РАЗГОВОР, КОТОРОГО НЕ БЫЛО. Интервью Манагера Егору Летову. (Latimeria Records)
Неожиданный релиз от "издательства независимой музыки". Предыдущий, "Кривое колено" — всевозможные концертные и студийные редкости Кузьмина—Лукича. "Разговор, которого не было" — пластинка, в которой музыка — это только еле заметный фон, при этом альбом примечателен и по-своему интересен. Аналогии, что приходят на ум — "Прошу убей меня" — книга о зарождении панк-движения, "лучшая рок-н-ролльная книга, с учетом того, что в ней нет ни слова о музыке". И "Золотой диск" группы московских художников-концептуалистов "Мухомор", в котором главное не музыка, а "говорение". Тем не менее, "Золотой диск" входит в "Сотню магнитоальбомов советского рока", и вовсе не волюнтаризм автора "сотни" Александра Кушнира тому причиной.
1990 год. Молодые Егор Летов и Олег Судаков-Манагер, обоим нет ещё и тридцати, рассуждают о жизни, творчестве. "Разговор" — это две "композиции" — "Погружение" и "Декомпрессия" — каждая длительностью около сорока минут. Своего рода двойной альбом.
Это такие бескомпромиссные, метафизические беседы, словно речь идёт о религиозно-философских собраниях, разговорах южинцев. Бог и смерть, литература и музыка, Кручёных и Мамлеев, границы и смысл жизни, правда и преодоление. Местами это чистый "гон", местами почти фундаментально-философские обобщения. Не обошлось без мистификации. Летов здесь использует имя Серёга "Домой!", "автор" летовского интервью "200 лет одиночества", поэтому Манагер порой говорит о Егоре в третьем лице.
Летовские разговоры того периода сыграли заметную роль в истории андеграунда. Кстати, и по сей день, объясняя невообразимый для снобов красно-коричневый кульбит Летова, Манагера и других героев сибирского панка, я ссылаюсь на формулы из этих и подобных диалогов. По-моему, из них более чем ясно, почему эстетические радикалы в пиковый момент современной российской истории солидаризировались с радикалами политическими.
В "Погружении" Манагер рассуждает о том, что для него очень важно понятие справедливости. "То, как должно быть, я чувствую это печенками, подсознанием, что это очень хорошо, очень правильно. Я чувствую, что это свет, я могу назвать это Богом. Но ничего из умных идей не воплощается".
А Летов отвечает, что, по его представлениям, на земле он находится как солдат. И главная человеческая задача — сражаться до последнего снаряда, до последнего патрона.
Сам диск – это коллекционное издание, тиражом в несколько сот нумерованных экземпляров. Шестиполосный диджипак с буклетом- вкладкой. Тираж, говорят, уже почти исчерпан. Впрочем, тем, кто равнодушен к "коробочкам", без проблем удастся отыскать всё это в сети.
"Манагер был подвергнут нескольким дознаниям, в результате которых Летов составил цельный текст, введение к которому набросал тогда же: он предлагается вашему вниманию в качестве обобщающей характеристики личности Манагера, каким он представал в то время, во всей ее нечеловеческой красе. В каком-то смысле почти все записанное в ГрОб-студии со временем стало восприниматься как некие художественные объекты. Тем более — разговоры на глобальные темы, которые, будучи исходным материалом для предполагаемых программных интервью, могли легко быть восприняты как концептуальные тексты, объектами которых выступали сами участники беседы, в данном случае — Манагер, которого Летов грамотно провоцировал на всевозможные эмоциональные выплески и пафосные заявления. Здесь непременно нужно заметить, что Манагер, хоть и не придает этому большого значения, является непревзойденным мастером живейших, бурных, непредсказуемо цветистых монологов на любые темы, которые лишь требуется грамотно "вбросить". Большая удача, что Егору пришло в голову зафиксировать это выдающееся явление, и что хотя бы одной из трех их бесед повезло не оказаться затертой в период пленочного дефицита", — поведала Наталья Чумакова. И сам Манагер: "Когда Егор предложил записать интервью, я удивился, стал отнекиваться, мол, глупо и выйдет плоско. А он уверял, наоборот, будто я сам не разумею масштаба своих речей, когда меня понесёт на драйве. Я согласился, и даже решил слегка подыграть от лица эдакого простачка, говорящего о чём-то глобальном. В чем-то я таким и был. Шел 90-й год, в стране всё смутно. Егор распустил ГО, и "Коммунизм" закрыли, но хотелось еще зачерпнуть от нашей дикой реальности, ведь изнутри распирало. Думаю, это получился альбом суперконкретной музыки, когда сам автор является предметом творчества и выворачивает себя наизнанку без всяких купюр, с матами, как есть. Ведь "Коммунизм", как я его понимал — это глубинный зондаж человеческого уродства, когда человек уверен в обратном, но в агрессивно-пафосной форме навязывает это вдоль и поперёк. Конечно, рискованно выставить себя психологическим коллажем, но мы нагло препарировали мир, были уверены в его маразме: тогда и в нас есть дикое, но совсем не там, где думаем. После я даже стеснялся такого спрута внутри себя... Может быть, это интервью можно считать еще одним альбомом, бутлегом, как бы потерянным в архиве. По крайней мере, такого мы ещё не делали".
