Небо в алмазах

«Она говорит, что Фернан завещал ей быть другом всякого сброда…»

Сергей Довлатов «Куртка Фернана Леже».

В одном из рассказов Сергея Довлатова есть упоминание о супруге знаменитого авангардиста Фернана Леже. Фабула такова, что лирическому герою, в котором без труда угадывается автор, дарят поношенную и заляпанную красками, вещь, смутившую даже такого «бродягу», как Довлатов. Но есть нюанс! «— Это куртка Фернана Леже. Он был приблизительно твоей комплекции. Я с удивлением переспросил — Леже? Тот самый? — Когда-то мы были с ним очень дружны. Потом я дружила с его вдовой. Рассказала ей о твоем существовании. Надя полезла в шкаф. Достала эту куртку и протянула мне». Надя Леже — Надежда Петровна Ходасевич — одна из тех «русских муз», что сопровождали гениев XX века. Елена Дьяконова — Гала Дали, Ольга Хохлова-Пикассо, Эльза Триоле, Мися Серт, Соня Терк-Делоне — посланницы русского мира, хотя они могли быть и польками, и еврейками, и уроженками Малороссии. И – белорусками, как Надя Леже. Они были выдающимися личностями, немного авантюристками, а иногда - красавицами. Россия поставляла на Запад не только идеалы и ритмы, но и заметных женщин.

В Оружейной Палате Московского Кремля сейчас проходит выставка украшений, созданных Надей Леже по мотивам русского авангарда 1910-1920-х годов. Уже в самом названии - "Супрематическое предвидение" чувствуется энергия, переполнявшая всё и вся в прошлом столетии – науку, искусство, любовь, мечту. Ювелирные шедевры были сотворены в честь полёта Юрия Гагарина. Именитая художница, вдова, парижская матрона вспомнила свою учёбу в СвоМасе - Свободных Мастерских города Смоленска, давно, в начале «ревущих-двадцатых», и тот наивный, жёсткий стиль, подразумевавший чистое восприятие цвета, как-то сам собой возник из глубин памяти. Supremus – наивысший. Точнейший и современнейший. То был супрематизм Казимира Малевича: «Мы не можем пользоваться теми кораблями, на которых ездили сарацины – так и в искусстве мы должны искать форм, отвечающих современной жизни». И даже так: «Академия – заплесневевший погреб».

Ничто, казалось бы, не предвещало! Надежда Ходасевич (к слову, кузина Владислава Ходасевича) родилась в Витебской губернии, в многодетной крестьянской семье – отец был трактирным «сидельцем» - торговал водкой; мать растила отпрысков. Тут не рисовали и не музицировали, не дарили книг с репродукциями, не посещали выставок и балетов. Откуда Наде брать вдохновение? По факту – неоткуда. Из гуманитарных знаний – умение читать и кое-как писать, а ещё – повышенный интерес к славянским рушникам, где алое пересекалось с белым, формируя причудливый, но ясный узор. Не тут ли древние корни супрематизма?! Тем не менее, она умудрялась постоянно черкать, изводя дорогостоящую бумагу. В 1919 году пятнадцатилетняя девчонка, не имея базовых навыков, поступила в учебное заведение нового типа. Революция - это двери в блистающее царство всеобуча.

СвоМас был наиболее успешным филиалом витебского Уновиса (ох, уж эти аббревиатуры, тонко высмеянные Ильфом и Петровым!). Расшифровка – типичная: Утвердители Нового Искусства. Витебск в те годы слыл одним из центров советского и общеевропейского авангарда – в западных книгах по архитектуре и дизайну его сравнивают с Веймаром, породившим Баухаус. Глава объединения – Казимир Малевич, возлагал на смоленских учеников большие надежды, а то, что многие из них не имели художественного образования, оно только на руку – их вкусы не были «замусорены» античным ордером и рафаэлевой Мадонной. Нужна точка отсчёта – ею сделалась динамика, противопоставленная застывшей грации прошлых веков. «Динамика движения навела на мысль выдвинуть и динамику живописной пластики», - строчил Малевич. Красные круги, протыкаемые чёрными прямоугольниками и жёлтыми крестами – всё это будто летит где-то очень высоко. В космосе. В пространстве футуро-грёз.

На выставке явлены супрематические построения Нади Леже - её воспоминание о Смоленско-Витебском периоде. Все они вторичны и попервоначалу их принимаешь за проуны Эль Лисицкого, также связанного с Уновисом. Одни биографы уверены, что художница чуть не с подросткового возраста бредила Парижем. Другие убеждены в исключительной спонтанности этого решения. Увидеть Париж и …прославиться? Так, Эльдар Рязанов рассказывал это в виде байки: «Случайно в одной из библиотек города Смоленска Надя наткнулась на журнал, где было интервью с Фернаном Леже. Он утверждал, что живопись – искусство будущего. Для Нади высказывания художника, живущего в Париже, стали откровением. Девушка запомнила имя: Фернан Леже. И решила: в Париж, в Париж!»

Вместо Парижа – пока Варшава. Способную девицу сходу принимают в Варшавскую Академию Художеств – место второразрядное, но с хорошими академическими традициями. Но это вам не бесплатное обучение в Совдепе! Чтобы свести концы с концами, Надя работает модисткой-шляпницей и живёт в монастырском приюте, ибо на съём квартирки попросту не остаётся денег. В Академии она знакомится с начинающим живописцем Стасем Горбовским – для пресыщенного «мажора» искусство лишь очередная игра, зато Надя поразила его воображение – молодые люди сочетаются браком. Семья жениха выразила своё панское «фи»! Невеста относилась к тому роду существ, кои в Польше именовались bydło, а Горбовские были знатны да спесивы. Оставаться? Никак не возможно. Варшава и без того казалась уныло-заштатной провинцией, даже по сравнению с «красным» Витебском, где рождалась громокипящая эстетика «в сплошной лихорадке буден». Целью же оставался Монмартр - супруги едут во Францию.

Тут Надя завершает обучение у того самого Фернана Леже – он восхищён своей питомицей и по логике романного жанра тут-то и должна пробежать любовная искра. Ничуть не так. Разведясь с Горбовским, который принялся гнуснейше завидовать жёнушке, Надя не торопилась в объятия мсье Леже. На кремлёвской выставке - трогательный портрет Нади, созданный Фернаном – таких рисунков было несколько, но и одного достаточно, чтобы понять: он-то всегда был влюблён! Её гораздо больше пленяет художество и сама атмосфера межвоенного Парижа, где сошлись все боги Олимпа – Ле Корбюзье, Озанфан, Брак, Пикассо, дягилевские танцоры, Шанель, Кокто, Бунюэль. Все они оказались друзьями белорусской пейзанки.

После начала оккупации Надя вступает в ряды французского Сопротивления. «Жизнь её все время подвергалась опасности, за ней следили. Спасаясь от шпиков, приходилось скрываться. Однажды Надя спряталась в парикмахерской. Но шпик продолжал дежурить у дверей. И тогда она ушла оттуда… с обрезанной косой и вдобавок блондинкой. Приходилось и приобретать документы на другое имя и фамилию», - повествовал Эльдар Рязанов. И лишь в 1952 году Ходосевич-Горбовска вышла замуж за мэтра Леже, а спустя три года он скончался – влюблённый и любимый. В 1960-1970-х вдова активно дружила с Советским Союзом, позировала рядом с Фурцевой и Плисецкой, способствовала проведению выставок французского искусства.

Коллекция украшений, представленных на кремлёвской экспозиции – дар художницы советскому правительству. Став миллионершей и меценаткой, Надя Леже никогда не оставляла своего членства в компартии Франции, полагая социализм – лучшей из систем. Примечательно, что выставку открывает рисунок Пабло Пикассо «Дань Гагарину №1».

Пикассо – друг и собеседник четы Леже, коммунист, поклонник социалистического эксперимента. Узнаваемый силуэт в лётном шлеме и – голубь мира с пальмовой ветвью. Рядом – уже упомянутый портрет Нади работы Фернана Леже – его славянская богиня сидит, будто пригорюнившись. Это – преддверие. Дальше – сияние драгоценных граней и холодная чёткость форм. Кольца, часы и броши, достойные Аэлиты.

Украшения от Леже - изумляющая роскошь, сопряжённая с бедноватыми линиями супрематизма. Соединить несоединимое! Штуки постмодерна – когда играючи впрягают «и коня, и трепетную лань», хотя Пушкин и считал, что сие «не можно». Супрематизм – дань простоте и лапидарности. Драгметалл – «жёлтый дьявол» и прочая «музыка толстых», ибо звенит нахально и призывно. Мадам Леже не была гениальной – и сверхталантливой тоже. Она умно, как отличница, шла за трендами. Малевич, Лисицкий, Леже – она творила в их тени, однако же, златые часики, напоминающие межпланетный корабль, — это её милое детище. Тут она – восхитительна и неподражаема.

Вот брошь Lune – лунный диск, усеянный бриллиантами, в который на ходу врезается нечто острое и динамичное. Как не припомнить «Клином красным бей белых!» Эля Лисицкого? Вместе с тем, общеизвестно, что не всякий рисунок претворяется в ювелирном изделии. Особый вариант гармонии. Коварство золота. Усмешки бриллиантов. Чудный эскиз может «полинять» от неправильного подбора камней или капризов металла. Надя Леже сумела полноценно раскрыться именно в этом виде прикладного творчества. Описания – пугают размахом. Брошь Castor – золото; брошь Pegasus (загл.илл)– золото, бриллианты, кварц, халцедон; брошь Polaris – белое золото с бриллиантами; кольцо Ophiuchus – золото, платина, бриллианты. Все имена – с карты звёздного неба. Астрономическое пиршество. Бал созвездий. Нет! Чеховское небо в алмазах – в его материальном воплощении. Надежде Петровне Ходасевич-Леже досталась удивительная судьба – тут была масса терний и – столько же звёзд. Per aspera ad astra – через тернии к звёздам, к небу в алмазах. Она умерла в преклонном возрасте, до конца оставаясь верна себе и своей главной звезде – искусству.