Украинцев последние 30 лет массированно и активно, навязчиво и непрерывно учили ненавидеть русских, всё русское. Целые поколения выросли на русофобии.
С 2014 года украинцев стали готовить к тому, чтобы русских убивать, жечь, расчленять, жарить, стирать с лица земли. Всех — мужчин, женщин, детей. Так был создан образ врага — “москаля”. Он представлялся жестоким “недочеловеком”, “монстром”, “тупым”, “безжалостным”, “грубым”, этакой материальной кучей, жаждущей наброситься на мирный украинский парадиз и превратить его в кровавое месиво. И чтобы не допустить этого украинец должен был быть готовым напасть первым, перенести войну на территорию противника. Превратить в кровавое месиво его самого, чтобы он не превратил Украину. И так длилась годами, десятилетиями.
Многие удивляются, почему украинцы так ожесточенно сопротивляются? Потому что они воюют не с нами, а с тем образом, который живет в их сознании. В сериале “Черное зеркало” был эпизод, где люди воевали со страшными монстрами. Но оказалось, что монстрами их делали специальные оптические приборы, которые носили в обязательном порядке (за невыполнение кара) сами люди. А те, кто казался “монстрами”, были такими же людьми.
Украинцы видят в нас монстров, они воюют с химерой, которая им навязана. И эта химера страшная. Но они уже ничего другого не видят.
Мы не готовились к этой войне. Мы не поняли, с чем имеем дело. Мы не создали аналогичный образ противника. Поэтому мы не до конца понимаем, что происходит. Может быть и правильно, что мы не пошли по этому пути. Но серьёзности всего происходившего мы явно недоучли.
Чем ожесточённей бои, тем выше ярость нашего народа. При этом образ врага уже относительно сформировался на фронтах. В тылу же мы пока ещё пребываем в недоумении. Как они так могут? На фронтах уже не задаются таким вопросом: вопрос другой — как победить врага, и честно скажем — как его уничтожить. Уничтожать же можно только то, что ты ненавидишь. И кто больше ненавидит, тот яростнее воюет. И большего достигает в этой войне.
Я убежден, что Россия не должна пускать этот процесс на самотек. Если пускать, то ненависть с фронта просто постепенно потечет в тыл. И мы станем более похожими на противника. То есть ненависть войдёт в наши сердца. В сердца украинцев она давно вошла. Теперь дело за нами. Ведь нельзя же не замечать, что по мере войны мы постепенно перенимаем черты противника. С неохотой и торможением, но все же…
Сейчас власть пытается просто сдерживать этот процесс. Но это как река. В какой-то момент “гуманистическую дамбу” прорвет, и всё общество вспомнит строки Симонова “сколько раз ты встретишь его, столько раз его и убей”. И всем уже будет наплевать, что разрешает, а что запрещает власть.
Нам нужен иной путь. Нам нужна полноценная идеологизация войны. Полноценная и системная. Не обрывочная и фрагментарная как сейчас.
Во-первых, война ведётся с Западом. Значит, главный враг — Запад. Украинцы не главный враг. Следовательно, по-настоящему ненавидеть надо именно Запад. И вот тут Симонов уместен. А значит, надо изгнать Запад из нас самих. Иначе двойные стандарты. Он нас убивает, а мы ему поклоняемся. Либерализм опаснее украинского нацизма, поскольку именно западные либералы и запустили, создали и вооружили украинский нацизм. Необходима последовательная делиберализация (как более важная, чем идущая в стране денацификация). Денацификация тоже нужна. Но это следствие, а не причина, симптом, а не сущность болезни.
Далее. Мы боремся с национализмом. Но сами в националистов мы превращаться не должны. Мы — Империя, и как наследники монархии, и как преемники СССР. Мы больше, чем нация. Наша идеология должна быть имперской, открытой, четкой и наступательной. Империя должна быть представлена харизматически. Наша Империя, Рим, борется в смертельной схватке с противоположной “Империей”, а по сути с Анти-Империей, с Карфагеном.
Вот только тогда, когда армия, народ, государство и общество будут воевать с Карфагеном, с либеральным Западом, тогда мы одолеем украинский нацизм. Мы просто перешагнем через Украину. Перед тем страшным и серьёзным врагом, эта обезумевшая одержимая мелочь покажется ничтожной.
Если сказать русскому “России не существует”, он пожмёт плечами. Если сказать американцу “Америки не существует”, и он пожмёт плечами. Если сказать “Украины не существует” украинцу, он впадёт в бешеную ярость и забьётся в истерике. Потому что Украины не существует. Но её не существует, когда мы — Империя. И сознание у нас имперское. Твёрдое, сильное, уверенное в себе. Мощное и наступательное.
Сильную идентичность врага можно перебить не такой же сильной (русский национализм), а более сильной идентичностью — имперской.
Такая идеологическая трансформация общества неизбежна. Ее можно какое-то время ещё откладывать, но ее нельзя предотвратить.
Я убежден, что наша власть не хотела этой войны. Она ее старалась любыми способами оттянуть. И оттянуть было можно, а избежать нельзя. И теперь её нельзя остановить. В ней можно либо победить, либо исчезнуть. Понятно, что часть элиты в панике. Она не может принять фатальность происходящего, надеется вопреки всякому здравому смыслу как-то откатить ситуацию к прошлому. Невозможно. Откладывать и тянуть да, возможно. Остановиться и вернуться на исходные позиции нет. Впереди только война и трудная, невероятно трудная Победа. На пути к ней наша страна необратимо изменится. Изменится государство, изменится общество.
Меняться по своей воле никто не хочет отчаянно. Но это уже невозможно. Это рок. Меняться придется с железной необходимостью. Всем и во всем.
