Волна скорби и через полдня — чувство "исторической несправедливости": сначала пришло известие о кончине барона Эдуарда Александровича Фальц-Фейна, а затем дичайшая, нелепая подробность: старейший русский эмигрант "народный барон" скончался на 107-м году жизни — из-за пожара в его лихтенштейнском доме!
Пик его известности прошёл, надо напоминать: Олимпиада-1980 получена Москвой благодаря его энергии. Янтарная комната воссоздана благодаря ему… 24 года назад в Швейцарии им был открыт Музей А.В. Суворова. Осенью 2014-го он, в ясном уме и памяти (отказали только ноги), полный живого интереса к России, принимал моих хороших знакомых журналистку Машу Третьякову и её мужа телепродюсера Александра — лёжа в кровати. Позволил им снимать, бесценные кадры сохранены, а Машу я пригласил поделиться воспоминаниями о встрече в журнале "Мужская работа".
Помогать СССР барон начал ещё, когда это было сопряжено с неприятностями, риском, а про родину предков, Аскания-Нова, он и предположить не мог, что она станет объектом другого государства, Украины…
Бывший вюртембергский солдат Иоганн Фейн "пришёл в Россию с парой сапог за плечами". За четыре поколения упорного труда его потомки стали богатейшими помещиками, промышленниками России, превратили кусок пустыни близ Перекопа в цветущий край. В Крымскую войну поставляли лошадей, кормили русскую армию. Александр II, проезжая их края благодарил Фейна, попросил представить для оплаты счёт поставок, но тот ответил: "Все богатства я нажил в России и в войну счастлив показать себя русским патриотом"… Фальц-Фейны превратили приазовскую полупустыню в пастбища для мериносовых овец, выведя шерсть на качество мирового уровня. Выход на рынки сверхдешёвой австралийской шерсти был ударом по всем европейским "королям", но Фальц-Фейны выстояли, развернув производство пшеницы, вин, устриц, мясных консервов. Товары с их торговой маркой в виде рыбки на велосипеде известны всей Европе. Они строят железные дороги, электростанции, заводы и даже новый порт у Каркинитского залива. Фридрих Фальц-Фейн основал на своих землях знаменитый заповедник "Аскания-Нова". Брат, удачливый бизнесмен Александр, женился на Вере Николаевне из рода Епанчиных, давшего России многих военачальников, трёх знаменитых адмиралов. В 1912-м у них родился сын Эдуард, пожалуй, старейший из ныне живущих россиян. Его держал на руках во время визита в Аскания-Нова император Николай II. Фальц-Фейны оказались отмечены даже в статьях Ленина как крупнейшие промышленники. В 1918 Фальц-Фейны бежали из России. Практически с тем же багажом, с каким в 1763 пришёл сюда Иоганн Фейн.
Многие молодые русские эмигранты старались не мучить себя воспоминаниями, развлекались, насколько позволяли тающие остатки вывезенных родителями средств. Эдуард Фальц-Фейн вместе с Игорем Трубецким увлёкся спортом, стал чемпионом Парижа по велогонкам, затем блестящим спортивным журналистом, "золотым пером" ведущей европейской спортивной газеты. Французским овладел лучше французских журналистов. Примерно как его родственник Владимир Набоков — английским. И уже в эмиграции единственный из лютеран Фальц-Фейнов Эдуард перейдет в православие, религию матери, и вдруг так мучительно осознает себя русским, что это определит всю его жизнь.
"Как я благодарен Лихтенштейну! Я заработал здесь состояние и смог помогать моей России!" — вырвалось однажды у барона. Пусть марксово "эксплуататор" равняет всех предпринимателей, от Генри Форда до Бориса Березовского, но Фальц-Фейны природно, органически не могли богатеть, подниматься, не поднимая свои края. Лихтенштейн сегодня видится эдакой уменьшенной копией соседки-Швейцарии: тихий, счастливый, очень богатый. Но это сегодня, а в 1936-м бедная крестьянская община, принимая Фальц-Фейна в лихтенштейнское подданство, ставила условие: построить поилку для коров.
Успех барона Эдуарда (и Лихтенштейна!) лежал на пересечении спорта, пиара и туризма. Президент Олимпийского комитета Лихтенштейна и одновременно успешный тренер, он с подопечными, братом и сестрой Венцелями, получает на Олимпиаде в Лейк-Плэсиде две золотых и две серебряных медали. Именно для церемонии награждения барон вечерним экспромтом сочиняет и шьёт государственный флаг "карликового княжества": население — 20 000, олимпийская команда — три человека. Огромное влияние в Международном олимпийском комитете (МОК), барон использует для рекламы, и на карте послевоенного туристического бума Лихтенштейн становится заметной точкой. А Эдуард Александрович — успешным торговцем сувенирами.
Когда МОК решал, кому отдать Олимпиаду: Москве или Лос-Анджелесу, — барон мобилизовал всё влияние и связи, а победе радовался не меньше главы советской делегации Павлова. Потому что теперь ему, члену МОК, дадут советскую визу — частному лицу Эдуарду Фальц-Фейну отказывали десятки лет. Начинается великая эпопея: "народный барон" разыскивает, выкупает, привозит в Россию иконы, скульптуры, картины, архивы, помогает артистам, суворовским училищам, встречается с Черномырдиным, Примаковым…
Перед присвоением ордена позвонили из Москвы — срочно дать "перечень благодеяний" для формуляра. Эдуард Александрович растерялся, сообразив, что такого перечня и не вёл…
