«Но вот уж близко. Перед ними
Уж белокаменной Москвы,
Как жар, крестами золотыми
Горят старинные главы».
Александр Пушкин «Евгений Онегин»
Москва – разнообразна и причудлива. Белокаменная, первопрестольная, град на семи холмах, «большая деревня» и даже порт пяти морей, как стали именовать столицу после строительства канала Москва-Волга. Москва – пестра. Александр Пушкин отмечал - в ней имеется всё: «Бухарцы, сани, огороды, / Купцы, лачужки, мужики, / Бульвары, башни, казаки, / Аптеки, магазины моды, / Балконы, львы на воротах / И стаи галок на крестах».
Москва своенравна и хаотична. Тут нет прямых линий, прочерченных царской рукой – сплошные кольца, задворки, переулочки, тупички. Виссарион Белинский в своём опусе «Петербург и Москва» констатировал: в Петербурге – делают карьеру, а в первопрестольной – женятся. Сюда, на ярмарку невест, свозили первейших красавиц России. У града Петра – характер мужской, у Москвы – исключительно дамский. Северная Пальмира славится bon ton-ом и светским обхождением, а златоглавая – своим ухарством да умением шикарно потратить капиталы. Самые немыслимые кринолины – в Москве. Остряки шутили, что для них надобны специальные кареты. Ан нельзя – перегородят все улицы. Иван Панаев выразился прямодушно: «Московские барыни отличаются хлебосольством, благотворительностью, чувством национальной гордости и безобразием экипажей. В петербургских барынях оригинального мало. Они помешаны на светскости, о которой не имеют ни малейшего понятия».
Лев Толстой обожал Москву и недолюбливал «брега Невы», потому не случайно, что Москва у него – «тёплая», а Питер – ледяной и двуличный. Владимир Гиляровский с восторгом писал: «Я — москвич! Сколь счастлив тот, кто может произнести это слово, вкладывая в него всего себя». Дядя Гиляй, как его называла публика, представил Москву, какой она была – нищей и богатой, забавной и по-купечески деловой. Каждый дом – шкатулочка с секретами, а то и с драгоценностями. Ещё блины, пироги, варенья, вишнёвые и яблоневые сады. Москва – широка и многолика, и тройки мчат куда-то в сторону Дорогомилова, Рогожки, Семёновской, Пресни.
Москва всегда бурно развивалась – она когда-то была промышленным городом (сейчас на месте бывших заводов и фабрик всё чаще возникают арт-центры и торгово-развлекательные позорища). Всё тот же Гиляровский в 1930-х годах отмечал: «На пёстром фоне хорошо знакомого мне прошлого, где уже умирающего, где окончательно исчезнувшего, я вижу растущую не по дням, а по часам новую Москву. Она ширится, стремится вверх и вниз, в неведомую доселе стратосферу и в подземные глубины метро, освещенные электричеством, сверкающие мрамором чудесных зал».
На ВДНХ, в Центральном павильоне №1 сейчас проходит грандиозная выставка – Русский Музей представил картины, посвящённые Москве. Изумляет количество знаковых имён – Василий Суриков, Илья Репин, Михаил Нестеров, Аполлинарий Васнецов, Исаак Бродский, Юрий Пименов. Иные экспонаты вызывают недоумение. Каким боком к Москве относится суриковское полотно «Степан Разин»? В знаменитой песне поётся: «Волга-Волга, мать родная /Волга – русская река. / Не видала ль ты подарка от донского казака?» Стеньку Разина казнили на Болотной площади в Москве – вот и вся его столичная эпопея. Точно так же непонятно присутствие «Зимы» Ивана Шишкина. Он – питерский художник, владел усадьбой Выра близ Гатчины и подавляющее большинство его пейзажей написано под Петербургом. Есть, конечно, исключения – допустим, «Полдень. В окрестностях Москвы», но их не так уж много.
Однако в целом подборка идеальна. Нас встречают городские виды Жерара Делабарта, созданные в конце XVIII – начале XIX века. Об этом художнике сохранились отрывочные сведения, да и те не подтверждены. Есть версия, что он сбежал от Французской революции, тогда как даты его рождения и смерти по сию пору неизвестны. Вместе с тем, его московские пейзажи до сих пор вызывают живейший интерес. Царила мода на «ведуты» – от итальянского veduta – вид, точка зрения. Это – подробно-тщательное изображение местности. Делабарта интересовали не только здания, но и люди. Купеческие дочери в душегреях и кокошниках, сановники в напудренных париках, модники-бонвиваны, крестьяне с возами сена, извозчики, бабы на рынке – всё смешалось в ярком вихре московского бытия. Вещицы Делабарта ценны ещё и тем, что они – свидетельства до-пожарной Москвы. По факту, город после 1812 года отстраивался заново.
Примечательна картина и другого француза, подвизавшегося при русском дворе – Эмиля Жана Ораса Верне «Коронация Марии Фёдоровны 5 апреля 1797 года». Полотно было создано в конце 1820-х годов по заказу Николая I – любимого сына императрицы Марии. Торжественная обстановка, высоченные своды храма, Павел I, держащий корону и – жена, склонившаяся в глубоком почтении. Стиль и дух заимствован у Жака Луи Давида с его «Коронацией Наполеона I и Жозефины».
Интересны ведуты Фёдора Алексеева «Площадь в Московском Кремле» и «Площадь перед Успенским собором» - они также сделаны до пожара. Алексеев явился основоположником классицистического городского пейзажа – его картины строги, выверены, композиционно точны.
Привлекают «Спасские ворота» Карла-Вильгельма Рабуса – немца российского подданства. Он - востребованный пейзажист и один из лучших педагогов России. Его уроки посещал юный Алексей Саврасов. Рабус, будучи академистом, вносил нотки романтизма в своё творчество. На представленной картине – ночь, луна, таинственный силуэт башни. Это кажется иллюстрацией к «готическому роману», каковые были в превеликой моде у читателей XIX cтолетия.
Сделался популярным историзм – эстетизированный взгляд на далёкое прошлое. Тому пример - полотно «Царь Иоанн Грозный и иерей Сильвестр во время большого московского пожара 1547 года» работы Павла Плешанова. Мастер получил известность своими библейскими, историческими и мифологическими сюжетами. Тут мы видим юного царя, одетого в шелка и умудрённого Сильвестра, театральным жестом указывающего в сторону окна.
Художников и зрителей волновала допетровская старина – в ней искалась глубинная истина, которую было невозможно сыскать в буржуазно-стремительном, железном веке. Василий Верещагин выступает с картиной «Старая Москва». Живописец, прославивший себя батальными сценами, не чурался и других тем – он ездил по России, писал кремли и храмы, заснеженные улицы и деревенскую ширь. «Старая Москва» — это изысканная печаль о минувшем благолепии.
Как тут обойтись без Андрея Рябушкина и его румяных боярынь? Красный цвет – главенствует. Золото – сияет. Воздух – прозрачен и чист. «Московская улица XVII века в праздничный день» - своеобразное путешествие в Московию, где жизнь текла неторопливо, а дедовский обычай переходил из поколения в поколение. В этом сюжете – ирония. Москвичи пробираются по страшной распутице – вода и грязь достигают щиколоток. И всё же картина ярка и заманчива – всё внимание приковано к женщине в алом убранстве.
А вот и Серебряный век, ар-нуво! Это частое обращение к былому, ностальгия по Версалю галантных столетий, по мистичной античности, по кокошникам и душегреям потаённой Руси. Аполлинарий Васнецов вслед за своим старшим братом Виктором посвятил себя изучению древнерусских красот, и, если Виктор «сочинял» волшебные сказки, то Аполлинарий обращался к пейзажной реальности. Ему принадлежит крупный цикл, связанный с московской архитектурой Ивана III, Ивана Грозного и Алексея Михайловича. На выставке – несколько подобных работ, но есть и писаный с натуры «Новодевичий монастырь».
Очарователен портрет Зинаиды Юсуповой – одной из роскошных дам Серебряного века. Правда, Юсупова никогда не была москвичкой – она стопроцентная петербурженка. Разве что Юсуповы-Эльстон часто гостили в своём подмосковном имении Архангельское. Но обратимся к полотну. Валентин Серов проявил свой недюжинный талант, подчёркивая утонченную прелесть аристократки. Зинаида Николаевна слыла умной, пригожей, щедрой и – скромной. Художник с упоением относился к своей заказчице. Лёгкое платье – словно костюм феи, розовые тона меблировки, безмятежность, мягкий свет – уютная вселенная, которой вскоре наступит конец.
Октябрьская революция внесла свои коррективы – столица вновь переехала в Москву, а живописцы получили новые задания. Вот – «Передача знамени парижских коммунаров московским рабочим на Ходынке» Исаака Бродского. Краснознамённый митинг, лозунги, народ, платки и шляпы – Бродский живописует не толпу, но общность, где каждый выписан максимально чётко. Ощущение ветра и знобкого пространства – низкие облака не обещают хорошей погоды, но разве холод может помешать единству и ликованию?
В 1930-х годах зародился сталинский Большой Стиль с балюстрадами, виньетками, вазами и пышными занавесями. Картина Владимира Ефанова «Встреча артистов театра имени К. С. Станиславского со слушателями Военно-воздушной академии им. Н. Е. Жуковского» — это настоящий триумф ампиро-барочной традиции. Позы – величавы. Мебель – резная. Одежда – парадная. Колонны – с ионическими капителями. Никакого аскетизма. Жить стало лучше – жить стало веселее.
Послевоенные работы – счастье мирного дня и таких же спокойных ночей – без тревог, страха и бомбёжки. Создавались картины, повествующие о буднях обновлённой Москвы с её проспектами и шоссейными дорогами, уносящими из гулкого центра в дачную бесконечность. Пахнет сиренью. Юрий Пименов – радостный «певец» Черёмушек и юной свежести. Столица динамично расширялась, прирастая окраинами. Художники стремились это запечатлеть, но никто не превзошёл Пименова. «Движущаяся граница города» - ясное утро в отдалённом районе, где раньше паслись козы и стояли деревянные домики.
Белые новостройки, автобусы, подъёмные краны и – ребячьи коляски, зримый символ благоустроенности. Спешно расселялись коммунальные квартиры, строились школы и поликлиники – была та самая уверенность в завтрашнем дне, по которой ныне тоскуют бывшие советские граждане.
Юрий Пименов – романтический бытописатель, он являл жизнь в потоке. «Обыкновенное утро» - бодрая магистраль и торопливые граждане. Героиня фабулы – мойщица окон. Простой труд, обычный человек. И – солнечные блики. Завтра будет лучше, чем вчера!
Экспозиция – богата. Метро и храмы, дворцы и дороги, москвичи и гости столицы – здесь каждый найдёт что-то своё. Москва – это город-вселенная, где постоянно происходят чудеса, например, такие, как выставка Русского Музея на ВДНХ. «Как часто в горестной разлуке, / В моей блуждающей судьбе, / Москва, я думал о тебе!» - молвил Александр Пушкин, а он, как никто, чувствовал миры и смыслы.
двойной клик - редактировать галерею
