Нам не хватает Примакова

Евгений Максимович Примаков, пожалуй, единственный из современных государственных деятелей России, обладавший полным набором требований к руководителю высшего уровня. Глубокое научное образование, сплав опыта экономиста, дипломата, журналиста, аналитика-политолога; гибкий и расчетливый ум, добрый, но, когда надо, жесткий характер, принципиальность и настойчивость, огромный опыт государственной деятельности плюс чутье, знания и связи разведчика высокого ранга, - что для России было особенно важно. Этот интеллектуальный сплав, включая видение проблем с позиций интересов своей страны и ненавязчивого патриотизма, обеспечивали ему успех и привлекали к нему умных людей.

В его облике было нечто притягательное, созвучное лучшим традициям российских государственников-вершителей поворотных судеб страны. Разворот примаковского лайнера над Атлантикой в 1999 г. стал не только актом решительности и высокой принципиальности, на который были неспособны наши доморощенные вассалы Вашингтона. Опираясь на успехи своего правительства, разворот Примакова, несомненно, стал примером для не менее просчитанного и окончательного разворота России в сторону самостоятельности, совершенного В.В. Путиным в Мюнхене в 2007 году.

Не побоимся пафосности сказать, что наследие академика Примакова бесценно для успешного решения стоящих сегодня перед Россией проблем, для восстановления ее положения в мире как одной из ведущих и влиятельных держав. О Евгении Максимовиче, его наследии, следовало бы написать большую многоплановую работу. Мы же ограничимся пока тезисами об основных этапах его деятельности и их приоритетных направлениях.

Примаковское видение дня сегодняшнего и особенно завтрашнего, мы сопровождаем цитатами или ссылками на заслуживающие внимания мнения российских и зарубежных исследователей, а также нашими собственными выводами, основанными в т. ч. на многолетнем личном знакомстве и сотрудничестве с академиком Примаковым. Наши идеологические подходы, по существу, аналогичны его подходам – это идеология левого центризма: «Отдавая должное умеренному консерватизму, будущее страны гораздо теснее связано традиционно исторически и по решаемым задачам с левым, а не правым центризмом»[1].

Главным тормозом на этом пути Примаков считал несвойственную России заимствованную на Западе идеологию неолиберализма. Исследованию этого феномена мы посвятили ряд работ. В первую очередь, это «Закат рыночного фундаментализма» Р.И. Хасбулатова (М., «РЭУ им. Г.В. Плеханова», в 2-х томах, 2014) и работа Ю.В. Пискулова «Теория и практика неолиберализма в России» (М., «URSS», 2017).

Очень коротко суть идеологии неолиберализма[2], в отличие от либерализма, заключается в том, что, не отрицая полностью государственное регулирование экономики, неолибералы рассматривают свободный рынок и неограниченную конкуренцию как главное средство обеспечения прогресса, в т.ч. социального. Они категорически отвергают какие-либо не частные формы собственности, выступают против деятельности профсоюзов, отвергают социальное государство и провозглашают неограниченную свободу крупных корпораций.

При разработке средств экономической политики, неолибералы исходят из универсальности рыночных механизмов, используя, по существу, финансовые (часто денежные) бухгалтерские показатели, (отсюда «монетаризм»). В 1976 г. по рекомендации ОЭСР они обрели статус «международного монетаризма». В конце 1980-х годов появились неолиберальные «эталоны» реформирования проблемных национальных экономик, в т.ч. переходных, через тотальную приватизацию, дерегулирование, сокращение госрасходов, ограничение денежной массы и кредитов («экономия»), либерализацию движения капитала и внешней торговли, конкурентный обменный курс валют. С 1989 г. неолиберальный эталон экономической политики стал называться «Вашингтонским консенсусом» - в смысле согласия его разработчиков – американских ученых-экономистов и чиновников МВФ и Всемирного банка, расположенных в Вашингтоне. Синонимом стал термин «шоковая терапия». «Вашингтонской консенсус» до сих пор основа глобальной стратегии США и подконтрольных им финансовых институтов.

В Россию программу «Вашингтонского консенсуса» в 1991 г. привез президент – распорядитель МВФ Камдессю и группа американских советников во главе с профессором Джеффри Саксом. Президент Ельцин без оговорок одобрил ее в расчете на благосклонность американской элиты и финансовую помощь, которая так и не последовала. Деятельностью правительства «либерал-реформаторов» Е. Гайдара практически руководили Минфин США и МВФ. По данным Примакова и Хасбулатова, шоковая терапия «Вашингтонского консенсуса» в течение только одного 1992 года нанесла стране материальный, финансовый и морально-нравственный ущерб «вполне сравнимый с тем, что принесло России гитлеровское нашествие»[3].

Руководство страны по достоинству оценило вклад Примакова. Это и присвоение его имени Институту мировой экономики и международных отношений и океанскому ледоколу; это – издание трудов и ежегодное проведение Примаковских чтений. На первых (установочных) чтениях в 2015 году центральной темой, естественно, была тема борьбы с неолиберализмом. Об этом говорили А. Дынкин, А. Клепач, И. Яровая, Б. Титов. Но, как ни странно, уже на вторых и последующих чтениях, эта важнейшая тема полностью исчезла из повестки и была заменена тематикой «мирового ландшафта». Попытки одного из наших авторов напомнить организаторам о завещанной Примаковым теме борьбы с неолиберализмом, успеха не имели.

Зато все большее общественное звучание придается проведению ежегодных Гайдаровских экономических форумов, на которых присутствует весь финансово-экономический блок правительства во главе с премьером. Нам непонятны ни хвалебные оценки деятельности «младореформаторов» 90-х гг., ни, по существу, неолиберальные заявления премьера о необходимости убрать к 2020 году бюрократическую «гильотину», рубящую деловую активность в стране, т.е. снять тысячи препон на пути предпринимательства. Возникает вопрос, а кто построил эту «гильотину», и почему она до сих пор работает?

Похоже, что неолиберализм и бюрократия не сдают своих позиций! А может, мы ошибаемся, и никакого неолиберализма в России уже нет? Попробуем разобраться.

Четвертьвековой итог

«Для понимания модели развития экономики сегодняшней России необходимо исходить из переплетения идеологий. …Либерализм, консерватизм и социализм – три самые значительные идеологии современности, которые испытывают взаимовлияние, даже взаимопроникновение… В правительстве России сложились два центра с несовпадающими и зачастую противоположными взглядами… В.В. Путин пытался извлечь полезное из позиции обоих центров»[4].

В качестве комментария внимания заслуживает, например, мнение доцента МГУ имени М.В. Ломоносова, политолога Ильи Матвеева, который говорит о постепенном формировании с начала «нулевых» годов режима, «совмещающего неолиберализм и национализм», о том, что в России «государственники, якобы, борются с «либералами», и в этом конфликте Путин выступает в роли арбитра».

А на самом деле, по мнению Матвеева, никакого конфликта нет – скорее, следует говорить о разделении труда. При этом крупный капитал нуждается в Путине как «цезаристской фигуре», способной соединить несоединимое: либералов-западников и консерваторов, ностальгирующих по СССР, - обеспечив таким образом широкую поддержку населения… Из-за неэффективности и фантастической коррупции, вполне сравнимой с хищнической практикой 90-х, госсектор так и не стал драйвером роста, а его расширение, на первый взгляд, противоречащее неолиберальным рецептам, при более глубоком рассмотрении укладывается в неолиберальную логику… Что касается вопроса о системной альтернативе неолиберализму в России, то этот вопрос остается открытым[5].

На этот вопрос попытался ответить Валериан Попков – директор АНО «Международный институт Александра Богданова» (Екатеринбург), - полемизируя с профессором В. Мау и идеями его книги «Кризис и уроки. Экономика России в эпоху турбулентности». Он спрашивает, где же «уроки», вынесенные в заголовок книги? Почему их никто не усвоил и не сделал нужных выводов? Какой курс должен прийти на смену предыдущему? Мау правильно понимает проблему ресурсной зависимости, но не пытается что-то рекомендовать. Например, можно ли нейтрализовать эту зависимость и решить главную проблему российской сырьевой экономики – ее модернизацию в условиях отсутствия спроса на модернизацию? Об этом – ничего не сказано. [6] Видимо потому что нечего сказать.

Об успехах Китая в модернизации экономики написано множество трудов, но всем очевидно, что в Китае не была и не могла быть неолиберальная модель. Китай дал доказательство существования другого решения – другой модели - в проведении модернизации и последующем ускоренном росте. В отличие от западной модели, в Китае с самого начала понимали, что социальная гармония является предпосылкой стабильности. Модернизация совершалась не с целью формирования «класса собственников», - эту задачу провозгласил Ельцин после расстрела Верховного Совета, а для целей обеспечения народного благосостояния и вывода большей части населения из нищеты. И задача эта решалась с грандиозным успехом, опираясь на труды китайских ученых – экономистов и опыт НЭПа ленинской эпохи.

Россия обладает не только набором институтов, необходимых для функционирования полноценной рыночной экономики, но и огромными возможностями для развития. Вопрос в одном – какие из них использовать, и как использовать?

Доктор Пол Роберт и профессор Мишель Хадсон из Центра исследования глобализации считают, что сегодняшняя экономическая политика в России является продолжением неолиберальной идеологии, навязанной ей в 90-е: «Вашингтон обманул доверчивое ельцинское правительство – гиперинфляция съела сбережения, приватизация не сопровождалась инвестициями, банковская система использовалась не для новых инвестиций, а для передачи прав собственности… Иностранные кредиты пошли в резервы ЦБ, предоставляющего рублевый эквивалент для финансирования проектов, стоимость которых бессмысленно возрастает за счет процентов, выплачиваемых иностранным кредиторам. У России фактически нет собственного Центрального банка… Провал экономического руководства влечет за собой гораздо больший ущерб, чем санкции Вашингтона... Путин пытается вырваться из западных тисков, переориентируя российскую экономику на Восток. Но Россия остается во власти западной системы и потому уязвима от санкций, тормозящих ее развитие. Для того, чтобы добиться успеха, необходимо новое экономическое образование, в т.ч. руководителей. Весь мир заинтересован в том, чтобы Россия могла противостоять нападкам: сильная Россия – единственный способ сдержать агрессию Запада, толкающую мир к ядерной войне»[7].

Среди зарубежных исследований российского неолиберализма стоит отметить также солидную научную работу профессора экономики Массачусетского университета (США) и отделения политэкономии Шанхайского университета финансов, профессора Дэвида Котца и его соавтора – специалиста по российской и советской истории, выпускника Университета Торонто Фреда Вира, исследование которых «Путь России от Горбачева к Путину» вышло в свет в Москве в 2013 г. (ИД «URSS»).

В отличие от большинства зарубежных исследований современной России, в книге делается вывод о том, что неолиберальная стратегия перехода к технологически передовой капиталистической системе не обеспечила решение поставленной цели[8]. От диверсифицированной развитой индустриальной экономики, которую она имела в 1990 г., регрессировала к экономике, специализирующейся в настоящее время на добыче и первичной переработке природных богатств для экспорта.

Уникальным периодом новейшей истории России авторы называют период, когда левоцентристское правительство, которое сформировал и возглавил Е. Примаков (1998-1999), свершило отход от неолиберальной экономической модели и впервые всерьез занялось системным ограничением коррупции (а не просто преследованием отдельных мошенников) и расхищения государственных активов. Финансовый кризис (дефолт в августе 1998 г.), как и последовавший за этим глобальный кризис (2008-2009 гг.), означали полный крах неолиберальной модели развития. Китай и Индия не открыли свои финансовые рынки для свободного движения капитала, как того требует неолиберальная теория и практика. Они вообще оказались вне зоны кризиса.

Но Примаков и его команда находились у власти слишком недолго, чтобы новый курс мог обеспечить долгосрочный экономический рост, - отмечают авторы. Тем не менее, даже кратковременная деятельность правительства Примакова, решительно отказавшегося от неолиберал-монетарной политики и взявшегося за восстановление реального сектора экономики, привела к тому, что в 1999 году началось восстановление и рост, чему помог последовавший за этим взлет мировых цен на нефть. Уже к весне того же года популярность Примакова в обществе резко возросла и Ельцин, по наущению «семибанкирщины», обеспокоился своим политическим выживанием. Он бесцеремонно отправил Примакова и его правительство в отставку. Кратковременная попытка проведения нового экономического курса была остановлена - произошло возвращение к неолиберальным подходам.

Первоначальный период прихода к власти Владимира Путина совпал с началом упомянутого роста цен на нефть на мировом рынке. В пустую казну государства начали стекаться огромные денежные потоки. В то же время, в первые годы правления Путина, продолжали действовать некоторые важные подходы правительства Примакова, которые давали позитивные импульсы для развития и роста (5-6%), - вплоть до начала глобального кризиса (2008-2009 гг.). Под влиянием этого кризиса спад в российской экономике стал самым крупным среди большинства стран мира – около 9%. Но самое удивительное состояло в том, что глобальный кризис стал как бы пороговым этапом. Именно тогда экономическая политика России оказалась вплетенной в ткань международной финансово-экономической политики под эгидой МВФ, что было зафиксировано в целом ряде документов «Большой двадцатки», выработавшей общие цели для мирового сообщества (но не для Китая и целой группы других быстро растущих стран). Эта политика привела ЕС к великой европейской рецессии (2011-2013 гг.), а экономику России загнала в рецессию, продолжающуюся и сегодня.

Стратегия академика Примакова

«Кризис 2008-2009 гг. заставил многих на Западе вернуться к кейнсианским идеям государственного вмешательства в экономику. Тенденция отхода от чистого неолиберализма четко проявилась в США… Российские неолибералы, - и в этом, пожалуй, их основная ошибка – исходят из универсальности западных экономических теорий, игнорируют их эволюцию, и, главное, не считаются с особенностями и степенью развития рыночных отношений в нашей стране… В России без государственного вмешательства в экономику невозможно усовершенствовать рыночный механизм и достичь необходимого для научно-технического прогресса уровня конкуренции… Акцентировка принципов либерализма в выступлениях и действиях российского руководства не свидетельствует – хочу особо отметить – о переходе В.В. Путина на позиции неолиберализма…[9] При руководстве Путина сегодня предпринимаются часто невидимые шаги, направленные на то, чтобы не допустить сползания российской экономики в неолиберальную пучину»[10].

«Не допускать сползания» - это достаточно гибкая фраза, означающая поддержание неустойчивого равновесия идеологий, определяющих хрупкую ткань сегодняшней модели развития, которую в удобный момент готовы нарушить либералы во власти; это не есть идеология развития. Для развития в сегодняшнем турбулентном мире, где Запад отчетливо стремиться вернуть Россию в положение 90-х годов, необходима совершенно другая - ясная, четкая и объединяющая политико-экономическая идеология, которой сегодня не существует.

Пришло время смены социально-экономической парадигмы: от лоскутной идеологии выживания пора срочно (чтобы не отстать окончательно) переходить к формированию идеологии развития.

Согласны с адвокатом Алексеем Кавецким, что за формирование новой идеологии должно отвечать государство («модератор дискуссии») и его институты вплоть до высшего руководства. Главная проблема в том, что образовался огромный разрыв между обеспеченным президентом политическим суверенитетом страны и зависимым положением национальной экономики, с её слабостью и блокированием источников роста. Одновременно это и следствие кризиса управления экономикой со стороны огромного аппарата. Политический суверенитет не может долгое время существовать, если он не опирается на экономику, способную производить самостоятельно базовые товары и услуги, и критически не зависеть от внешних факторов и мировой экономики. Классическим примером «суверенный экономики» сегодня является экономика ФРГ, обеспечивающая по максимуму производство необходимой машиностроительной продукции, а свое население – товарами, услугами и продуктами питания.

По поводу национальной идеи, мобилизирующей общество в его движении в будущее, по мнению Примакова, - «такая идея есть – это объединение социально-ориентированной экономики с истинно либеральными ценностями, а не неолиберальными представлениями и подходами»[11]. Это важное разъяснение еще и потому, что в публицистике, да и среди экономистов, не всегда понимается огромная дистанция между «либерализмом» и «неолиберализмом».

А парадокс – политический суверенитет России при его отсутствии в экономике – на наш взгляд, вполне объясним. Провозглашение Путиным в 2007 г. курса на суверенное, самостоятельное развитие, просчитанного им с учетом нашего ядерного паритета с Западом и оборонной готовности отразить агрессию, к сожалению, не нашло своего воплощения в развороте экономической политики к модернизации и диверсификации народного хозяйства, восстановлению утраченных отраслей, производству на новой технологической базе; подтолкнуть к решению задач модернизации также союзников из СНГ и ЕАЭС; не была выработана и оптимальная концентрация исследований возможности использования огромных нефтегазовых доходов как источника модернизации. Многоплановая зависимость от Запада и интересы компрадорской части олигархии препятствовали реализации доктрины суверенной демократии в полной мере, хотя это крайне необходимо России. Причины парадоксальной зависимости образно объяснил Михаил Ремизов, глава Института национальной стратегии: решившись на восстание против глобальной империи, «не забудьте снять с себя кандалы»[12].

Мы не рассматриваем подробно последствия неолиберал-монетарной экономической политики - она представлена во многих трудах, в том числе работах авторов, но главный ее итог очевиден: предельно слабые темпы роста и развития национальной экономики, и соответственно, слабая позитивная динамика роста благосостояния общества; концентрация богатства в руках ничтожно малой части общества; нерациональное использование 4 трлн. долл. нефтегазовых доходов, полученных за 20 лет. Все это вызывает большое удивление у наших зарубежных коллег, знакомых ситуацией в России. Они недоумевают: каким образом, при самых благоприятных возможностях, экономический рост в России ниже общемирового? Это – необъяснимая ситуация, когда энергичный президент одну за другой, провозглашает новаторские идеи, а экономическая ситуация стабильно остается в зоне застоя.

При этом нельзя сказать, что в стране существует недостаток прагматичных идей, и не только среди экономистов, но и представителей других общественных, естественных и технических наук. Складывается впечатление, что правительство, занятое своими делами, их не слушает или не слышит, занятое своими делами.

Очевидно, что надо обратить внимание на качество работы наших основных институтов развития, ответственных за экономический рост. В их числе – в первую очередь, финансово-экономический блок правительства (включая ЦБ России), и проводимая ими налоговая, инвестиционная политика, решение проблемы производительности труда, и главное – преодоление неравенства и бедности. Важен и реальный вклад науки, включая сравнительный анализ применения новейших технологий и обоснованные прогнозы экономического развития как основы правительственных программ и решений.

В этом анализе большую практическую помощь призваны оказывать некоторые выводы и рекомендации Е.М. Примакова:

- Чтобы в нашей экономике не восторжествовали неолибералы, одним из главных направлений такой деятельности считаю слова Путина, что нам надо вырваться из ловушки нулевых темпов роста…, что необходимая борьба с инфляцией не должна проводиться за счет подавления деловой активности.

- Вопрос вопросов роста российской экономики – активизация инвестиционной деятельности по всем линиям.

- Прорыв в экономическом росте может состояться при осуществлении мегапроектов[13].

В последний период в качестве целевого ориентира, Путин обозначил экономический рост в пределах 4-5% (выше среднемировых) и поручил Минэкономразвития подготовить свои видения – концепцию социально-экономического развития страны. Однако, вместо этого в сентябре 2018 г. на свет появились «основные направления деятельности правительства» до 2024 г., объявившего нецелесообразность более длительного прогнозирования из-за непредсказуемости современного мира (заметим, что неолиберализм в принципе отрицает макроэкономику). А где стратегия? – спрашивает журнал «Международная экономика» (№10, 2018): вряд ли прораб сможет качественно построить или капитально отремонтировать дом без архитектурного плана.

С темпами, превышающими среднемировые, не лучше. По прогнозу Минэкономразвития, тесно привязанного к прогнозу МВФ, они в два с лишним раза меньше заданных президентом. В то же время независимые эксперты, включая авторов статьи, считают вполне реальными более высокие темпы роста – порядка 6%; академик Виктор Ивантер считает цифру 6-8% - вполне обоснованным «потенциалом экономического роста», а 1-2% прироста ВВП, говорит он, экономика может обеспечить и сама, без поддержки со стороны правительства[14].

Похоже, что у Минэкономразвития не существует других подходов, кроме неолиберальных, как и в деятельности ЦБ в качестве финансово-кредитного регулятора: не стимулирование реальной экономики, а укрощение любым путем инфляции, (через «таргетирование»), якобы, неизбежной при ускоренном росте. Рост приноситься в жертву угрозе инфляции, которая, однако, остается достаточно высокой. Правительственные финансисты, - говорил Примаков, - оказались способны убедить президента в том, что инвестиции огромных доходов от экспорта сырья вызовут резкий всплеск инфляции[15]. Практика опровергла эти безосновательные тревоги. Крупные инвестиции в 2009-2011 годах в инфраструктурные проекты не породили взлета инфляции, которая в России не имеет монетарного (денежного) характера (в силу дефицита денег). Одной из основных причин инфляции, по словам Примакова, «является засилье монополий, определяющих структуру нашей экономики и во многом неоправданный рост цен». А высокие процентные ставки по кредитам в российских банках, в 5-10 раз превышающие для аналогичных инвестиций за рубежом, тормозят отечественные инвестиции. Из-за нехватки «длинных денег» российский бизнес попал в непозволительную зависимость от иностранного капитала, импорта машин и оборудования. Недоступность кредитов для производителей в конечном счете привела к созданию одного из главных препятствий для роста ВВП[16].

Предусмотренные майским указом (2018) президента, мегапроекты, как драйверы роста, по мнению ученых, следовало бы дополнить финансированием социальных нацпроектов. По расчетам академика Абела Аганбегяна, для восстановления экономического роста нужны 2 трлн. руб. в основной капитал и 1,5 трлн. руб. – в человеческий ежегодно. Деньги в стране есть, цена нефти держится на высоком уровне, но все, что превышает 40 долл. за баррель, идет не в реальную экономику, а в резервы. По мнению экспертов «Независимой газеты», регулятор наносит ощутимый вред отечественной экономике, по сути, посылая сигнал международным инвесторам: «даже собственное правительство не желает инвестировать в отечественные активы»[17].

В марте 2019 г. ЦБ представил новый экономический прогноз, в котором одновременно со снижением ожидаемой инфляции снижен прогноз по инвестициям, экспорту и импорту. При этом регулятор не несет ответственности за низкие темпы роста, фактически его интересует только состояние инфляции! Доступ к кредитам, по словам главы Центрального Банка, самостоятельно (!?) определяется коммерческими банками, «на решения которых ЦБ не влияет». По мнению независимых экспертов, это совершенно новый взгляд на роль ЦБ, глава которого «заслуживает Нобелевской премии»[18]. А если серьезно, то г-жа Набиуллина, несомненно, заслуживает государственной премии за борьбу с банковской коррупцией. Многомиллиардные санации (спасения) постоянно банктротящихся банков – вынужденное и очень дорогое «удовольствие». Мы предполагаем, что где-то есть исследование итогового сальдо расходов по спасению банков (а вкладчиков?) в сравнении с выведенными этими банками активами за рубеж. А где обещанный жесткий контроль и превентивные меры с участием следственных органов по недопущению этого, ставшего традиционным, безобразия?

При «узкотаргетированном» подходе ЦБ к своим задачам и ответственности, «активизация инвестиционной деятельности по всем направлениям» (Е. Примаков) - задача трудновыполнимая. К этому надо добавить американские и другие санкции. Вашингтон фактически контролирует мировую финансовую систему, включая инвестиционную. Масштабная скупка финансовыми властями России золота, чтобы избавиться от господства доллара в международных расчетах – идея перспективная при условии, что она не лишает бизнес внутренних источников инвестиций, сегодня и без того, весьма ограниченных. Но она их лишает, и поэтому такие акции внушают инвесторам беспокойство, как косвенный сигнал неблагополучия. Ученые и специалисты, профессионально занимающиеся предпринимательством, хорошо знают значение таких «сигналов».

Большой вред наносит экономике «бюджетное правило» (невесть откуда появившееся, но, скорее, из-за «боязни» иметь избыточные деньги («правило Фридмана»), когда изымаются доходы, превышающие 40 долл./барр. и поступают в резервный фонд (фактически играя инертную роль сокровищ, как и золото). Другая проблема – это растущее налогообложение – тенденция, противоречащая тому, что происходит в США и других странах. Яков Миркин, д.э.н., МЭИМО, обозреватель «Российской газеты», восклицает по этому поводу: «Нельзя стричь овец дважды… При этом неважно, как называются налоги. У нас избыточное налоговое бремя. У всех стран динамика ВВП более 5%, фискальная нагрузка ниже, чем в России»… Вечным сдавливанием финансового сектора ради борьбы с инфляцией не построишь экономического роста… Если за 25 лет мы не справились с инфляцией и процентом, то нужно менять идеологию[19].

К сказанному надо добавить несколько слов о состоянии конкуренции, особенно важной для среднего и малого предпринимательства (между крупными корпорациями-монополистами ее фактически не существует, там сговоры, альянсы и пр.). На это время от времени сетует уважаемый глава Антимонопольного комитета. В отечественной экономике практически отсутствует механизм конкуренции, а это – ее движитель. Здесь во многом первопричина блокирования экономического роста и развития. По данным ЮНКТАД, в 50 наиболее продвинутых экономиках мира на малый бизнес приходится более 60% ВВП; в России этот показатель не более 15%. Это и понятно: современный малый бизнес – это не булочные и мастерские по ремонту, а в первую очередь специализированные структуры крупных высокотехнологичных предприятий, которые работают для них на условиях субподряда и аутсорсинга.

По-видимому, следствием иррациональной структуры экономики, непонятной налоговой политики, межотраслевой несбалансированности и отсутствия конкуренции стал гигантский разрыв в доходах между ничтожной частью и огромным большинством населения. Здесь – грозная опасность, которую, возможно, не видит правящая элита.

И еще. За последние пять лет валютный эквивалент зарплаты в России снизился на 30%. На первый взгляд это, как и девальвация, повышает конкурентоспособность экспорта. Однако негативная сторона дешевого труда проявилась в усилении оттока из страны специалистов. А это ведет к снижению нашей технологической конкурентоспособности, так необходимой для технологического прорыва и выхода на международные рынки. Растущее негативное влияние на международную торговлю сегодня оказывает обострение торговой войны между США и Китаем, влияющее и на российскую экономику. Но российские чиновники стараются не замечать этого, одни, уповая на правила ВТО, другие – на замирение с Западом.

В своей последней работе «Россия. Надежды и тревоги», опубликованной уже после смерти автора, Примаков подвел «некоторые итоги» деятельности неолиберальных властей в стране: они, по его мнению, были противоречивыми. Академик обозначил «красные линии», которые неолибералы, несмотря на свою активность, не смогли пересечь, - это следующее:

- не произошло отказа от государственной собственности на объекты, крайне необходимые для безопасности и жизнедеятельности России;

Здесь позволим себе оговорки: благодаря особому покровительству господину Чубайсу со стороны властей, ему удалось буквально разгромить единую энергетическую систему; при этом значительная часть генерирующих мощностей оказалась под контролем иностранных компаний. Частный капитал хлынул также в систему ЖКХ, создав проблемы, разрешить которые правительство, похоже, попросту не знает, как.

- не произошел отказ от решения социальных вопросов, поставленных В.В. Путиным, хотя не все так благополучно в этой области. Если мы хотим сохранить социальный характер нашего государства, - писал Примаков, - то нужно понимать, что при стагнирующей экономике, этого не добиться;

- неолибералам не удалось провести идею о демократизации нашего общества за счет ограничения государственной власти. Если бы это сбылось, страна окунулась бы в хаос[20].

Этот тезис не представляется бесспорным. Одно дело - реальная демократизация, другое дело - её видимость, мимикрия. Но в целом, выводы академика объективны и имеют большое практическое значение.

Отмеченные Примаковым заслуги в сохранении социального государства, однако, не меняют эволюции формирующегося российского капитализма в государственно-олигархический капитализм. В известной работе «Грядущая катастрофа и как с ней бороться», В.И. Ленин впервые сформулировал понятие государственно-монополистического капитализма (ГМК), который утвердился во многих странах. Благодатной почвой для ГМК стала кейнсианская идеология и экономическая политика, когда социальное государство и независимые профсоюзы «дисциплинировали» ГМК, не позволяя ему расширять экспансию против трудящихся. К тому же могучий Советский Союз своим примером и привлекательными лозунгами сдерживал социальную агрессию ГМК.

Всё изменилось двумя глобальными факторами: во-первых, падением мирового социализма, во-вторых, отказом от кейнсианства и доминированием неолиберал-монетаризма. Это привело к нарастанию чудовищного неравенства между трудящимися и небольшой группой владельцев крупнейших банков и корпораций. Растущее неравенство стало характерной чертой развития целого ряда стран, включая США, европейские, азиатские страны и особенно, как это ни странно, Россию, где стадия недостроенного социализма перешла в стадию государственного-олигархического капитализма.

Его основными чертами стали:

· Всесилие 500 корпораций-монополий в промышленности, добывающей и перерабатывающей сырье отраслях, аграрном хозяйстве, торговле, области услуг и банковском секторе.

· «Срастание», или тесное взаимодействие этих монополистических отраслей с государственной, административной и муниципальной (в крупных городах) властями.

· «Внутренняя экстерриториальность» государственно-олигархического сектора экономики.

· Непрерывно растущий фискально-налоговый пресс, направленный против секторов народного хозяйства вне границ монопольно-олигархических групп.

· Отсутствие кооперативных форм предпринимательства, играющих огромную роль в благополучных странах мира: в Европе, в особенности Скандинавии, в Китае и других странах.

· Непомерно малая доля государственных доходов, направляемых в фонд заработной палаты, по сравнению с фондом зарплаты в других странах. Следствие этого – неизбежный рост бедности.

· Многочисленный и слабоконтролируемый «силовой блок», чиновники которого имеют возможность «безбедного существования». Не в этом ли источники обогащения «полковников-миллиардеров».

· Отсутствие органов народного представительства как широкая сеть его участия в решении жизненно важных вопросов. Говорить о роли и результативности объединенного народного фронта, по нашему мнению, пока рано.

· Фактическое отсутствие в стране профсоюзов. Федерация Независимых Профсоюзов России – это отнюдь не та организация, которая активно и результативно защищает интересы трудящихся.

Что делать?

«Нужно признать, что экономика – самое слабое звено для России, выступающей в качестве мировой державы» (Е. Примаков. Соч. т.7, стр. 157).

Наша реакция на откровения академика будет в духе его идей и методов. Главное здесь – успешно реализовать президентский указ «О национальных целях и стратегических задачах РФ на период до 2024 г.». Для этого необходимы дисциплина и постоянный контроль, поскольку, как отмечают многие аналитики, правительство мало чего сделало для реализации обозначенных «целей». Конечно, хорошо, что правительство прониклось идеей цифровизации народного хозяйства. Но «цифровизация» не панацея, она, как и роботизация, сама по себе не обеспечивает производство современных товаров, услуг и занятость населения.

Позволим себе, не претендуя на полноту содержания и последовательность, позволим себе сформулирать несколько задач в контексте реализации президентского указа:

Задача №1 – диверсификация экономики, означающая развитие современных отраслей производства и услуг, обеспечивающих ее устойчивость, через проактивную промышленную, экспортную, бюджетную и денежно-кредитную политику.

Задача № 2 – развитие конкуренции через стимулирование различных форм хозяйственной деятельности, используя опыт других стран, например, скандинавских, который усиленно изучался в нашей стране во второй половине 80-х-начала 90-х годов, но ныне забыт и его надо бы изучить заново.

Задача № 3. Предложенные президентом национальные проекты предполагают переход к новой модели социально-экономического развития страны и отказ от догматических постулатов Вашингтонского консенсуса, определяющих «де факто» содержание старой модели

Задача 4. Снять все виды налогов с бедных людей, живущих на средства ниже минимального прожиточного уровня и, соответственно, повысить налогообложение тех, кто имеет большие доходы, по прогрессивной шкале.

Задача 5. В конце концов, надо решить проблему с Пенсионным фондом. Самым простым, «народным решением» было бы установление минимального рентного налога (на природные ресурсы, включая леса), целиком поступающего в Пенсионный фонд – идея, высказанная одним из авторов еще два десятилетия назад. В этом случае реализовался бы принцип собственности народа на природные ресурсы, и, несомненно, был бы поддержан им. Избавиться от хитроумных формул начисления пенсии и перейти к системе государственного пенсионного обеспечения.

Задача 6. Следует обратиться к опыту и рекомендациям наиболее авторитетных международных организаций развития, таких как ЮНКТАД. В докладах организации неизменно присутствует идея увеличения инвестиционных кредитов, вне зависимости от того, частные они или государственные. При этом целевой нормой называются 20-25% ВВП, что соответствует поставленной президентом задаче. Развивающиеся страны в своём большинстве осуществляют инвестиционное кредитование именно в этих пределах, Китай, например, 30%. В России сегодня этот показатель составляет всего 9-10%. Такое положение, говорит д.э.н., известный бизнесмен Владислав Малькевич, «полностью блокирует экономический рост. … Если инвест-кредиты выдаются под выпуск продукции, обеспеченной заказами, никакого всплеска инфляции не может быть»[21].

Задача 7. Провозглашенная президентом задача – выйти на темпы роста выше среднемировых – в сегодняшних условиях, к сожалению, таит в себе невозможность осуществления. Хотя бы по той причине, что не поставлена другая цель – коренное изменение механизма экономической политики. По этой причине становится проблематичным выполнение национальных целей, обозначенных в майском указе. Лишь по двум из девяти целей есть какое-то движение вперед[22].

Задача 8. Главный вопрос и задача - откуда брать средства для экономического роста?

Примаков писал, что «не только в годы кризиса, но и после него неолибералы еще больше ужесточили свои позиции по вопросам инвестирования. Даже когда цена на нефть перевалила за 100 долларов за баррель, они настаивали на том, чтобы держать все государственные «сверхприбыли» в резерве»[23]. Это так называемое бюджетное правило: все, что выше 40 долл. баррель – «отсекается» в пользу резервного фонда.

Помимо средств фонда на цели экономического роста, - говорит он, - можно задействовать крупные источники пополнения бюджета, которые не активизируются из-за плохого администрирования: неизрасходованные средства бюджета, «незавершенка», излишнее торговое посредничество, неуплата предприятиями страховых пенсионных взносов и т.д. Огромные суммы скопились в созданных нашими предпринимателями «офшорах», незначительная часть которых используется ими для реинвестиций в России, но уже в обход законов о налогах на прибыль. И что самое важное - бюджет государства, по мнению Примакова, должен быть бюджетом развития, а не сокращения «любым путем». «Мэтр» цитирует Генри Киссинджера, который не понимает, «как за счет жесточайшей экономии можно добиться экономического роста»[24]. Киссинджер, хотя не экономист, но хорошо понимал законы развития экономики.

Бюджет развития – это вложение государства и в человеческий капитал, который благодарно возрастает, по мере ликвидации бедности. По словам министра труда Топилина, для того, чтобы 20 млн. бедных привести к уровню минимальной оплаты труда, надо всего 800 млрд. рублей. Это, конечно, большая сумма, но без труда мобилизуется из нескольких источников, в т.ч. из резервного фонда и за счет бюджетного профицита[25].

Задача 9. Одним из важных источников экономического роста Примаков называл развитие оборонно-промышленного комплекса. Неолибералы, выступающие за резкое сокращение бюджетных трат на военную промышленность, не придают значения органичной технико-технологической связи оборонных и гражданских отраслей промышленности.

К 2025 году завершится действующая программа перевооружения армии. В результате большинство предприятий ОПК столкнутся с проблемой нахождения альтернативных источников заказов и выручки. Необходима новая модель развития отрасли: доля гражданской продукции ОПК должна вырасти с теперешних 17% до 50% к 2030 году, - так поставлена задача президентом. Готов ли к этому менеджмент отрасли? Кто будет носителем новых компетенций, рыночного менталитета и таких категорий, как прибыль, маркетинг, конкурентоспособность гражданской продукции? Ведь новые рыночные ниши, как внутренние, так и, в особенности, внешние – заняты конкурентами. Не менее важно представлять, кто обеспечит масштабные инвестиции, и какими будут правила «игры», в т.ч. государственно-частного партнерства, в будущем? Кто работает над этими проблемами.

Пока вопросов больше, чем ответов. К этому следует добавить упущенное время, когда из-за неверных политико-экономических решений руководства страны 90-х гг., курс на конверсию был обречен на неудачу, а бездумная либерализация импорта привела к захвату внутреннего рынка импортными товарами из США и Западной Европы и свертыванию многих гражданских производств, в т. ч. таких базовых, как машиностроение и даже пищевая промышленность. А в это время военно-промышленный комплекс Китая, например, как и его общее машиностроение, наращивал объемы производства гражданской продукции, в т. ч. экспортной, сделав преобладающей над военной, причем для большинства предприятий «гражданка» стала главным источником прибыли.

Сегодня основным инвестором конверсионных проектов в России выступает госкорпорация «Внешэкономбанк», декларирующая «новые возможности», в т. ч. поддержку инновационных производств и несырьевого экспорта. Востребованы гражданская микроэлектроника, приборо- и станкостроение, химическая и фармацевтическая промышленность, ИКТ-технологии, цифровизация и экология. Поддержать предприятия ОПК могли бы соответствующие отраслевые программы в их разных формах, – министерств, госкорпораций, регионов и предпринимательских сообществ, в том числе таких, как РСПП, ТПП и других. Например, «Ростех», объединяющий более 700 предприятий ОПК, намерен увеличить вдвое долю выручки от продажи гражданской продукции, доведя ее до 30% к 2025 году. Задача гражданской диверсификации оборонки, на наш взгляд, важная часть общей задачи диверсификации экономики, в т. ч. экспорта, а ее особенность – высокая технологичность – органическая составляющая технологического прорыва России в число ведущих экономик мира[26].

Задача 10. Необходим комплекс мер законодательной и исполнительной власти, особенно высшего уровня для достижения указанных выше целей. Тормозят не только неолиберальные идеологические подходы к решению проблем развития, но и торгово-финансовая и технико-технологическая зависимость от Запада.

Задача 11. Наше беспокойство вызывает также все более ведомственный характер экономической статистики в России, противоречащий здравому смыслу и стандартам ООН. Бывший директор НИИ статистики Росстата, специалист мирового уровня в этой области, эксперт Международного статистического института, профессор Василий Симчера, отмечает: по сравнению с 2000 годом, в 2018 году ВВП России не вырос, а сократился, составив порядка 70% от уровня двадцатилетней давности. Стоимость экспортных товаров занижается более, чем в 2 раза. Так, поставки по статье «минеральное топливо» из России в Германию в 2015 г. по данным ФТС составляли 10,9 млрд. долл., а по германской статистике – 27,1 млрд. Возможно, здесь действует мощный коррупционный фактор занижения экспорта, который дает возможность оставлять разницу между стоимостью реальных поставок за границу и официально объявленными поступлениями в страну от экспорта.

Задача 12. Стране необходима скорейшая выработка доктрины и социально-экономической политики национального развития, ее решительное претворение в жизнь. Последнее особенно важно на нынешнем этапе глобальной нестабильности, региональных конфликтов, разобщенности мировых политических лидеров, продолжающегося противостояния с Западом. В этом противостоянии трудно быть нейтральным и недопустимо – бойцом «второго западного фронта» в России.

Задача 13. Пора демонтировать государственно-олигархический капитализм, пора придать социально-экономическому устройству страны действительно демократический характер.

Завершая тезисы, скажем: мы солидарны с выводами и предложениями Примакова, в т.ч. его последней книги «Россия. Надежды и тревоги», которые, как он пишет, опираются на факты. Он пишет, что у России имеются все возможности вырваться из тупика экономически отстающего государства. Но это зависит только от нас. Ссылаясь на президента Путина, Примаков пишет: «Наше развитие зависит от нас самих… Необходимо справиться с неорганизованностью и безответственностью… Это не просто тормоз на пути развития России, это прямая угроза ее безопасности»[27].

Двадцать лет назад к власти в стране пришел тандем Путин-Медведев. За истекшие годы много сделано для расширения и модернизации производства отраслей, специализирующихся на экспорте энергоресурсов, для улучшения качества жизни, для создания среднего класса, для демократизации общества и социальных «лифтов» для молодежи. Мы гордимся нашими вооруженными силами – гарантом нашего суверенитета. Российское общество стало другим. Оно все больше состоит из молодых людей, наиболее креативной части этого общества. Они думают во многом по-другому, чем старшие поколения. Мы как преподаватели видим это ежедневно. Молодые прекрасно знают условия жизни своих сверстников в мире. Новое поколение настроено на дальнейшее улучшение не только своего материального положения, но и на получение творческой работы.

Все познается в сравнении. Молодые задают вопрос, почему такая богатейшая страна, как Россия, их Родина, не может обеспечить всем ее жителям достойный уровень жизни, уровень, которого достигли многие другие страны, например, Китай. Они не собираются мириться с этим. И это надо понимать, как хорошо понимал это Евгений Максимович Примаков.

Евгению Максимовичу Примакову - Маяку и кораблю.

Штормит на просторах великой России,

И Родине нужен Маяк,

Туман и слова либерально пустые

Рассеет маяк «Академик Примак».

А для маяка не такие уж годы –

Три четверти полного века.

В нем прочность, заложенная от природы,

Породы большого, как он, Человека.

И времени нет переждать и расслабиться:

Путина сейчас, нужны силы, Рыбак.

Дай Бог Вам здоровья, удачи и радости,

Корабль под названием «Евгений Примак».

Всероссийская академия внешней торговли, 29 октября 2004 г.

[1] Е.М. Примаков. Минное поле политики. М., 2006, стр. 359

[2] «Отцы-основатели» - австриец Ф. Хайек (1899-1992) и М. Фридман (1912-2006) – представитель Чикагской экономической школы. Оба – ярые критики кейнсианства, т.е. государственного регулирования экономики.

[3] Р.И. Хасбулатов. Упомянутое сочинение, т.2, стр. 108.

[4] Е.М. Примаков. Собрание сочинений, т.8, стр. 47, 50.

[5] И. Матвеев. Неолиберализм с российскими характеристиками. Интернет / 5017457 / 27.03.2016

[6] См. В. Попков. Экономический неолиберализм в России: невыученные уроки. 01.06.2017. Электронный ресурс

[7] Is Neoliberalism Killing Russia? Center for Research on Globalization / 5670223 / 02.03.2019

[8] Упомянутое, стр. 360

[9] Пределы либерализма для России. Лекции в МГУ имени М.В. Ломоносова. Е.М. Примаков. Собрание сочинений, т.8, с. 52-54

[10] Е.М. Примаков. Надежды и тревоги. Указанные сочинения, т.7, с. 203

[11] Сочинения, т.9, стр. 498

[12] «Независимая газета», 26.12.2014

[13] Лекции в МГУ имени М.В. Ломоносова. Собрание сочинений, т.8, стр. 70

[14] Независимая газета, 04.03.19

[15] Указ. Сочинения, т.7, с. 92

[16] Там же, с. 93

[17] «Независимая газета», 30.04.19

[18] «Независимая газета», 10.04.19

[19] «Российская газета», 20.07.16

[20] «Россия. Надежды и тревоги», с. 88-90.

[21] В.Л. Малькевич. Россия-2016. Уроки новейшей истории. М., 2016, стр. 289-290

[22] См. Мониторинг Счетной Палаты и прогноз авторитетных аналитических центров – «Независимая газета», 21.05.19

[23] Россия. Надежды и тревоги. Стр. 71

[24] Там же, стр. 80

[25] Руслан Хасбулатов. «Неутешительные перспективы». «Независимая газета», 23.01.19

[26] Подробнее см. Ю. Пискулов. ««Оборонка» и экономический рост». Свободная пресса, 17.04.19

[27] Указанное сочинение, стр. 216