Я посмотрел фильм, после которого возникло одно желание: срочно пересмотреть «Летят журавли», «Апокалипсис сегодня», снова увидеть те ленты, благодаря которым я заболел кино, из-за которых я в него влюбился по уши. Потому что то, что я увидел, показало мне голую и горькую правду: российское кино сегодня балансирует на грани катастрофы. Оно подошло к самому краю, за которым — адовы глубины пошлости, бескультурья и профанации.
Я посмотрел «Матильду».
Любому режиссеру, в том числе и мне, стоит помнить, что случаи, когда звезды на небе сходятся — встречаются творческие личности, талантливые люди, идеи которых понятны и созвучны, они работают вместе, и происходит чудо нового творения, — такие случаи происходят нечасто. Бывают неудачи. Они случаются у всякого. По моему мнению, так произошло с «Матильдой».
Что снимал Алексей Учитель? Драму? Фэнтези? Мелодраму? Историческое кино? Внутри фильма персонажи существуют каждый в своем жанре: Данила Козловский изображает триллер, Евгений Миронов — комедию, а актеру, приглашенному на роль Николая, видимо, сказали, что нужна мелодрама, и потому на протяжении всего фильма у него мокрые глаза. И если прекрасный Миронов что-то играет, то про остальных это сказать никак нельзя — они изображают. У них получаются в лучшем случае типажи, а не живые персонажи. И зачем было приглашать в этот фильм зарубежных актеров — для меня загадка.
Затем: какая идея легла в основу фильма? О чем это кино? Не нахожу ответа. После увиденного у меня возник один, главный вопрос: зачем? Зачем было снимать этот фильм? Зачем было нужно государству поддерживать эту картину двадцатью пятью миллионами долларов? Какие политические или пропагандистские, или воспитательные цели оно, государство, преследовало? Я понимаю, когда государство тратит деньги на создание фильмов про космос, хоккей и т. д. Это нормально — гордиться своими достижениями. Художественную ценность этих проектов сейчас не обсуждаю — просто понимаю, зачем нужны такие фильмы.
Может быть, правы те конспирологи, которые предрекают в скором времени реставрацию в России монархии — и тогда можно предположить, что таким способом народ начинают готовить к новым политическим реалиям? Но любой здравомыслящий человек, посмотрев фильм «Матильда», сделает единственно возможный вывод: монархия — удел развратных вырожденцев, полный тупик, выхода из которого нет; впереди — революция. Это — цель?
Может, это патриотическое кино? Авторы в своих интервью произнесли много пафосных слов, намекая, что фильм — о высоком: Успенский собор, Кремль, Ходынское поле, царские дворцы, сцена Мариинского театра — в этих местах, мол, бьется сердце России. Тогда, простите, я что-то пропустил. Я не увидел в фильме ни единой идеи, ни поступка, ничего, чем я мог бы гордиться как гражданин. А места — ну, что места: в Кремле после 1917 года такие субъекты поселились, что — будь здоров, до сих пор стыдно вспоминать. Мне показывают персонажа с бородой, в мундире, похожего на последнего русского императора, и я вижу, что это похотливый человек, патологический потаскун, который тащит к себе в спальню балерину, едва только та на сцене случайно (?) оголила грудь. Сразу же — в койку. Это даже не страсть. Это просто животное желание. Николай вскакивает, издавая нечленораздельный звук. И «сердце России» забилось учащенно, да.
Сама Кшесинская в реальной жизни была нерядовая женщина — красавица, авантюристка и интриганка, умная и талантливая, обладавшая даром влиять на людей. Но в фильме все просто — она шлюха, предназначенная для лиц определенного круга. И хотя даже шлюху можно сыграть интересно, приглашенная иностранная актриса не играет ничего.
Будущую императрицу Александру Федоровну, неглупую, прекрасно образованную, с хорошим воспитанием женщину превратили в тупую немку, полную дуру с пустым взглядом — как будто вклеенную сюда из какого-то другого, комедийного фильма.
Персонаж Данилы Козловского — психически нездоровый человек, которого назвали «графом Воронцовым». Граф он или не граф — не знаю. Но когда он запросто врывается в личные апартаменты императора (?!) и сходу бьет императора в лицо (?!!), у меня ощущение, что такое понятие, как бытовая правда, в концепции фильма просто отсутствовало. Почему «граф Воронцов» так поступает — Бог его знает, нам не рассказали. О том, что русские дворяне друг друга (не говоря уже об особах императорской крови) не могли ударить ни при каких обстоятельствах, речь не идет: мужики бабу не поделили, понимать надо. До 1917 года еще далеко, но «кино-царь» и «кино-граф» ведут себя как председатель домкома и дворник, между которыми разрывается любвеобильная Дунька-повариха из рабочей столовой.
Граф хватает Кшесинскую, они пытаются спастись на плоту. На плоту! Просто схватить беглецов — слишком простая задача для преследователей. Плот поджигают. Но граф остается верен — нет, не Кшесинской — себе: стоя в пламени, он продолжает хватать ее за грудь, видимо, руководствуясь простым и понятным желанием: «А, гори оно все синим пламенем! Хоть за бабу подержаться перед смертью».
Плот взрывается (!), Воронцов погибает. Кшесинская остается в живых, ведь впереди — коронация, и циничная авантюристка просто обязана испортить торжественную церемонию. То, что на самом деле ее и близко не подпустили ко дворцу — не проблема для авторов: балерина появляется на коронации, да еще как появляется! Классика: распахиваются двери собора — и врывается она, вся в белом. Почему-то ее не замечают (а она-то так старалась!). Но потом лазутчицу обнаруживают, и начинается беготня в духе «Кода да Винчи»: за балериной гоняются по всему собору. Наконец она оказывается на хорах, откуда — посреди коронации — романтически восклицает: «Ники!..» Окрик долетает до уха Николая — и он грохается в обморок. Чудо что за начало правления.
Без двух минут император лежит без сознания посреди Успенского собора. Вокруг — сотни, тысячи людей. А Ники лежит. Высвободившееся время он тратит с пользой: он фантазирует, как он подбегает к Кшесинской, целует ее, обнимает… Но все хорошее когда-нибудь заканчивается: обморок проходит, и надо вставать, чтобы принять корону Российской империи. За все это время ни единой душе в голову не приходит помочь государю. Ну, упал в обморок, очухался, встал — и слава Богу, продолжим. Ники демонстрирует качества, которые выдают в нем незаурядный характер и силу воли: сам поднимает корону, сам водружает себе на голову. Историческое кино?..
Вообще, император России — на секундочку, самого могущественного государства мира на тот момент — в фильме существует вне всякого контекста. Он как будто в вакууме. Вокруг него нет ни адъютантов, ни слуг — никого, никакого окружения. Он просто перемещается по экрану. Единственный момент, когда контекст появляется, — сцена, где Николай стреляет по воронам из ружья. Кто постарше — сразу вспомнит знаменитую сцену из великой «Агонии» Элема Климова. Вот тебе и контекст. Но ту сцену руководство «Мосфильма» распорядилось вставить в фильм, так как у режиссера получался слишком хороший царь. А сейчас она зачем понадобилась?
Сцена репетиции коронации — испытание не для слабонервных. Детей в кино не берите. Потому что там Александре Федоровне неосторожно прикалывают шпилькой к волосам корону — и тут вдруг по лицу будущей императрицы начинает течь струя густой венозной крови в палец толщиной. От укола шпилькой.
Иногда с концептуальными недостатками фильма тебя примиряет эстетическое наслаждение — это когда кино здорово снято, когда в нем отличные декорации, музыка, грим — в общем, когда есть нечто высококлассное, помимо содержания. Здесь этим надеждам не суждено сбыться. У персонажей «Матильды» второсортные, криво приклеенные искусственные бороды, у них ужасающий грим. Зато балерины Мариинки танцуют в сценических костюмах со вставленными в них светодиодами. Не шучу. Светодиоды в конце девятнадцатого века. А за что тогда японцы Нобелевскую премию получали в 2014-м?
К балетной теме создатели подошли с большим вниманием. В какой-то момент в картине возникает еще одна балерина. Зачем? Чтобы показать, как во время спектакля, тут же, за сценой ее употребляет некий высокопоставленный сановник из ближайшего окружения императора. Еще один ценитель прекрасного. Она пытается возразить — мол, ей сейчас на сцену, вот, уже и увертюра заканчивается; властный мужчина, обуянный страстью, отмахивается: подождут. Кто подождет: император? Вся свита, весь петербуржский высший свет, зрители?
Такое ощущение, что историческим персонажам, взятым из прошлого, создатели дали взаймы свои собственные сегодняшние представления о жизни. И тогда все становится на свои места. Тогда понятно, откуда это хамовато-пренебрежительное: «подождут». Понятно, почему Николай прикрывает голую Кшесинскую, лежащую на царском ложе, императорской мантией с горностаями, которую, на минуточку, надевали по самым торжественным и крайне редким случаям: успех нынешнего российского кино уже немыслим без «американской красоты» — красивой голой задницы в дорогом VIP-антураже. И тогда понятно, почему в фильме НЕТ царя. Его личности, пусть даже воссозданной силами кино, — нет. Актер есть, имя в титрах есть, а царя Николая — нет. Пустота. Некого винить: таких понятий, как чувство долга, собственное достоинство, честь, вера и тому подобных в окружающей нас действительности осталось так мало, что показать, сыграть их уже мало кто сумеет.
Все знают, что финал — это половина успеха. Что мы видим здесь: Николай приезжает на Ходынку, где произошли страшные события, и молится, просит прощения, стоя среди мертвых тел. А в следующем кадре — праздничный фейерверк, на фоне которого кино-царь смотрится не хуже Рэмбо в той сцене, когда американский герой бежит из джунглей, а позади него разрываются мины.
Концовка вообще сражает наповал. Надпись на экране: «Они жили счастливо 24 года». Это про Николая и Александру. Прозрачное: «…и умерли в один день» спрятано от зрительских глаз, но мгновенно возникает в голове у каждого первого. В конце концов, трэш тоже нужно красиво «закольцевать». Получилось.
Создатели фильма вволю поиздевались над всеми своими героями. Над всеми. Снова — вопрос: зачем? Чтобы мы почувствовали — что?
Как это можно назвать? Кроме как катастрофа — по-моему, никак. И это произошло с уважаемым мною режиссером Алексеем Учителем.
***
Пока писал — немного остыл. Бог с ними, с авторами. Меня порадовали зрители: народ в зале смеялся. Люди, вы прекрасны! Вы чувствуете главное. Вы понимаете, где правда, а где ложь. Не теряйте эту способность — и все будет хорошо.
![](https://vk.com/share.php?url=https://zavtra.ru/blogs/ne_tot_fil_m_nazvali_kraem&title='Завтра рекомендует: "Матильда". Не тот фильм назвали «Краем»'&description='Юрий Грымов о премьере'&image=https://zavtra.ru/upl/20000/medium/pic_17696c55.jpg&noparse=true){kind=link}
-
Александр
26 октября 2017 в 17:41Трифонов
Кстати, хоть Край - край, хоть Матильда - тот же самый Край и край. "Творцы-то" одни и те же. И других "творцов" у рф для нас нет.
-
Григорий
26 октября 2017 в 18:27Чёрный
Мы теперь с Америкой партнеры. И кино у нас партнерское.
"В Нью-Йорке мы почти каждый вечер ходили в кино. По дороге в
Калифорнию, останавливаясь в маленьких и больших городах, мы ходили в кино
уже не почти, а просто каждый вечер. В американских кино за один сеанс
показывают две больших картины, маленькую комедию, одну мультипликацию и
несколько журналов хроники, снятой разными кинофирмами. Таким образом, одних
больших кинокартин мы видели больше ста.
Кинорепортер в Америке дает самые последние новости, мультипликации
Диснея великолепны, среди них попадаются настоящие шедевры, техника
американского кино не нуждается в похвалах - всем известно, что она стоит на
очень высоком уровне, - но так называемые "художественные" картины просто
пугают.
Все эти картины ниже уровня человеческого достоинства. Нам кажется, что
это унизительное занятие для человека - смотреть такие картины. Они
рассчитаны на птичьи мозги, на тяжелодумность крупного рогатого
человечества, на верблюжью неприхотливость. Верблюд может неделю обходиться
без воды, известный сорт американских зрителей может двадцать лет подряд
смотреть бессмысленные картины. Каждый вечер мы входили в помещение
кинематографа с какой-то надеждой, а выходили с таким чувством, будто съели
надоевший, известный во всех подробностях, завтрак номер два. Впрочем,
зрителям, самым обыкновенным американцам-работникам гаражей, продавщицам,
хозяевам торговых заведений - картины эти нравятся. Сначала мы удивлялись
этому, потом огорчались, потом стали выяснять, как это произошло, что такие
картины имеют успех.
Тех восьми или десяти картин, которые все-таки хороши, мы так и не
увидели за три месяца хождения по кинематографам. В этом отношении петух,
разрывавший известную кучу, был счастливее нас. Хорошие картины нам показали
в Голливуде сами режиссеры, выбрав несколько штук из сотен фильмов за
несколько лет.
Есть четыре главных стандарта картин: музыкальная комедия, историческая
драма, фильм из бандитской жизни и фильм с участием знаменитого оперного
певца. Каждый из этих стандартов имеет только один сюжет, который бесконечно
и утомительно варьируется. Американские зрители из года в год фактически
смотрят одно и то же. Они так к этому привыкли, что если преподнести им
картину на новый сюжет, они, пожалуй, заплачут, как ребенок, у которого
отняли старую, совсем истрепавшуюся, расколовшуюся пополам, но любимую
игрушку.
Сюжет музыкальной комедии состоит в том, что бедная и красивая девушка
становится звездой варьете. При этом она влюбляется в директора варьете
(красивый молодой человек). Сюжет все-таки не так прост. Дело в том, что
директор находится в лапах у другой танцовщицы, тоже красивой и длинноногой,
но с отвратительным характером. Так что намечается известного рода драма,
коллизия. Имеются и варианты. Вместо бедной девушки звездой становится
бедный молодой человек, своего рода гадкий утенок. Он выступает с
товарищами, все вместе они составляют джаз-банд. Бывает и так, что звездами
становятся и молодая девушка, и молодой человек. Разумеется, они любят друг
друга. Однако любовь занимает только одну пятую часть картины, остальные
четыре пятых посвящены ревю. В течение полутора часов мелькают голые ноги и
звучит веселый мотивчик обязательной в таких случаях песенки. Если на фильм
потрачено много денег, то зрителю показывают ноги, лучшие в мире. Если фильм
дешевенький, то и ноги похуже, не такие длинные и красивые. Сюжета это не
касается. Он в обоих случаях не поражает сложностью замысла. Сюжет
подгоняется под чечетку. Чечеточные пьесы публика любит. Они имеют кассовый
успех.
В исторических драмах события самые различные, в зависимости от того,
кто является главным действующим лицом. Делятся они на два разряда: древние
- греко-римские и более современные - мушкетерские. Если в картине
заправилой является Юлий Цезарь или, скажем, Нума Помпилий, то на свет
извлекаются греко-римские фибролитовые доспехи, и молодые люди, которых мы
видели на голливудских улицах, бешено "рубают" друг друга деревянными
секирами и мечами. Если главным действующим лицом является Екатерина Вторая,
или Мария-Антуанетта, или какая-нибудь долговязая англичанка королевской
крови, то это будет уже мушкетерский разряд, то есть размахивание шляпами с
зацеплением пола страусовыми перьями, многократное дуэлирование без особого
к тому повода, погони и преследования на толстозадых скакунчиках, а также
величественная, платоническая и скучная связь молодого бедного дворянина с
императрицей или королевой, сопровождающаяся строго отмеренными поцелуями
(голливудская цензура разрешает поцелуи лишь определенного метража). Сюжет
пьесы такой, какой бог послал. Если бог ничего не послал, играют и без
сюжета. Сюжет неважен. Важны дуэли, казни, пиры и битвы.
В фильмах из бандитской жизни герои с начала до конца стреляют из
автоматических пистолетов, ручных и даже станковых пулеметов. Часто
устраиваются погони на автомобилях. (При этом машины обязательно заносит на
поворотах, что и составляет главную художественную подробность картины.)
Такие фильмы требуют большой труппы. Десятки актеров выбывают из списка
действующих лиц уже в самом начале пьесы. Их убивают другие действующие
лица.
Говорят, фильмы эти очень похожи на жизнь, с той только особенностью,
что настоящие гангстеры, совершающие налеты на банки и похищающие
миллионерских детей, не могут и мечтать о таких доходах, какие приносят
фильмы из их жизни.
Наконец, фильм с участием оперного певца. Ну, тут, сами понимаете,
особенно стесняться нечего. Кто же станет требовать, чтобы оперный певец
играл, как Коклен-старший! Играть он не умеет и даже не хочет. Он хочет
петь, и это законное желание надо удовлетворить, тем более что и зрители
хотят, чтоб знаменитый певец пел как можно больше. Таким образом, и здесь
сюжет не имеет значения. Обычно разыгрывается такая история. Бедный молодой
человек (хотелось бы, конечно, чтоб он был красивым, но тут уже приходится
считаться с внешними данными певца, - животик, мешки под глазами, короткие
ножки) учится петь, но не имеет успеха. Почему он не имеет успеха, понять
нельзя, потому что в начале учебы он поет так же виртуозно, как и в зените
своей славы. Но вот появляется молодая красивая меценатка, которая выдвигает
певца. Он сразу попадает в "Метрополитен-опера", и на него вдруг сваливается
колоссальный, невероятный, сногсшибательный, чудовищный и сверхъестественный
успех, такой успех, какой не снился даже Шаляпину в его лучшие годы. Вариант
есть только один: успеха добивается не певец, а певица, и тогда, согласно
шекспировским законам драмы, роль мецената играет уже не женщина, а богатый
привлекательный мужчина. Оба варианта публика принимает с одинаковой
радостью. Но главное - это популярные арии, которые исполняются по ходу
действия. Лучше всего, если это будет из "Паяцев", "Богемы" или "Риголетто".
Публике это нравится.
Во всех четырех стандартах сохраняется единство стиля.
Что бы ни играла голливудская актриса - возлюбленную крестоносца,
невесту гугенота или современную американскую девушку, - она всегда
причесана самым модным образом. Горизонтальный перманент одинаково лежит и
на средневековой голове и на гугенотской. Здесь Голливуд на компромисс не
пойдет. Любая уступка истории - секиры так секиры, аркебузы так аркебузы,
пожалуйста! Но кудри должны быть уложены так, как это полагается в тысяча
девятьсот тридцать пятом году. Публике это нравится. Средних веков много, и
не стоит из-за них менять прическу. Вот если она изменится в девятьсот
тридцать седьмом году, тогда будут укладываться волосы по моде тридцать
седьмого года.
Все исторические драмы представляют собой одну и ту же холодную
американскую любовь на разнообразных фонах. Иногда на фоне завоевания гроба
господня, иногда на фоне сожжения Рима Нероном, иногда на фоне картонных
скандинавских замков.
Кроме главных стандартов, есть несколько второстепенных, например,
картины с вундеркиндами. Тут дело зависит уже от случая. Надо искать
талантливого ребенка. Сейчас как раз такое даровитое дитя найдено - это
маленькая девочка Ширли Темпл. Детский сюжет есть один - дитя устраивает
счастье взрослых. И пятилетнюю или шестилетнюю девчушечку заставляют за год
сниматься в нескольких картинах, чтобы устроить счастье ее родителей,
которые зарабатывают на своей дочке, словно это внезапно забивший нефтяной
фонтан.
Кроме того, попадаются картины из жизни рабочего класса. Это уже совсем
подлая фашистская стряпня. В маленьком городочке, на Юге, где идиллически
шумят деревья и мирно светят фонари, мы видели картину под названием
"Риф-Раф". Здесь изображен рабочий, который пошел против своего хозяина и
хозяйского профсоюза. Дерзкий рабочий стал бродягой. Он пал весьма низко.
Потом он вернулся к хозяину, легкомысленный и блудный сын. Он раскаялся и
был принят с распростертыми объятиями.
Культурный американец не признает за отечественной кинематографией
права называться искусством. Больше того: он скажет вам, что американская
кинематография - это моральная эпидемия, не менее вредная и опасная, чем
скарлатина или чума. Все превосходные достижения американской культуры -
школы, университеты, литература, театр - все это пришиблено, оглушено
кинематографией. Можно быть милым и умным мальчиком, прекрасно учиться в
школе, отлично пройти курс университетских наук - и после нескольких лет
исправного посещения кинематографа превратиться в идиота."
Это мнение советских людей, 1935 год. А вот мнение аборигена:
" Надо вспомнить, кто был отрицательной фигурой в старой американской
кинематографической драме. Это почти всегда был банкир. В тогдашних
кинопьесах он был подлецом. Теперь просмотрите тысячи фильмов, сделанных в
Голливуде за последние годы, - и вы увидите, что банкир как отрицательный
персонаж исчез. Он даже превратился в тип положительный. Теперь это -
добрый, симпатичный деляга, помогающий бедным или влюбленным. Произошло это
потому, что сейчас хозяевами Голливуда стали банкиры, крупные капиталисты.
Они-то, понимаете сами, уж не допустят, чтоб их изображали в фильмах
мерзавцами. Скажу вам больше. Американская кинематография - это, может быть,
единственная промышленность, куда капиталисты пошли не только ради
заработка. Это неспроста, что мы делаем идиотские фильмы. Нам приказывают их
делать. Их делают нарочно. Голливуд планомерно забивает головы американцам,
одурманивает их своими фильмами. Ни один серьезный жизненный вопрос не будет
затронут голливудским фильмом. Я вам ручаюсь за это. Наши хозяева этого не
допустят. Эта многолетняя работа уже дала страшные плоды. Американского
зрителя совершенно отучили думать. Сейчас рядовой посетитель кино стоит на
необыкновенно низком уровне. Посмотреть что-нибудь более содержательное, чем
танцевально-чечеточный фильм или псевдоисторическую пьесу, ему очень трудно.
Он не станет смотреть умную картину, а подхватит свою девочку и перейдет в
соседнее кино. Поэтому европейские фильмы, где все-таки больше содержания,
чем в американских, имеют у нас весьма жалкий сбыт. Я вам рассказываю ужасы,
но таково действительное положение вещей. Нужно много лет работы, чтобы
снова вернуть американскому зрителю вкус. Но кто будет делать эту работу?
Хозяева Голливуда?"
-
Михаил
27 октября 2017 в 12:24Мороз
"Зачем надо было снимать этот фильм?" - горько спрашивает автор статьи.
Зачем? Такие миллионы прямо в руки кинули... Как не воспользоваться!
Это тот случай, когда и вдохновенье продано, и рукопись...
-
Андрей
30 октября 2017 в 14:37Уколов
Юрий Грымов крайне недоволен фильмом.
А я, обыкновенный человек, наоборот, доволен.
Царя показали "похотливым патологическим потаскуном" в погоне за балериной-"шлюхой" (это слова Грымова)
Значит, недумающие зрители (а таких много) составят о царе именно такое мнение.
Вот и хорошо.
Для недумающих людей это - лучше, чем царебожие.
Историческая правда в недумающих головах не умещается, превращаясь в ненависть к большевикам, которые такого сюсечку Николая расстреляли, бяки такие.
А после этого фильма недумающим всё ясно - ну был такой "потаскун", из-за него много людей погибло на Ходынке.
Разрушение царебожия - правильное дело.
Даже такими манипуляциями.
-
Антон
6 ноября 2017 в 10:26Богачев
к сожалению, автор совершенно НЕ ПОНИМАЕТ разницы между учебником истории и художественным фильмом. кроме того, его гложет откровенная зависть - сам он не способен сделать ничего подобного.
кино ХОРОШЕЕ