Сменовеховство: pro et contra, антология / Сост., комм. П.Н. Базанова, А.В. Репникова; вступ. статья П.Н. Базанова. — 2-е изд., пересм., испр. — СПб. : РХГА, 2023. — 888 с.
"Нам естественно казалось, что национальный флаг и "Коль славен" более подобают стилю возрождённой страны, нежели красное знамя и "Интернационал". Но вышло иное. Над Зимним дворцом, вновь обретшим гордый облик подлинно великодержавного величия, дерзко развевается красное знамя, а над Спасскими воротами, по-прежнему являющими собою глубочайшую исторически-национальную святость, древние куранты играют "Интернационал". Пусть это странно и больно для глаз, для уха, пусть это коробит, — но в конце концов в глубине души невольно рождается вопрос: красное ли знамя безобразит собою Зимний дворец, — или, напротив, Зимний дворец красит собою красное знамя? "Интернационал" ли нечестивыми звуками оскверняет Спасские ворота, или Спасские ворота кремлёвским веянием влагают новый смысл в "Интернационал"?" (Николай Устрялов).
В этом 900-страничном томе сошлось несколько уникальностей.
Во-первых, сама серия "Русский Путь: pro et contra". В 2024 году проект отметил своё тридцатилетие. За это время вышло более 200 томов, в которых представлена многоголосая история русской и мировой мысли.
Нынче заметная часть исторических разработок носит общий, порой откровенно поверхностный характер, вполне в духе общества потребления: выбрал направление, освоил товар, а то и посчитал себя экспертом. А антологии серии "Русский Путь" предполагают полноценное погружение в смыслы, факты, опыт. Кстати, это не менее увлекательно, чем клишированная поп-история. Заодно такие антологии — хорошее средство борьбы против стереотипов в сути и в частностях.
Во-вторых, герои настоящего издания. Сменовеховство — интереснейшая страница русской интеллектуальной истории. Это оригинальное идейно-политическое и общественное движение возникло в начале 1920-х годов в русской эмиграции. Получило своё название от изданного в Праге в 1921-м сборника "Смена вех", куда вошли статьи Ключникова, Устрялова, Бобрищева-Пушкина, Лукьянова, Чахотина, Потехина.
"Представители сменовеховства пытались в свете новых политических реалий изменить позицию интеллигенции по отношению к послереволюционной России, включая отказ от вооружённой борьбы с новой властью, осознание необходимости сотрудничества с нею. Ведущим для сменовеховства был тезис о "великой и единой России". Историческую миссию большевизма сменовеховцы видели в восстановлении России и преобразовании её в могучее государство. Они исходили из мистической связи между территорией государства и культурой: "физически" мощное государство обладает и великой культурой… Советская власть какое-то время лояльно относилась к движению сменовеховства, разрешая деятельность печатных органов, чтение лекций, ведение дискуссий, поскольку решением XII партийной конференции был взят курс на использование всего ценного, что могли дать участники движения, в хозяйственной и культурной жизни страны. Некоторые лидеры движения получили высокие государственные посты, однако судьба большинства сменовеховцев оказалась трагической" (Василий Ванчугов).
Сменовеховство появилось на острие политических и идеологических столкновений 20-х годов ХХ века. Небольшая инициатива была созвучна настроениям тысяч людей. Что интересно, сменовеховцы появились в среде либеральной интеллигенции. В последние годы стало модно всех белых определять через Февральскую революцию и чуть ли не отождествлять с "реформаторами" девяностых. Хотя "птенцы гнезда Борисова" изначально точкой отсчёта "новой России" считали август-91 и только потом осознали, что иметь исторических предшественников совсем неплохо и стали обращаться к белому движению. Даже Новодворская, "законченная большевичка" с "антикоммунистическим уклоном", стала что-то вещать про корниловцев. Хотя большую часть випов демократического лагеря даже Милюков определил бы "к стенке".
Сменовеховство завязано на свою эпоху. Однако сменовеховцы формулируют отношение, которое было в ходу и совсем недавно, в аргументах, что "кремлёвский трон" неизбежно сформирует в правильном направлении строй мыслей руководителей государства. Как говорил сменовеховец Александр Бобрищев-Пушкин: "В Кремле всякий интернационалист станет патриотом, станет государственником: нельзя, управляя страной, не охранять её".
Сменовеховство пыталось преодолеть реактивность настроений либерально-консервативной интеллигенции. В пику скепсису "Вех" — "Смена вех" проникнут историческим оптимизмом, выявлением нового патриотического сознания, вниманием к новому: "Мы не можем, не имеем права теперь предаваться какому-либо догматизму, духовной лени. Нет проторённого пути, нет старых путеводителей". Прошёл век, но вопросы, поставленные "Вехами" и "Сменой вех", по-прежнему актуальны, а ответы вызывают яростные споры.
Сменовеховство не было однородным монолитным движением. В нём выделяются ряд "фракций": правая (Устрялов), центристская (Ключников, Потехин) и левая (Бобрищев-Пушкин, Лукьянов). Последних, ещё левее, дополняли внутрироссийские сменовеховцы (Лежнёв). Различия были объяснимы — от почти полноценного приятия новой советской действительности до стратегического ожидания трансформации. "В буржуазно-демократическую республику", — зло посмеивались большевики. Однако представления того же Устрялова явно уводили его за рамки модернистской парадигмы.
Сменовеховство — это во многом газетно-журнальная практика. Одним из главных рупоров движения была берлинская газета "Накануне", которая также выпускала разнообразные приложения, среди прочих — литературные и даже иллюстрированное кинообозрение. К сожалению, не могу просто представить какой-нибудь "спутник патриота-кинозрителя" в оппозиционной прессе девяностых-тысячных. Конечно, ресурсов всегда не хватало, но и некоторое равнодушие к культурной составляющей на фоне тотальной политизированности (за очень редкими исключениями) всегда имелось. А в литературном приложении к "Накануне" публиковались отрывки романа "Аэлита", который отчасти ознаменовал сменовеховский поворот Алексея Толстого, пожалуй, самого крупного художника, примыкавшего к движению.
Наконец, настоящая антология не только и не столько отработанное внимание к сборнику "Смена вех", периодике сменовеховцев и кружение вокруг общеизвестных фактов, но обращение к источникам, которые "существенно меняют привычную картину истории становления сменовеховства". Сменовеховство — одно из наиболее изученных направлений эмигрантоведения, однако настоящее издание открывает новые параметры, тексты, документы. И формат "за и против" для этого идеален: сменовеховство зародилось в контексте идейной и политической борьбы, оно неотделимо от трактовок. Несмотря на изученность сменовеховства, пространство для интерпретации — о роли и влиянии сменовеховцев, факторах их появления (хотя "ленинский заказ" на создание сменовеховцев уже стал закономерной экзотикой) — существует и в исторической науке.
К слову, если ещё провести параллели с концом ХХ века, то эффект от сменовеховцев сродни газете "День-Завтра" или же нацболам, ставшим предметом живейшего общественного обсуждения и жестокой критики со стороны ревнителей чистоты идеологических знамён.
Иногда к сменовеховству причисляют все возможные течения и группы просоветской ориентации. Но настоящая антология посвящена именно сменовеховцам, их разработкам, представлениям, полемике внутри и вовне движения, взглядам союзников и симпатизантов, отповедям оппонентов и антагонистов. И это исследование именно раннего сменовеховства, не включающее возвращенцев, евразийцев и другие течения. Сборник имеет свои чёткие временные (за минимальным исключением) и проектные границы. И, возвращаясь к концепции серии "Русский путь", это объяснимо, ибо даже близкие движения требуют отдельных антологий.
Итог сменовеховского движения отчасти тоже подвешен.
Есть звучное мнение, что сменовеховство изжило себя буквально через пару лет, а советская власть менялась исключительно по своей логике. Но ведь не просто так Сталина недруги порой именовали "устряловцем", шаги власти читались как "победа Устрялова", а "многие оригинальные концепции сменовеховства были тождественны постулатам советской идеологии и живы в общественном мнении до сих пор, правда, без указания на первоисточники" (Пётр Базанов). И даже тот факт, что сменовеховство зачастую синонимично любым просоветским движениям эмиграции, включая послевоенные, говорит в его пользу. Другое дело, что большинство видных деятелей сменовеховства не пережили "большой террор". Но вполне реально представить, что люди идеи могли ставить торжество своих идеалов выше личной судьбы.
