Сообщество «Оборонное сознание» 01:28 28 сентября 2020

Мой генерал

с Игорем Николаевичем Родионовым мы познакомились в Афганистане, когда он был командующим 40-й армией

С генералом Игорем Николаевичем Родионовым мы познакомились в Афганистане, когда он был командующим 40-й армией ограниченного контингента советских войск, что воевал в Гиндукуше. Штаб 40-й размещался во дворце Тадж-Бек, том самом, где был застрелен Амин. Я не был представлен новому командующему, генералу Родионову, и улетел в Панджшер. В этом знаменитом достопамятном и кровавом ущелье проходила очередная общевойсковая операция. Дорога, идущая вдоль зелёной реки Панджшер, охраняемая постами и заставами афганских войск, была перерезана моджахедами. Ахмад Шах Масуд, великий стратег и умелец, перекрыл трассы, лишил афганские посты снабжения и готовился их уничтожить. Наши войска прорывали это опасное и злое окружение, двигались по дороге в горы, встречая по пути ожесточённое сопротивление моджахедов.

Это был район возле селения Кинджоль. Моджахеды заложили на дорогу взрывчатку, обрушили груду породы, остановили ход машин. И когда к этой каменной баррикаде приближались наши войска, бронетранспортёры и танки, открывался шквальный огонь крупнокалиберных пулемётов. И первое, что я увидел, прибыв в Кинджоль, — это горящий бронетранспортёр, неубранные, с осыпавшимися колосьями, поля пшеницы, развалины кишлака и лежащие в тени глинобитных стен убитые и раненые наши солдаты.

Танки, пополняя горючее, получая боеприпасы, выходили на линию огня и оттуда били прямой наводкой по горным пещерам, в которых засели моджахеды с пулемётами. Израсходовав боекомплект, танки возвращались обратно. Я смотрел на эти танки, которые были похожи на ежей. Они все утыканы стальными сердечниками, что были выпущены из крупнокалиберных пулемётов, впились в вязкую броню танков и застыли там. Танки, пополнив боекомплекты, опять уходили на линию огня, и оттуда слышался грохот орудий и стук пулемётов.

В это время сюда, на передовую, на бронетранспортёре, окружённый адъютантами, прибыл генерал Родионов. И первое, что он сделал, — пошёл в развалины кишлака, туда, где лежали раненые и убитые. Он был необстрелянный генерал, восходящий по лестнице воинских званий в советское время, когда не было войн, когда военные получали звания, не имея представления о реальной войне. Теперь генерал Родионов впервые попал на линию огня, увидел убитых солдат. Он подходил к раненым, которые лежали под капельницами, что-то говорил им, называл их сынками. И я понимал, что это был обряд посвящения. Он смотрел на тех, кого он, командующий армией, посылает на смерть, и он брал на себя эту боль и вину и, оснащённый этой виной и болью, всё-таки посылал их в смертельный бой.

Он сел на бронетранспортёр. Я уместился рядом с ним на броне. Он направил БТР на передовую. Мы достигли открытого места, где, окутанный синим дымом, содрогаясь от выстрелов, стоял танк. И впереди с отвесного склона горы, из чёрных дыр мерцали, как электрическая сварка, крупнокалиберные пулемёты, осыпая танк стальными сердечниками.

БТР остановился возле танка, не решаясь двигаться дальше, но Родионов приказал механику-водителю ехать вперёд. Оставляя позади стреляющий танк, БТР двинулся дальше, ближе к горе. Одинокий, открытый для выстрелов, БТР шёл навстречу пулемётам. Сопровождающие Родионова офицеры нервничали, ибо он подвергал опасности не только себя, но и их. Однако они не смели ничего сказать ему и остановить его. Я понимал, что генерал, которому было доверено вести эту опасную горную войну, проверял себя на смелость, на стойкость. Он впервые попал под огонь и хотел понять, что это значит: быть на виду у стрелков, которые уже сожгли несколько боевых машин и убили немало наступавших на укрепрайон солдат. Наконец Родионов приказал водителю развернуть машину, и мы невредимые вернулись к командному пункту, наблюдая за ходом операции.

Танки были не в силах подавить огневые точки. Над горой нависали вертолёты и сбрасывали сверху бочки с горючим. Бочки падали, разрывались, и липкий огонь полз по склонам, достигая пещер. Но он не проникал вглубь пещер, и огневые точки продолжали работать.

Тогда на вершину горы был высажен десант. Десантники сверху проникли в тыл моджахедов, подавили огневые точки и очистили путь колоннам, которые медленно, грузно двинулись вверх по дороге, уходя туда, где в неприступных твердынях угнездился отважный «панджшерский лев» Ахмад Шах Масуд.

Мы с генералом Родионовым сидели на самом берегу зелёной реки Панджшер. Прилетел вертолёт. Из него вышел заместитель командующего генерал Дубынин. Мы смотрели на зелёную реку, мыли в ней свои запылённые, с чёрными ногтями руки. Смотрели, как по воде сплавляются вниз остатки разгромленного укрепрайона: какие-то капельницы, бинты, пузырьки. И мимо нас проплыла чёрная раскисшая чалма.

Через несколько лет, отправляясь в Степанакерт, в Карабах, где начиналась война, из Еревана я позвонил командующему Закавказского военного округа, которым был тогда Игорь Николаевич Родионов, и попросил помочь мне добраться до Степанакерта. Он отдал приказание, мне выделили УАЗ, генерал Макашов, который в ту пору был ответственным за ситуацию в Армении, дал мне в дорогу свой автомат. Мой опыт карабахской войны переплетался с афганским опытом и продолжал мои отношения с генералом Родионовым.

Когда случилась беда, и на улицы Тбилиси вышла разъярённая толпа антисоветчиков, требующих выхода Грузии из Советского Союза, генерал Родионов получил телефонный приказ Горбачёва разогнать толпу. И армия пошла на улицу Руставели выполнять приказ верховного главнокомандующего. Состоялась жестокая схватка. На солдат обрушились удары железных палок, их кололи заточками, и солдаты, не имея при себе автоматов, достали сапёрные лопатки и ими отбивались от беснующейся толпы. Разразился страшный скандал. Горбачёв отрёкся от своего приказа, переложил всю ответственность на генерала Родионова. Собчак возглавил комиссию, которая разбирала тбилисский инцидент. И газета «День», видя несправедливые, жестокие нападки на генерала Родионова, нападки на несчастную, беззащитную, преданную верховным главнокомандующим армию, выступала со статьями, разоблачавшими Горбачёва и Собчака. Мы защищали доброе имя генерала и славную, но уже обессиленную Советскую армию.

Вновь мы встретились с генералом Родионовым в Москве, когда он был назначен начальником Академии Генерального штаба. Я бывал в его кабинете, куда приходили и вступали в нашу беседу преподаватели Академии, заслуженные генералы. Мы все чувствовали надвигающуюся беду — скорое падение государства. Мучились, сотрясали воздух бессильными словесами. Генерал Родионов доставал из шкафчика бутылку чачи, которую ему присылали из Тбилиси, и мы пили огненную, приготовленную из винограда чачу, хмелели, и наши разговоры становились ещё горше и ещё беспомощнее.

После краха Советского Союза я редко виделся с Родионовым. Однажды он приехал ко мне в редакцию в военной форме генерал-полковника, не побоявшись переступить порог нашей опальной, воюющей с ельцинской властью редакции. Я оценил этот шаг моральной поддержки: так он благодарно ответил на наши статьи о тбилисских событиях.

На краткое время Родионов стал министром обороны, но очень скоро, через несколько месяцев, не согласный с военной политикой Ельцина, бросил вызов кремлёвскому самодуру, и под хамские выкрики Ельцина был отправлен в отставку.

Мы встречались с Игорем Николаевичем тайно на улицах, в маленьких дешёвых кафе, где он передавал мне статьи своих армейских друзей. Всё зазывал меня приехать к нему в гости на дачу под Красногорск, куда я так и не собрался.

Он скончался и был похоронен на военном мемориальном кладбище в Мытищах. Я снова увидел генерала. Но не живого, а его бронзовую статую, которую мы водружали на кладбище. Под звуки оркестра, под треск автоматного салюта я ещё раз мысленно обнимался с генералом, вспоминал ту давнюю встречу у зелёной реки Панджшер, где мы смотрели на бегущую воду, не ведая, что принесёт нам и нашей Родине эта зелёная река, как она обойдётся с каждым из нас, как поведёт себя каждый из нас в этой наступающей грозной, сулящей несчастья жизни.

Слава тебе, Игорь Николаевич Родионов! Слава тебе, мой генерал!

Cообщество
«Оборонное сознание»
1.0x