложное утверждение. Дело в том, что создание советской Украины стало ответом на создание петлюровской Украины. Это надо уразуметь. Просто уничтожить петлюровщину, не предложив ничего взамен, в тех исторических условиях было уже невозможно. Джинна украинского национализма уже выпустили, он уже начал летать. Причем не только в головах каких-то высоколобых ученых, а в среде всей интеллигенции. Не случайно Дзержинский, по-моему, 26 июня 1920 года из Харькова писал Ленину в Москву коротенькую записочку. И там есть любопытный пассаж – я прошу прощения, но я цитирую: “Местные коммунисты – какие-то подонки. А вся средняя интеллигенция – петлюровская”. Я разъясняю, что написал Феликс Эдмундович: что значит “местные коммунисты”? А это не коммунисты вовсе, это – вчерашние “боротьбисты”, то есть члены левоэсеровской партии на Украине, которые выпускали газету “Боротьба” (или “Борьба”) – это центральный печатный орган – отсюда и название той партии. Они сами были упертыми националистами. Просто в 1920 году они свою партию самораспустили и стройными рядами многие из них пошли в РКПБ(б) и довольно быстро заняли там руководящие посты. На все уровнях – на местном уровне, на региональном уровне и на уровне ЦК партии и правительства. Фамилии эти хорошо известны: Шумский, Полоз, Любченко – и далее по списку. Именно они будут проводить в 1920-е годы вот эту насильственную украинизацию, а не большевики, не настоящие большевики. Не случайно Сталин в 1926 году в письме Кагановичу и другим членам ЦК КПУ писал, что при слабости местных коммунистических кадров (при слабости местных коммунистических кадров!) вы дело украинизации отдали в руки местечковой интеллигенции. Которая всегда будет проводить украинизацию под лозунгами “Геть от всего русского, от всего советского, геть от Москвы!”… Вот что происходило; это надо понимать. А почему Дзержинский говорил, что вся средняя интеллигенция – петлюровская? А потому что за какие-то три года, начиная с 1917-го по 1920-й, средней интеллигенции – то есть учителям, врачам, профессуре, инженерам, ну, и так далее, – главным образом, городскому населению – промыли уже мозги, что Украина – это Антироссия. Значит, в этой ситуации что могли большевики предложить? Закрутить гайки? И что бы они получили? Обострение гражданской войны и т.д. и т.п. Надо было перебить этот тренд, предложив создать Украинскую Советскую Республику. И там, по сути дела, выяснение отношений шло между “Украинской Советской” и “Украинской Петлюровской”. В конечном счете победила украинская советская. Но при этом я замечу, что в руководстве этой Украинской Советской Республики тоже было полным-полно скрытых петлюровцев: тот же Полоз, Шумский, Любченко и т.д. и т.п.
… Основу Организации украинских националистов (ОУН) составили сечевики, то есть те вооруженные отряды, которые возникли еще в 1917 году в период февральско-мартовской революции, которые составили основу армии Украинской Директории. После разгрома петлюровцев они все двинули на Запад. Многие из них осели именно в Австрии. Так в 1938 году основателем ОУН был не кто иной, как Евген Коновалец. Кто такой Евген Коновалец? Полковник петлюровских сечевиков. И костяк Организации украинских националистов на первом этапе составляли именно петлюровцы. Вот это надо четко себе уяснить – то есть гносеологию, корни этого всего».
* * *
Спицын – хороший, много знающий и добросовестный историк. Но он как глубоко советский человек всегда норовит по любому поводу оправдывать и обелять большевиков. Что в данном случае не слишком уместно.
Спицын прав, говоря, что альтернатива перед большевиками стояла простая: Украина либо советская – либо петлюровская. Потому что петлюровщина – это больше, чем стихийное народное движение, которое как возникло, так и растворилось в суете будней. Это капитальная идеология украинской самостийности, развивавшаяся нехудшими умами, представителями украинского народа, и мгновенно проявившаяся после падения династии Романовых и свержения Временного правительства в виде Украинской Народной Республики (УНР) возникшей уже 7(20) ноября 1917 года, когда никакого Петлюры еще никто не ведал. Именно эта идеология оказалась на знаменах Петлюры и петлюровцев в условиях, когда в народе созрело желание свергнуть власть оккупационного режима гетмана Скоропадского, за которым стояла австро-немецкая военная машина, и вместе с тем не попасть вновь под власть России, Москвы. Петлюра был окончательно разгромлен большевиками в союзе с поляками только в 1922 году, петлюровцы бежали кто куда (большинство на Западную Украину и в Австрию), но идеология-то осталась. А поскольку немцы тоже бежали вместе с гетманом, то вся ненависть и отторжение обратились в сторону Москвы. И украинская интеллигенция в этом отторжении была вместе со своим народом, это следует признать.
Так что следовало ли большевикам дать украинцам какую-либо форму государственности и какой-либо, пусть лишь номинальный, суверенитет – это большой вопрос. Спицын уверяет нас, что следовало, иначе импульс петлюровщины тогда не удалось бы замирить, загасить. И гражданская война продолжилась бы, а на это у Советской власти уже просто не было сил.
В этом есть, бесспорно, своя логика. Но Спицын, по-моему, слегка лукавит. Кто бы на Украине смог тогда, после 1922 года, подняться вновь на гражданскую войну с советской властью? Разгромленные большевиками Махно и Петлюра бежали за границу, сечевики убрались в Австрию, недобитые петлюровцы – в Галичину и далее, махновцы, как побитые собаки, расползлись по своим селам и вряд ли захотели бы снова попасть под сабли и пулеметы буденновцев.
И потом: разве большевикам были неведомо, что такое массовые репрессии и как они проводятся? Достаточно вспомнить расказачивание, проведенное в те же 1918-1920 гг., особенно жестоко – на Дону командармом Ионой Якиром. Или раскулачивание, прошедшее спустя менее чем десять лет во всей стране. Не говорю уж про русофобский геноцид, проявленный чекистами при уничтожении русской биосоциальной элиты.
Нет, не страх возобновления гражданской войны руководил большевиками, а преступная недальновидность, непонимание происходящего, глупость и попустительство – больше ничего. Зря большевики создали УССР, зря потом и ввели её в ООН, заложив предпосылки отделения. Но сделанного не вернёшь.
Кроме того, Спицыну и иже с ним не уйти от вопроса: в каких границах следовало давать государственность украинцам. И уж тут-то большевикам, на мой взгляд, нипочём не оправдаться. Начать с того, что граница между УССР и РСФСР, существовавшая на 1991 год, была проведена немецким штыком в марте 1918 года по Брестскому договору, который большевики подписали и выполняли. При этом немецкий штык вполне осознанно разрезал пополам Область Войска Донского, причем так, что ровно половина казаков оказалась в России, а половина – на Украине (Донецкая и Луганская области). Затем Германия рухнула, и Брестский договор потерял значение, но большевики не стали пересматривать границу. Почему? Да потому, что большинство руководства РСДРП(б) состояло из революционеров-евреев, а для них казаки – это кровные национальные враги испокон веку. Враги, которых надо всемерно ослаблять, а по возможности и уничтожать (вспомним Директиву о расказачивании, изданную Яковом Свердловым). В силу чего Область Войска Донского осталась разрезанной пополам, и та половина, что оказалась на Украине, подверглась в дальнейшем насильственной украинизации. Против чего и восстала в конце концов.
Но этого мало. Как справедливо отметил в одном из своих выступлений Владимир Путин, не кто иной, как лично В.И. Ульянов (Ленин) продавил перевод под юрисдикцию Украинской ССР двух независимых русских республик – Донецко-Криворожской Советской республики и Одесской Советской Республики (точнее, тогда уже Одесской области).
Первая из них была организована 18 февраля 1918 года как автономия в составе РСФСР. Такова была воля населения, считавшего себя русским и частью России. Но Ленин в телеграммах, адресованных представителям Совета Народных Комиссаров на Украине, настойчиво требовал «сурового соблюдения суверенитета Советской Украины» и «заботы об укреплении сотрудничества Украинской и Российской Советских республик». Его позицию выразил председатель ВЦИК Я. Свердлов, который 17 февраля, в ответ на телеграмму товарища Артёма (Ф. Сергеева), в которой сообщалось о создании Донецко-Криворожской республики и о выделении ее из состава Советской Украины, непримиримо телеграфировал: «Выделение считаем вредным». История эта завершилась на пленуме ЦК РКП(б) 15 марта 1918 года при личном участии Ленина. Пленум окончательно заявил, что Донбасс является частью Украины. Народ при этом не спросили. (Впоследствии история повторится с передачей Крыма.)
Хочу подчеркнуть, что в состав республики, переданной в дар Украине, вошли территории Харьковской и Екатеринославской губерний (целиком), часть Криворожья Херсонской губернии, часть уездов Таврической губернии (до Крымского перешейка) и прилегающих к ним промышленных (угольных) районов области Войска Донского, город Шахты и фактически все Левобережье. Столицей республики был в то время Харьков, позднее Луганск. Эти границы республики были заявлены в обращении СНК ДКСР от 06.04.1918. Целая большая самодостаточная страна…
Одесская советская республика возникла в январе 1918 года в результате восстания и боевых трехдневных действий, поддержанных советскими кораблями Черноморского флота. Суверенитет Украины над собой республика в лице Совета народных комиссаров не признала, что естественно, ведь Одесса всегда была русским (на крайний случай русско-еврейским) городом, но никак не украинским. Совет подчинился высшей власти в лице петроградского Совнаркома и советского правительства в Харькове – то есть, по факту, российским властям. Однако 13 марта 1918 года в город вошли оккупационные части австро-венгерской армии, и республика пала. В дальнейшем Одесская область была произвольно введена в состав Украины. Это произошло, поскольку 30 декабря 1922 года на I Всесоюзном съезде Советов, в ходе утверждения Договора об образовании СССР, были установлены границы УССР, в состав которой вошла и Одесса. Которую опять-таки не спросили.
Вот какие огромные куски России большевики за просто так подарили Украине! И что бы ни говорил Спицын, это именно их вина, большевиков, ленинских русофобов-юдократов. Петлюра тут не причем, позиции петлюровцев на этих именно территориях никогда не были сильны, напротив, преобладали русофилы.
И ещё в одном пункте следует слегка поправить Спицына: сечевых стрельцов создала Австро-Венгрия, они под разными наименованиями еще с 1914 года сражались с российской армией, защищая своих австрийских хозяев. Но в ноябре 1917 года полковник Евгений Коновалец собрал из попавших в русский плен сечевиков боеспособный корпус для защиты УНР, который впоследствии и воевал в составе войск Петлюры. Но в одном историк прав: из генеалогии петлюровщины сечевиков, этих присяжных врагов России, никак не вычеркнуть.
Киев в декабре 1918 года
А теперь перенесемся в 1918-1919 годы на Украину, в Киев, чтобы почувствовать ту атмосферу, в которой возникший неожиданно, как deus ex machina, Петлюра получил поддержку миллионов и шанс на создание Украинского национального государства. Обратимся к роману Михаила Булгакова «Белая гвардия», основные действующие лица которого – русские интеллигенты, жившие в Киеве и бывшие свидетелями вначале всех неурядиц гетманщины и немецкой оккупации, а затем триумфального входа «освободителей» – войск украинских националистов, петлюровцев, в столицу Украины. На этих страницах живописано как разложение уже рухнувшей имперской России, так и ярость украинских низов, подобная ярости вырвавшегося из клетки на свободу и почуявшего запах крови зверя. Итак – внимание на сцену.
В Петербурге, Москве – революция, большевистский переворот, вся привычная жизнь сорвалась со скреп. Ужас, ощущение непоправимой катастрофы охватил многотысячные массы, и они стали разбегаться кто куда. Для многих путь лег на Юг, на плодородную Украину, полную «хлеба и сала», под эгиду австро-немецких эшелонов, в вотчину «приличного человека» – гетмана Скоропадского.
«И вот, в зиму 1918 года, Город жил странною, неестественной жизнью, которая, очень возможно, уже не повторится в двадцатом столетии. За каменными стенами все квартиры были переполнены. Свои давнишние исконные жители жались и продолжали сжиматься дальше, волею-неволею впуская новых пришельцев, устремлявшихся на Город. И те как раз и приезжали по этому стреловидному мосту оттуда, где загадочные сизые дымки.
Бежали седоватые банкиры со своими женами, бежали талантливые дельцы, оставившие доверенных помощников в Москве, которым было поручено не терять связи с тем новым миром, который нарождался в Московском царстве, домовладельцы, покинувшие дома верным тайным приказчикам, промышленники, купцы, адвокаты, общественные деятели. Бежали журналисты, московские и петербургские, продажные, алчные, трусливые. Кокотки. Честные дамы из аристократических фамилий. Их нежные дочери, петербургские бледные развратницы с накрашенными карминовыми губами. Бежали секретари директоров департаментов, юные пассивные педерасты. Бежали князья и алтынники, поэты и ростовщики, жандармы и актрисы императорских театров. Вся эта масса, просачиваясь в щель, держала свой путь на Город.
Всю весну, начиная с избрания гетмана, он наполнялся и наполнялся пришельцами. В квартирах спали на диванах и стульях. Обедали огромными обществами за столами в богатых квартирах. Открылись бесчисленные съестные лавки-паштетные, торговавшие до глубокой ночи, кафе, где подавали кофе и где можно было купить женщину, новые театры миниатюр, на подмостках которых кривлялись и смешили народ все наиболее известные актеры, слетевшиеся из двух столиц, открылся знаменитый театр “Лиловый негр” и величественный, до белого утра гремящий тарелками клуб “Прах” (поэты – режиссеры – артисты – художники) на Николаевской улице. Тотчас же вышли новые газеты, и лучшие перья в России начали писать в них фельетоны и в этих фельетонах поносить большевиков. Извозчики целыми днями таскали седоков из ресторана в ресторан, и по ночам в кабаре играла струнная музыка, и в табачном дыму светились неземной красотой лица белых, истощенных, закокаиненных проституток.
Город разбухал, ширился, лез, как опара из горшка. До самого рассвета шелестели игорные клубы, и в них играли личности петербургские и личности городские, играли важные и гордые немецкие лейтенанты и майоры, которых русские боялись и уважали. Играли арапы из клубов Москвы и украинско-русские, уже висящие на волоске помещики. В кафе “Максим” соловьем свистал на скрипке обаятельный сдобный румын, и глаза у него были чудесные, печальные, томные, с синеватым белком, а волосы – бархатные. Лампы, увитые цыганскими шалями, бросали два света – вниз белый электрический, а вбок и вверх – оранжевый. Звездою голубого пыльного шелку разливался потолок, в голубых ложах сверкали крупные бриллианты и лоснились рыжеватые сибирские меха. И пахло жженым кофе, потом, спиртом и французскими духами. Все лето восемнадцатого года по Николаевской шаркали дутые лихачи, в наваченных кафтанах, и в ряд до света конусами горели машины. В окнах магазинов мохнатились цветочные леса, бревнами золотистого жиру висели балыки, орлами и печатями темно сверкали бутылки прекрасного шампанского вина “Абрау”.
И все лето, и все лето напирали и напирали новые. Появились хрящевато-белые с серенькой бритой щетинкой на лицах, с сияющими лаком штиблетами и наглыми глазами тенора-солисты, члены Государственной думы в пенсне, б... со звонкими фамилиями, биллиардные игроки... водили девок в магазины покупать краску для губ и дамские штаны из батиста с чудовищным разрезом. Покупали девкам лак.
Гнали письма в единственную отдушину, через смутную Польшу (ни один черт не знал, кстати говоря, что в ней творится и что это за такая новая страна – Польша), в Германию, великую страну честных тевтонов, запрашивая визы, переводя деньги, чуя, что, может быть, придется ехать дальше и дальше, туда, куда ни в коем случае не достигнет страшный бой и грохот большевистских боевых полков. Мечтали о Франции, о Париже, тосковали при мысли, что попасть туда очень трудно, почти невозможно. Еще больше тосковали во время тех страшных и не совсем ясных мыслей, что вдруг приходили в бессонные ночи на чужих диванах.
– А вдруг? а вдруг? а вдруг? лопнет этот железный кордон... И хлынут серые. Ох, страшно...
Приходили такие мысли в тех случаях, когда далеко, далеко слышались мягкие удары пушек – под Городом стреляли почему-то все лето, блистательное и жаркое, когда всюду и везде охраняли покой металлические немцы, а в самом Городе постоянно слышались глухонькие выстрелы на окраинах:
па-па-пах.
Кто в кого стрелял – никому не известно. Это по ночам. А днем успокаивались, видели, как временами по Крещатику, главной улице, или по Владимирской проходил полк германских гусар. Ах, и полк же был! Мохнатые шапки сидели над гордыми лицами, и чешуйчатые ремни сковывали каменные подбородки, рыжие усы торчали стрелами вверх. Лошади в эскадронах шли одна к одной, рослые, рыжие четырехвершковые лошади, и сероголубые френчи сидели на шестистах всадниках, как чугунные мундиры их грузных германских вождей на памятниках городка Берлина.
Увидав их, радовались и успокаивались и говорили далеким большевикам, злорадно скаля зубы из-за колючей пограничной проволоки:
– А ну, суньтесь!
Большевиков ненавидели. Но не ненавистью в упор, когда ненавидящий хочет идти драться и убивать, а ненавистью трусливой, шипящей, из-за угла, из темноты. Ненавидели по ночам, засыпая в смутной тревоге, днем в ресторанах, читая газеты, в которых описывалось, как большевики стреляют из маузеров в затылки офицерам и банкирам и как в Москве торгуют лавочники лошадиным мясом, зараженным сапом. Ненавидели все – купцы, банкиры, промышленники, адвокаты, актеры, домовладельцы, кокотки, члены Государственного совета, инженеры, врачи и писатели...
*
Были офицеры. И они бежали и с севера и с запада – бывшего фронта, – и все направлялись в Город, их было очень много и становилось все больше. Рискуя жизнью, потому что им, большею частью безденежным и носившим на себе неизгладимую печать своей профессии, было труднее всего получить фальшивые документы и пробраться через границу. Они все-таки сумели пробраться и появиться в Городе с травлеными взорами, вшивые и небритые, беспогонные, и начинали в нем приспосабливаться, чтобы есть и жить. Были среди них исконные старые жители этого Города, вернувшиеся с войны в насиженные гнезда с той мыслью, как и Алексей Турбин,– отдыхать и отдыхать и устраивать заново не военную, а обыкновенную человеческую жизнь, и были сотни и сотни чужих, которым нельзя было уже оставаться ни в Петербурге, ни в Москве. Одни из них – кирасиры, кавалергарды, конногвардейцы и гвардейские гусары – выплывали легко в мутной пене потревоженного Города. Гетманский конвой ходил в фантастических погонах, и за гетманскими столами усаживалось до двухсот масленых проборов людей, сверкавших гнилыми желтыми зубами с золотыми пломбами. Кого не вместил конвой, вместили дорогие шубы с бобровыми воротниками и полутемные, резного дуба квартиры в лучшей части Города – Липках, рестораны и номера отелей...
Другие – армейские штабс-капитаны конченых и развалившихся полков, боевые армейские гусары, как полковник Най-Турс, сотни прапорщиков и подпоручиков, бывших студентов, как Степанов – Карась, сбитых с винтов жизни войной и революцией, и поручики, тоже бывшие студенты, но конченые для университета навсегда, как Виктор Викторович Мышлаевский. Они, в серых потертых шинелях, с еще не зажившими ранами, с ободранными тенями погон на плечах, приезжали в Город и в своих семьях или в семьях чужих спали на стульях, укрывались шинелями, пили водку, бегали, хлопотали и злобно кипели. Вот эти последние ненавидели большевиков ненавистью горячей и прямой, той, которая может двинуть в драку.
Были юнкера. В Городе к началу революции оставалось четыре юнкерских училища – инженерное, артиллерийское и два пехотных. Они кончились и развалились в грохоте солдатской стрельбы и выбросили на улицы искалеченных, только что кончивших гимназистов, только что начавших студентов, не детей и не взрослых, не военных и не штатских, а таких, как семнадцатилетний Николка Турбин...».
* * *
Пройдет немного времени, и этот гигантский нарыв лопнет, и содержимое его растечется по свету – кто за рубеж, кто на Дон и Кубань, к Деникину, кто назад – в Питер и Москву искать своего счастья. Но пока что вся эта людская масса служила колоссальным раздражающим фактором для местного населения, которое, глядя на вышеописанных «жидов и кацапов», плоды разложения Российской империи, утверждалось в идеях незалежности и самостийности – подале от «москалей». Вот как рисует все это зоркий наблюдатель Булгаков, который с весны 1918 и по февраль 1919 года как раз находился в Киеве и был свидетелем и падения гетманщины, и триумфа петлюровщины.
«...И было другое – лютая ненависть. Было четыреста тысяч немцев, а вокруг них четырежды сорок раз четыреста тысяч мужиков с сердцами, горящими неутоленной злобой. О, много, много скопилось в этих сердцах. И удары лейтенантских стеков по лицам, и шрапнельный беглый огонь по непокорным деревням, спины, исполосованные шомполами гетманских сердюков, и расписки на клочках бумаги почерком майоров и лейтенантов германской армии:
“Выдать русской свинье за купленную у нее свинью 25 марок”.
Добродушный, презрительный хохоток над теми, кто приезжал с такой распискою в штаб германцев в Город.
И реквизированные лошади, и отобранный хлеб, и помещики с толстыми лицами, вернувшиеся в свои поместья при гетмане,– дрожь ненависти при слове «офицерня».
Вот что было-с.
Да еще слухи о земельной реформе, которую намеревался произвести пан гетман,
увы, увы! только в ноябре 18-го года, когда под Городом загудели пушки, догадались умные люди, а в том числе и Василиса, что ненавидели мужики этого самого пана гетмана, как бешеную собаку,—
и мужицкие мыслишки о том, что никакой этой панской сволочной реформы не нужно, а нужна та вечная, чаемая мужицкая реформа:
– Вся земля мужикам.
– Каждому по 100 десятин.
– Чтобы никаких помещиков и духу не было.
– И чтобы на каждые эти 100 десятин верная гербовая бумага с печатью—во владение вечное, наследственное, от деда к отцу, от отца к сыну, к внуку и так далее.
– Чтобы никакая шпана из Города не приезжала требовать хлеб. Хлеб мужицкий, никому его не дадим, что сами не съедим, закопаем в землю.
– Чтобы из Города привозили керосин.
– Ну-с, такой реформы обожаемый гетман произвести не мог. Да и никакой черт ее не произведет.
Были тоскливые слухи, что справиться с гетманской и немецкой напастью могут только большевики, но у большевиков своя напасть:
– Жиды и комиссары.
– Вот головушка горькая у украинских мужиков! Ниоткуда нет спасения!!
Были десятки тысяч людей, вернувшихся с войны и умеющих стрелять...
– А выучили сами же офицеры по приказанию начальства!
Сотни тысяч винтовок, закопанных в землю, упрятанных в клунях и коморах и не сданных, несмотря на скорые на руку военно-полевые немецкие суды, порки шомполами и стрельбу шрапнелями, миллионы патронов в той же земле, и трехдюймовые орудия в каждой пятой деревне, и пулеметы в каждой второй, во всяком городишке склады снарядов, цейхгаузы с шинелями и папахами.
И в этих же городишках народные учителя, фельдшера, однодворцы, украинские семинаристы, волею судеб ставшие прапорщиками, здоровенные сыны пчеловодов, штабс-капитаны с украинскими фамилиями... все говорят на украинском языке, все любят Украину волшебную, воображаемую, без панов, без офицеров-москалей,– и тысячи бывших пленных украинцев, вернувшихся из Галиции.
Это в довесочек к десяткам тысяч мужичков?.. О-го-го!
Вот это было...
Турок, земгусар, Симон. Да не было его. Не было. Так, чепуха, легенда, мираж. Просто слово, в котором слились и неутоленная ярость, и жажда мужицкой мести, и чаяния тех верных сынов своей подсолнечной, жаркой Украины... ненавидящих Москву, какая бы она ни была – большевистская ли, царская или еще какая».
Часть романа была опубликована в России в 1925 году, полностью – во Франции в 1927-1929 годах. Воспоминания автора были свежи и точны.
Да, так все было в 1919 году. Мы просто забыли обо всем этом? Распустили нюни про дружбу и братство, про единый народ? Вот я и напоминаю, спасибо честному свидетелю Булгакову.
* * *
Не совсем прав и Булгаков, конечно: Симон Петлюра в натуре был. Но куда важнее то настроение масс, о котором так точно написал Михаил Афанасьевич, и которое-то и сделало Петлюру – Петлюрой. И которое никуда не делось, когда Петлюра слинял.
В Российском Государственном военно-историческом архиве, в фонде Деникина и Вооруженных сил Юга России, с которым я много работал, мне довелось летом 2018 года встретить прелюбопытнейший документ. К сожалению, я не скопировал его, поскольку в тот момент мои занятия этого не требовали, но сильное впечатление осталось. Впрочем, интересующиеся отыщут его без особого труда. Это аналитическая записка страниц этак на сорок, подготовленная для Деникина офицерами ОСВАГа, в которой разъяснялось, почему на Украине не принимают белогвардейцев, а украинцы (петлюровцы, махновцы и не только они) бьют их в лоб и в спину. Я читал – и восхищался! Всё знали, всё понимали высоко компетентные в украинском вопросе деникинские офицеры, всё расписали, как есть. Но главное: читая, я словно погрузился в наши дни, настолько зеркально точно отразил текст ровно все то же самое, чему стали мы свидетелями в годы, предшествовавшие СВО. Ничего не изменилось по большому счёту с тех самых пор, когда Петлюра и Махно, вообще-то не дружившие между собой, заключили союз против Деникина и сорвали в 1919 году его Поход на Москву.
Не изменилось основное. Как хирургически точно сформулировал Булгаков: «Чаяния тех верных сынов своей подсолнечной, жаркой Украины... ненавидящих Москву, какая бы она ни была – большевистская ли, царская или еще какая».
Когда в 2014 году разразился Майдан и украинский «Титаник» с нездешней силой попер на российский айсберг, все были просто в шоке, никто не ожидал такого взрыва русофобии и антироссийства, такого накала ненависти и отторжения, неприятия. Но это только потому, что в России все предпочли забыть и не вспоминать события столетней давности, забыть про Петлюру и петлюровщину. Похоже, не хотят вспоминать и сейчас, а потому кое-кто прекраснодушно мечтает о том, что добрые – братские, дружеские – отношения между русским и украинским народами восстановятся и что произойдет новое воссоединение. Наверное, так думало руководство нашей страны и в 1922, и в 1945 годы. Но это были лишь опасные иллюзии, которые развеялись, когда пришло время.
Что такое денацификация, или Как не наступить на старые грабли
«Столетье с лишним – не вчера», – заметил поэт. Многое забылось, стерлось из памяти русских. Мы забыли, а теперь и знать не знаем, что собой представляла петлюровщина, заразившая за три года всю Украину, и что эта петлюровщина породила потом бандеровщину, а бандеровщина породила современный украинский воинствующий национализм, а тот породил текущий конфликт. Но ничего этого бы не было, если бы в свое время большевики выкосили бы петлюровцев, как дурную траву с поля, вытравили бы петлюровщину из умов украинцев, вместо того, чтобы потакать украинизаторам, исподтишка, а то и открыто делавшим свое черное дело.
Пора признать: были допущены роковые, ужасные ошибки.
Мы не добили петлюровцев и не искоренили петлюровщину после 1922 года.
Мы не добили бандеровцев и не искоренили бандеровщину после 1945 года.
Мы побоялись большого кровопролития и проявили мягкосердечие, гуманизм. Мы заплатили за это мягкосердечие огромную цену – и платим куда большей кровью, в том числе своей, до сих пор.
А что будет дальше, история повторится?
Я не сомневаюсь в том, что мы победим нынешний киевский режим. Но меня интересует вопрос: добьем ли мы на этот раз воинствующих украинских националистов? Искореним ли украинский национализм как таковой? Или вновь – уже в третий раз! – наступим на старые грабли, проявив преступную мягкотелость? Ведь, как показывает история, в последнем случае – все будет впустую: все наши жертвы и усилия, вся пролитая нами кровь будут напрасны, если мы повторим ошибки большевиков-коммунистов, замирявших врага вместо того, чтобы стереть его с лица земли. Чем все это замирение кончилось, мы теперь хорошо знаем. Гуманизм с треском проиграл прагматизму, приведя к таким кровавым, антигуманным последствиям, каких и в страшном сне было не увидать тем самым гуманистам.
Вот мне и хочется спросить президента Путина: понимает ли он, перед каким выбором его ставит история? Понимает ли, что если не выбрать из украинской почвы все до единого зубы дракона, они вновь через какое-то время дадут убийственные всходы?
Путин, словно отвечая мне на этот вопрос, сказал Карлсону: ««Я говорю, что это часть общего русского народа, они говорят: нет, мы отдельный народ. Ладно, хорошо. Если кто-то считает себя отдельным народом, имеет на это право. Но не на основе нацизма, нацистской идеологии».
Но ведь по-другому не будет! Не может быть по-другому! Зачем обманывать себя? На какой еще основе может утвердить себя народ, еще сто пятьдесят лет тому назад считавшийся частью русского, как не на почве тотального вытравливания русскости в себе? Уничтожения Русского мира в себе и вокруг себя, к чему, не скрываясь, призывают в Киеве?
Петлюра и Бандера вновь воскреснут, если не будут истреблены, сведены под корень их последователи, которые сегодня насмерть бьются под их знаменами и с их именами на устах.
Двадцать лет пристального наблюдения утвердили меня в мысли: у нашего президента Путина психология не воина, а спортсмена, милостивого, милосердного. Он никогда не добивает своих противников. Иногда это приносит позитивные плоды, как в случае с Чечнёй. Иногда – сугубо негативные, как в случае с Ходорковским**. Вот и спрашивается, по плечу ли ему задача, которую не смогли решить ни Ленин, ни даже Сталин?
А ведь решить надо, если мы не хотим, чтобы все повторилось, только в худшем варианте.
В Кремле заверяют, что цель денацификации Украины никто не отменял.
Но понимают ли в Кремле, что это слово значит, к каким мерам обязывает?
Я кратко набросаю несколько тезисов, чтобы прояснить этот вопрос.
* * *
Итак, что значит денацификация в переводе на язык конкретных дел? Мне уже приходилось довольно подробно писать об этом в статье «Наше дело правое! Враг будет разбит! Победа будет за нами?» (она есть на моем сайте и в ЖЖ).
Здесь я отвечаю на тот же вопрос кратко, конспективно. Рациональная, как мне кажется, программа денацификации Украины насчитывает пять пунктов. Вот они.
1. Физическое истребление всех наиболее ожесточенных, упертых сторонников украинизации и дерусификации Украины, противников Русского мира. Это наши непримиримые, последовательные, глубоко мотивированные враги. Сейчас, пока идёт война, которая может списать любые человеческие жертвы, это удобно сделать прямо на поле боя. В мирное время это будет сделать почти невозможно. Это значит, что для армии должна быть поставлена первоочередная задача: разведка должна выяснять конкретно, где располагаются отряды украинских националистов типа «Азова»*, «Айдара»*, «Правого сектора»* и проч., чтобы прицельно стирать именно их с лица земли как представляющих для будущей России (да и Украины тоже) наибольшую угрозу.
А что с ними, уцелевшими, делать, когда война закончится? Куда их девать? Перевоспитать их нечего и думать (если не смогли перевоспитать петлюровцев и бандеровцев, которые спустя пятьдесят-сто лет добились ослепительного реванша, то при нынешних масштабах тотального всесокрушающего противостояния глупо было бы надеяться на что-то иное). Расстрелять всех участников подобных формирований мы тоже не сможем, это ясно, увы. Отправить их всех на пожизненное? Во-первых, это не получится без суда, а судом будет невозможно осудить всех, не поменяв задним числом законодательство. А во-вторых, содержать целую армию на пожизненном – невозможно, разве что на каторге, которой в России нет.
Я считаю, что необходимо будет отделить Западную Украину, отграничив ее стеной наподобие Берлинской, создав на той территории своего рода заказник украинского национализма. Куда нужно будет систематически выселять всех выявленных националистов без суда и следствия, административным порядком. Поскольку после СВО придется всё равно проводить тотальную люстрацию и проверку на лояльность новой власти, как это делалось в послевоенной Германии, равно Западной и Восточной. Технология известна.
При этом, чтобы в этом заказнике, «гадюшнике для гадюк» хватало проблем, отвлекающих от противостояния с Россией, следует часть той территории отдать полякам, часть венграм, часть румынам, а часть, возможно, белорусам. Но только именно часть, а не все, на что те претендуют. Тогда в Галичине начнется нескончаемая эра разборок и претензий с западными соседями, и будет не до войны с Россией.
Мне возразят, что если оставить националистам хоть клочок «своей» земли, он будет немедленно милитаризирован Западом до последней степени и превращен в плацдарм, нацеленный на нас. Пардон, а чем этот небольшой кусочек суши, отрезанный от морей, страшней для нас той же Польши – тысячелетнего врага, или Румынии, или Германии? Как писал Блок – «одной слезой река шумней», эка невидаль! Зато и прихлопнуть, если что, одним ударом можно будет, притом на достаточном удалении от российских границ, чтобы свои не пострадали.
Главное, что нужно понять: мы не можем оставлять в теле будущей Украины, а тем более будущей Новороссии как законной части России, – раковые клетки петлюровщины-бандеровщины. Иначе все пойдет по уже известному, дважды повторенному сценарию, и третьего раза Россия может просто не выдержать. Людей русских не хватит.
Итак, все, что останется после отделения Западной Украины, должно быть жестко и бескомпромиссно зачищено от националистов, т.е. денацифицировано.
2. Важным направлением денацификации Украины, ни с чем не сравнимым по своему агитационному значению, должны стать судебные процессы над нацистскими преступниками. Необходимо соблюдать при этом максимальную гласность.
За образец должна быть взята Чрезвычайная государственная комиссия по установлению и расследованию злодеяний немецко-фашистских захватчиков и их пособников, созданная в ноябре 1942 года. В задачу ЧГК входил «полный учет злодейских преступлений нацистов и причиненного ими ущерба советским гражданам и социалистическому государству, установление личности немецко-фашистских преступников с целью предания их суду и суровому наказанию; объединение и согласование уже проводимой советскими государственными органами работы в этой области». Акты и сообщения ЧГК были представлены на Нюрнбергском процессе и послужили одним из важнейших доказательств обвинения. А на территории СССР суды над нацистскими преступниками шли по местам их «подвигов» – по городам и селам, где они лютовали. Их судили там открытым судом, иногда прямо на улице, и назначали наказания, часто казнили публично – через повешение; остальных присуждали к каторжным работам.
Аналогичные судебные процессы над участниками нацбатов и другими украинскими военными преступниками (и наемниками!) должны пройти на территориях, где они творили свои преступления. Привлекать к работе Комиссии следует общественных деятелей, депутатов, гуманитарную интеллигенцию. А российская пропаганда должна неустанно рассказывать всему миру об их злодеяниях, которым нет прощения. При этом необходимо скомпрометировать саму идею укронацизма и русофобии. Преступным должно быть признано само пребывание в составе нацистских формирований, по аналогии с пребыванием индивида в ранге «вора в законе».
Для такого случая не мешало бы восстановить смертную казнь, применив ее к главным преступникам, как в Нюрнберге. А к преступникам уровнем пониже применять длительные сроки заключения.
Русофобия, обесценивание Русского мира, прямая борьба с ним должны, наконец, найти отражение в Уголовном кодексе России, должны стать вне закона.
3. Итак, кто-то из ярых украинских националистов, участников запрещенных формирований отправится на зону, кого-то будут использовать на принудительных работах по восстановлению разрушенных городов и сел, пострадавших в ходе спецоперации, кто-то уедет или будет депортирован в Галичину. Но что делать с многими сотнями тысяч, если не миллионами скрытых бандеровцев, «ждунов» и «спящих», которые не попадут под антинацистский трибунал? Какой должна быть судьба тайно ненавидящих Россию украинцев, этих новых петлюровцев?
Разумеется, на Украине должен действовать жесткий запрет любых петлюровско-бандеровских партий и организаций, тотальное блокирование даже только потенциальных реваншистов. Совершенно необходим снос памятников Петлюре, Бандере и всем петлюровцам и бандеровцам, стирание их имен из топонимики, уничтожение символики, запрет на реваншистскую идеологию и риторику. Напротив, нужна установка памятников борцам с бандеровцами и жертвам бандеровцев, переименование населенных пунктов, улиц и площадей в их честь. И т.д.
Однако партии запретить легко, но куда деть их живых сторонников – носителей петлюровско-бандеровской идеологии?
На этот вопрос отвечает опыт послевоенной Германии, который заключался, в частности, в регулярном и обязательном заполнение бесчисленных анкет, кто кем был и что делал за последние 30 лет. Тем, кто не запятнал себя службой нацистам, должна, как в свое время немцам, выдаваться «справка об очищении». Разумеется, параллельно должны проходить публичные процессы с актами саморазоблачения и покаяния пособников режима, проводников его жестоких и беззаконных деяний. Пусть осознают свой грех братоубийства в полной мере.
Быть может, одним из главных условий конечной морально-политической победы России должно стать максимальное вовлечение всего населения в процессы следствия и суда над укрофашизмом, над бандеровщиной. Изобличение преступников, выдача их властям должны массово происходить по инициативе самих граждан, пусть негласной. Каждый порядочный украинец должен приложить руку к очищению нации. Это сплотит сторонников России и отрежет им путь к отступлению.
Вся эта практика – на десятилетия, пока не вырастут внуки нынешних укров.
Тем, кто проявит стремление к исправлению, может быть предоставлена возможность жить и работать на подконтрольных России территориях. Остальных надлежит беспрекословно и неукоснительно депортировать в Галичину, чтобы очистить страну от фашистского отребья.
4. Одним из основных направлений денацификации должна стать рерусификация. На Украине в течение тридцати лет проводилась обратного рода политика дерусификации. Необходимо устранить все ее последствия, восстановить все позиции русского языка, литературы, культуры, истории на всем пространстве, подконтрольном России, будь то области, имеющие войти в ее состав, или же останущиеся в буферном марионеточном государстве между Галичиной и Россией. Обязательно нужно придать русскому языку статус государственного, а уж он сам сумеет постоять за себя и за нас. Обаяние русского языка, русской культуры настолько велики (потому-то укрофашисты их и запрещали, подвергали гонениям), что веками выполняли роль скрепы между нашими народами и могут делать это еще века.
Что касается мовы, ее изучение нельзя запретить, пока будут в массовом виде существовать желающие учиться ей в школах и использовать в быту. А таких явно очень много. За образец надо взять белорусскую систему: в школах имеются классы с изучением белорусского языка, но детей туда записывают не скопом, а только по желанию родителей. Кто хочет – учится только на русском, кто хочет – на русском и белорусском. По-моему – очень демократично и справедливо, правильно. Но специально и усиленно поддерживать на государственном уровне сохранение, использование и развитие украинского языка, как это делала слепая и тупая, ничего не понимающая в этнополитике советская власть, конечно же, не следует. Мы знаем, чем это кончилось. Если украинцы желают говорить и писать на мове, учить ее в школах и вузах – ради бога, препятствовать никто не станет. Но и настаивать на этом – тоже. А русский язык свое возьмет.
5. Для массовой денацификации потребуются усилия контрпропаганды – без преувеличения титанические и многолетние. Нужны будут специальные радио- и телестанции, днем и ночью вещающие на Новороссию, Украину (остаточную) и Галичину, как некогда на СССР вещали «Свобода»***, «Свободная Европа»***, «Немецкая волна»*** и др. Этим вещанием должны руководить грамотные специалисты, такие, как Игорь Шишкин, Иван Скориков, Ростислав Ищенко, Олег Неменский или автор этих строк. Информационная война на поприще денацификации Украины должна будет стать важным направлением государственной политики России.
Само собой, должны быть уничтожены, вытерты с поверхности жизни все идейные предпосылки возрождения украинского национализма – начиная со школьных и вузовских программ и учебников и кончая зачисткой библиотек, центров информации, и люстрацией среди учителей, преподавателей, профессоров, научных работников и сотрудников СМИ и любых органов пропаганды. Необходимо введение единых учебников по истории, обществознанию и литературе, где версия украинской истории будет очищена от националистического, антироссийского и русофобского душка. Возможно, есть смысл пойти по варианту послевоенной Западной Германии, в которой история ХХ века вообще не преподавалась, была как бы предана забвению. Но по правде говоря, этот вариант мне кажется хуже. Поскольку просто отмахнуться от вопроса нельзя: на пустое место, оставшееся после исключения курса истории, пришли мифы и досужие пересуды обывателей, и в результате сегодня мы видим, как немецкий фашизм вновь подымает голову. Нам это надо? Нет, лучше дать нашу версию истории, сделав ее обязательной.
В любом случае необходимо решительно и глубоко вмешаться в вузовскую гуманитарную науку Украины, которая десятилетиями создавала духовную, интеллектуальную базу для украинского национализма. Должна быть экстренно создана система переподготовки и денацификации учительского персонала как средней, так и высшей школы, нужна тотальная замена учителей-националистов на учителей-антифашистов (условно говоря), настоящая кадровая революция.
Культура – культурой, а политпросвет тоже имеет значение. Отдельный разговор – зачистка в тех институтах, что останутся на месте бывшей украинской армии, то же и в полиции. С моей точки зрения, задача демилитаризации Украины (а ее никто не отменял) требует ликвидации украинской армии и СБУ вообще как таковых и заменой их военным базами России (по образцу военных баз США в демилитаризованной Японии). Аналогичные перемены нужны в разведке и тайной полиции, где все полномочия следует передать соответствующим службам России и ЛДНР. Соответственно, необходим подконтрольный России и пророссийский по духу Главпур, работающий с молодежью.
Оккупация и раздел Украины – осознанная необходимость
Задача денацификации обязательно потребует долгого внешнего управления Украиной со стороны России, потому что по своей воле Украина сама себя никогда не денацифицирует. Власть на Украине необходимо радикально поменять, неважно каким путем, демократическим или нет. Нам нужны наместники России, свои генерал-губернаторы, и никак иначе.
Но где брать этих наместников, с чьей помощью Россия сможет управлять Украиной, ходом ее денацификации? Кто гарантирует нам успех на данном поприще?
Необходима тотальная люстрация, зачистка всех освоенных территорий Украины, замена всех руководящих кадров с опорой на пророссийское население. Нельзя повторить ошибку большевиков, допустивших к работе в советских органах всевозможных грушевских, полозов, любченок, шумских и тому подобных явных или скрытых заукраинцев петлюровского толка. Новую украинскую политическую элиту придется выращивать с нуля, это неизбежность. На прежнюю надеяться нечего. Януковичи, азаровы, медведчуки – отыгранные карты, такая власть будет скомпрометирована, еще не начав работать. И, разумеется, даже близко к Украине нельзя подпускать злого гения русского народа Владислава Суркова и его креатур.
Поначалу кадры для руководства можно находить среди российских грамотных историков и политологов, хорошо знающих украинские расклады, ориентирующихся в проблематике. Таких у нас мало, но они есть, я их уже называл в вышеназванной статье. Безусловно, кадровый резерв со знанием местной специфики и пониманием задачи найдется в республиках Донбасса. Можно обратиться к влиятельному белорусскому Республиканскому общественному объединению «Белая Русь», стоящему на платформе триединства русского народа. Оно правильно политически ориентировано и могла бы поставить какое-то количество кадров, приемлемых для украинцев, традиционно воспринимающих белорусов вполне терпимо.
В первую очередь, стоит поискать надежные кадры среди активистов Русского движения, таких, как автор этих строк. Резервом кадров являются также те украинские граждане, что были вынуждены бежать от нацистского режима, прежде всего – представители Русского движения на Украине, которых было немало еще в начале 2010-х годов. Кому, как не им сводить счеты с с врагами-бандеровцами и обустраивать свою Родину! Но и на самой Украине найдется немало скрытых противников нацистского режима, затаившихся в условиях разгула бандеровской диктатуры, которых можно будет привлечь к работе по денацификации страны.
Социальная база денацификации постепенно будет меняться в лучшую сторону, количество наших сторонников будет расти, если удастся поменять власть в подконтрольной русским части Украины и справиться с задачей рерусификации. Но на это потребуются десятилетия, в течение которых России ни в коем случае нельзя уходить с Украины. Прежде всего потому, что только наличие твердой антифашистской власти, опирающейся на силу, даст возможность большинству населения поверить в перемены и встать на сторону этой власти, ведь люди всегда тянутся к силе.
Руководящим для нас должен стать опыт послевоенной денацификации Германии. Семьдесят лет немцы каялись всем народом, выжигая в себе нацизм каленым железом, вели непрерывную люстрацию и платили репарации и компенсации, тоже всем народом. Но главным условием для этого было жесткое внешнее управление, ибо сама себя денацифицировать Германия бы не смогла, а может быть и не захотела.
Это правильный пример того, что следует делать на Украине.
В скором времени жизнь поставит каждого гражданина Украины перед выбором: либо ты украинец, либо ты русский. Предсказать результат плебисцита я не берусь, но мы должны помочь сделать правильный выбор в сторону русскости.
* * *
Некогда мы не добили петлюровцев и бандеровцев, а потом и позабыли про них.
За эту роковую ошибку мы заплатили и продолжаем платить огромную цену.
Мы не имеем права ее повторить.
*террористические и экстремистские организации, запрещённые в РФ
**лицо, признанное иностранным агентом
***СМИ, признанные иностранным агентами
