Три недели назад вышел материал, где высмеивались скорые на язык журналисты. Тогда они выставили покупку Илоном Маском 9,8% акций "Твиттера" покупкой всего "Твиттера". Грубое округление оказалось нечаянным пророчеством: на прошлой неделе было объявлено, что за 44 миллиарда долларов Маск действительно покупает весь "Твиттер". Компания из публичной превращается в частную, акции скупаются миллиардером по 54 доллара за штуку (выгодное предложение, на 30–40% превышающее их рыночную стоимость), а любая продажа закрывается. Вне зависимости от того, насколько это разумное приобретение с точки зрения предпринимательской целесообразности, интерес вызывают несколько моментов.
Про то, что Маск – величайший шарлатан нашего времени, говорить уже просто неприлично. Да, все предпринимательские проекты этого «величайшего бизнесмена» со времён выстрелившего в начале нулевых PayPal, оказались страшно убыточными. Да, неимоверных усилий целой орды пиарщиков хватило лишь на то, чтоб сделать из образа пророка технологического прогресса имидж сверхбогатого чудака, своими вбросами и неуместными заявлениями выводящего из себя всех вокруг. Да, его контакты и контракты с высшими военными и бюрократическими кругами в Вашингтоне, изначально бывшие тёмной тайной, сейчас открыто обсуждаются даже обывателями в том самом "Твиттере". Но наслоение масок заместило в Маске суть, которую разглядеть не могут даже аналитики, назубок выучившие и называющие связи и интересы любого представителя бизнес-элиты США. Именно поэтому любой разговор о Маске, исключающий искреннюю веру в миллиардера-новатора, неизбежно приходит к цифрам субсидий, контрактов и льгот, которыми предприятия Илона щедро осыпали Вашингтон и правительства штатов.
Удивительное дело, но необъяснимую любовь Пентагона к мистеру Маску почему-то требовалось объяснять – так, в октябре 2020 года в большие бизнес-издания был высажен целый десант аэрокосмических экспертов, доказывавших исключительное качество продукции "Спейс Икс" для нужд американской оборонной промышленности. Аналогичные всплески восторгов самых разных экспертов (среди которых часто имелись как весьма именитые специалисты, так и сотрудники влиятельных в своей среде контор) сопровождали каждое крупное заключение контракта дяди Сэма и дяди Илона. Так или иначе, от необходимости скрывать тесные контакты Вашингтона и Маска пиар-менеджеры последнего были вынуждены отрицать факт становления Маска благодаря ещё одному лицу из Вашингтона.
Накачанный государственными деньгами, пользующийся самыми разными льготами как один из основных пророков зелёной энергетики, Маск не обошёлся без высокого покровительства даже в деле покупки "Твиттера".
Во-первых, 44 миллиарда Илон взял не из своего кармана – на месте он заплатил лишь половину суммы, вторую половину взяв в кредит под залог своих активов. Обошлось ли в предоставлении Маску такого кредита без звонков со стороны нужных людей, мы едва ли узнаем, но скорость и лёгкость решения такого вопроса вполне ясно указывает на это. Во-вторых, "Твиттер" – не просто «важный стратегический ресурс», как могло казаться до начала гибридной войны. "Твиттер" – самый важный ресурс вообще. Вне зависимости от того, сколько у врага дивизий, насколько точно бьют его ракеты и насколько велика поддержка населения на занятых им территориях, контроль информационного пространства позволяет нарисовать абсолютно любую картину. Анализ фейков, вбрасываемых через соцсети последние два месяца, говорит о том, что сейчас им даже не нужна привязка к действительности.
Недавний пример – шестьдесят три тысячи лайков (большинство из поставивших их – живые люди со своими убеждениями и кругами общения) было оставлено под постом с фото случайной женщины в форме ВСУ с подписью «Эта украинская красавица взорвала 52 российских танка». Многочисленные рассказы про заминированных попугаев, изнасилованное молоко и зверства мародёрствующих солдат на оккупированных территориях – из той же оперы. "Твиттер" позволяет создавать реальность, в сравнении с которой объективные ощущения, собственные свидетельства и живая действительность кажутся фейками «российской пропаганды». Человеку с улицы такой ресурс не доверили бы, и будь Маск и вправду всего лишь причудливым богачом непонятного происхождения, он мог бы рассчитывать на управление "Твиттером" с таким же успехом, как мы с вами можем рассчитывать на управление ядерным арсеналом.
Какими бы ни были подлинные причины покупки "Твиттера", кто бы ни стоял за неказистым южноафриканцем, строящим из себя то Говарда Хьюза, то Тони Старка, нужно признать: эта покупка вызвала яркое шоу, стоившее всех вложенных денег.
Дело в том, что среди всех активно продвигаемых всему миру «демократических ценностей» свобода слова – наиболее спорная. Дело не в фактической неприменимости на практике – с практикой эти иллюзии часто вообще никак не пересекаются, а в том, что наиболее прогрессивные и любимые юной публикой голоса открыто декларируют намерения отказаться от свободы слова, закреплённой документально. Обосновывается это самым разным образом: от нежелания задеть расовые меньшинства до стремления любой ценой заткнуть оппонентов излишне либеральной молодёжи. Идеальным воплощением этой тенденции стал "Твиттер" последних лет своего существования как публичной компании. Через многочисленные баны по горячим просьбам трудящихся – орд скоординированных ябед и лояльных им модераторов – удалось вычистить соцсеть от любых намёков на противодействие линии Демократической партии. Баны Трампа и его сторонников были лишь ягодками – в чёрный список отправился даже казавшийся беззубым ещё пару лет назад телеведущий Такер Карлсон. Это превратило "Твиттер" в уютный мирок, где полное отсутствие возражений позволяет конструировать совершенно любые нарративы, рисуя реальность самыми абсурдными красками – даже упомянутый выше пример с уничтожительницей танков очень далёк от настоящих шедевров неправдоподобности.
Маск объявил, что намерен положить этому конец – первой ласточкой обновления политики соцсети стало возвращение упомянутого Карлсона, которого так удобно убрали из чёрного списка как раз после прихода нового начальства. Суета, с которой руководители сети принялись исправлять собственные ошибки, намекает на желание любой ценой подстроиться под изменившуюся конъюнктуру. Так, внезапно начала расти аудитория консервативных аккаунтов и так же плавно стало падать число подписчиков наиболее либеральных деятелей. Никакого секрета для тех, кто хоть немного интересовался внутренней кухней гигантов социальных медиа, здесь нет – дело в механизме «теневого бана»: когда никаких нарушений пресловутых «правил сообщества» не найти даже при тщательном рассмотрении, аккаунт просто вычёркивают из рекомендаций и любых списков показа, что исключает какие-либо перспективы роста аудитории.
«Теневые баны» долго назывались очередной теорией заговора безумных республиканцев, но суета владык "Твиттера" показывает, что конспирология в наши дни имеет свойство сбываться. Такое своевременное осознание своих ошибок вряд ли спасёт банду индусов, засевших в руководстве соцсети (в чём "Твиттер" схож с рядом других ИТ-гигантов) – уже сейчас, по неподтверждённым, но обычно надёжным источникам, и тут планируется чистка. Говорят, что Параг Агравал, ставший гендиректором в декабре вместо ушедшего на вольные криптохлеба основателя соцсети Джека Дорси, уже был оповещён о своём запланированном увольнении – Параг в бытность свою заместителем Дорси много говорил о необходимости борьбы с «дезинформацией» и о своевременности отказа от гарантирующей свободу слова первой поправки к американской Конституции.
Виджая Гадде, руководительница правового отдела соцсети, одна из инициаторов бана Трампа, бывшая правая рука Дорси и ответственная за молчание "Твиттера" по поводу множества громких скандалов последнего времени: от ноутбука Хантера Байдена до войны "Биг Фармы" и авторов подкастов, – оказалась следующей в очереди на выход. Журналисты мелких изданий пересказывали события якобы имевшей место встречи сотрудников соцсети, где Виджая чуть ли не разрыдалась. Злорадствующие комментаторы искали причину всего в 17 миллионах долларов годовой зарплаты, но горечь обусловлена и тем, что из рук ускользает мощнейшая система контроля над информационной повесткой, так бережно выстраивавшаяся долгие годы, так тщательно очищавшаяся от любого намёка на «дезинформацию» и «теории заговора».
Переход "Твиттера" из рук неизвестных инвестиционных фондов в руки американского правительства (чьи интересы так неумело маскируемы Маском) ложится в общий тренд перехвата контроля над социальными медиа. Не отстаёт в этом смысле и Россия. Ещё в декабре, параллельно с уходом знакомого нам Джека Дорси и воцарением в "Твиттере" Агравала, была совершена сделка по переходу холдинга VK из рук Алишера Усманова и связанных с ним мутных ресурсов, аффилированных со "Сбером" и рядом частных инвесторов, в руки дочерней компании "Газпрома" и Владимира Кириенко, сына руководителя АП РФ.
Тихая национализация оказалась не такой тихой, как в случае с Маском, тенденция ясна. Тем интереснее в свете этой тенденции было произошедшее на прошлой неделе. 28 апреля холдинг VK, находящийся под контролем "Согаза", купил два сервиса: "Яндекс.Новости" и "Яндекс.Дзен". О необходимости поискового гиганта избавиться от двух тяжеловесных, убыточных и бьющих по репутации сервисов говорили уже давно, и пару месяцев назад о такой покупке уже ходили слухи. Но СВО и отношение к ней значительной части прослойки, зовущей себя элитой, показали, что "Яндекс" – самый что ни на есть токсичный актив.
Гендиректор компании (теперь уже бывший) Елена Бунина улетела в Израиль, ко всеобщему веселью заявив, что «не хочет жить в стране, воюющей со своими соседями». Илья Красильщик, стоявший во главе "Яндекс.Еды", принялся писать в The New York Times колонки о том, что «русские провалились как нация», после чего ушёл (ушёл, а не был уволен) из "Яндекса" сам. Наконец, «продюсер блогеров» (что бы это ни значило) на том самом "Дзене", Никита Белоголовцев, мечет в одну запрещённую в РФ соцсеть посты о том, как ему «стыдно за зверства российских солдат в Буче». "Яндекс" полон гнили, непредсказуем и нелоялен, поэтому два мощнейших социальных актива – "Новости" и "Дзен" – обязаны были перейти под контроль государства уже давно. Но поздно — лучше, чем никогда.
