М. МОРОЗУ. УГАС ЛИ ИНТЕРЕС К КУПРИНУ, БУНИНУ, ВЕРЕСАЕВУ, Л.АНДРЕЕВУ?..
«Кто сказал, что Куприн умер? Жизнь писателя измеряется продолжительностью любви к нему со стороны потомков. Куприн не умрёт, пока человеческое сердце будет волноваться любовью, гневом, радостью и зрелищем смертельно заманчивой земли, отведённой на нашу долю для жизни. Куприн не может умереть ни в памяти русских, ни в памяти многих людей – представителей человечества, как не может умереть гневная сила его «Поединка», горькая прелесть «Гранатового браслета», потрясающая живописность его «Листригонов», как не может умереть его страстная, умная и непосредственная любовь к человеку и к своей родной земле».
КОНСТАНТИН П А У С Т О В С К И Й.
…29 мая 1937 года в Париже на Северном вокзале Александр Иванович Куприн сел в поезд, идущий в Союз Советских Социалистических Республик. Провожающим запомнились его слова: «Я готов пойти в Москву пешком…»
О Родине издалека… За три года до отбытия на отчую землю Александр Иванович делился с близкими людьми своими сомнениями и упованиями: «Уехать так, как Алексей Толстой, чтоб получить крестишки иль местечки, — это позор, но если бы я знал, что умираю, непременно и скоро умру, то я бы уехал на родину, чтобы лежать в родной земле».
Встреча с Отечеством… - «Даже цветы на родине пахнут по-иному…».
1.
РУСЬ ГЛУБИННАЯ… РУСЬ ДУХОВНАЯ (Лев Толстой и Куприн)
«Это имя было как будто какое-то магическое
объединяющее слово, одинаково понятное на всех
долготах и широтах земного шара».
А. И. К у п р и н.
…Лев Николаевич читал вслух купринские новеллы «Allez!», «В цирке», «Ночная смена», купринский «Поединок». И. Е. Репин вспоминает об обстоятельном толстовском анализе купринского рассказа «Ночная смена»; Лев Николаевич тогда заметил: «В искусстве главное - чувство меры. В живописи после девяти верных штрихов один фальшивый портит всё. Достоинство Куприна в том, что ничего лишнего». В.Чертков воспроизвёл оценку Толстым купринских сочинений: «Куприн – настоящий художник, громадный талант. Поднимает вопросы жизни более глубокие, чем у его собратьев: Андреева, Арцыбашева и прочих…». Толстой обращался к Чехову с просьбой выслать ему купринские «Миниатюры».
Куприн до конца дней своих сохранил воспоминание о неизгладимых впечатлениях от встреч с величайшим современником. Примечательны психологические наблюдения Куприна в его мемуарном эссе «О том, как я видел Толстого на пароходе «Св. Николай».
Куприн, как и Толстой, с большим вниманием относился к нравственно-духовным исканиям разночинцев, авторов «и з н а р о д а». Он напоминал читателям рубежа Х1Х-ХХ столетий о «второстепенных писателях, из которых чуть ли не все трагически окончили свою жизнь». Глеб и Николай Успенские, Левитов, Решетников, Помяловский, Гаршин – все они проходят длинной вереницей мучеников – констатирует Куприн, - общественная и политическая реакция, отчуждённость общества, материальная необеспеченность, цензурный гнёт - всё это «тяжёлыми камнями ложилось на их головы и влекло их к гибели. Жизнь самого Куприна напоминает «мытарства» разночинцев. «Казённое детство, «поруганное» отрочество во Вдовьем доме, потом Разумовском сиротском пансионе, обыски и шпионство со стороны «наблюдателей», «бессмысленный зубреж», кадерский корпус с жестокой муштрой и телесными наказаниями – всё это не погасило мятежных настроений будущего писателя; напротив, «бунтарство стало характерной его чертой». Внимание Куприна привлекает положение «детей свирепой нищеты». По словам Чуковского, Куприна «вечно… мучила жажда исследовать, понять, изучить, как живут и работают люди всевозможных профессий», он стремился узнать о них «всю подноготную, ибо в изучении русского быта не терпел никакого полузнайства». Богатейший жизненный опыт позволил Куприну создать впоследствии высокохудожественные произведения разных жанров, поражавшие читателей доскональным знанием бытовых деталей, специфики профессий, глубоким проникновением в психологию человека.
Уже рассказы 1894-1900 годов (привлекшие, как известно, внимание
«чтеца» из Ясной Поляны) свидетельствовали о плодотворном усвоении Куприным традиций отечественной литературы. Особенно близки к
разночинным шестидесятникам-восьмидесятникам очерки цикла «Киевские типы», где даны зарисовки быта, «портреты» обитателей «дна» - воров, босяков, шулеров, профессиональных лжесвидетелей, самых разнообразных люмпенпролетариев. Своеобразную интерпретацию получила тема влияния капитализма на русскую действительность в повести «Молох». Крупным явлением русской прозы ХХ века стал «Поединок», где пороки военного быта даны как выражение общего неизлечимого недуга всего самодержавного строя.
«Новое в художественном слове» всё весомее даёт о себе знать в его творчестве. Вместе с тем, это «новое» выступает у него как новаторское развитие традиций. В этом плане показательно письмо М. Горького К.А. Треневу (1911): «Позвольте посоветовать следующее: проштудируйте богатейших лексикаторов наших – Лескова, Печерского, Левитова купно с такими изящными формовщиками слова, каковы Тургенев, Чехов, Короленко. Совет сей, может быть, покажется вам эксцентричным – ничего! Всё ж таки попробуйте. Многим этот совет был дан, и многими оправдан». И далее: «Возьмите язык Куприна до «Поединка» и после, - Вы увидите, в чём дело и как вышеназванные писатели хорошо учат нас».
Революционные события «сгиба эпох» направили по новому руслу художественные искания Куприна, который (как и Лев Толстой, и другие «сопутники») обратился к очерково-публицистическим жанрам, чтобы наладить более тесный контакт с читателем, оперативно влиять на общественное мнение.
2.
«…Никогда, вероятно, до самой смерти, не забуду…»
С неослабевающим интересом следил Куприн за развитием революционных событий. Ноябрь 1905 года. Черноморский флот охвачен волнениями. Крейсер «Очаков» оказывается в руках революционных матросов во главе с лейтенантом Шмидтом. Куприн жил тогда в Балаклаве, он стал очевидцем зверской расправы властей над мятежными моряками. Писатель вооружается пером публициста. Появляется его статья «События в Севастополе» с подзаголовком «Ночь 15 ноября». Публицист называет предшествующие события: матросский митинг, революционное самоуправление, Шмидт подымает на «Очакове» сигнал «Командую Черноморским флотом». Писатель особо отмечает «великолепно-безукоризненное поведение» матросов по отношению к местному населению. Расправиться с восставшими было поручено адмиралу Чухнину, тому самому, который некогда входил в иностранные порты с повешенными матросами. Автор-документалист своими глазами видел происходящее. Посредине бухты – огромный костёр, от которого слепнут глаза и вода кажется чёрной, как чернила. Три четверти гигантского крейсера – сплошное пламя. Цел только кусочек корабельного носа. На бронированной башне - маленькие чёрные человеческие фигурки. «…Никогда, вероятно, до самой смерти, не забуду я этой чёрной воды и этого громадного пылающего здания, этого последнего слова техники, осуждённого вместе с сотнями человеческих жизней на смерть сумасбродной волей одного человека»,- пишет художник-документалист. Лопается раскалённая броня с её стальными заклепками. Страшный далёкий безвестный крик: «Бра-а-а -тцы!» И потом вдруг что-то ужасное, нелепое, что не выразишь на человеческом языке, - крик внезапной боли, вопль живого горящего тела, короткий, пронзительный, сразу оборвавшийся крик. Это всё оттуда. По катеру с ранеными, отвалившему от «Очакова», стреляли картечью. Бросившихся вплавь расстреливали пулемётами. Карабкавшихся на берег приканчивали штыками…
Гневный голос Куприна напоминает герценовские выступления о кандиевском восстании («Русская кровь льётся»).
С тревогой и надеждой наблюдает Куприн происходящее. Надвигались боевые события; «настали какие-то светлые, праздничные, ликующие дни», «люди с горящими глазами» говорили о будущем: «не всё было понятно в этих словах, но от той пламенной надежды и великой любви, которая в них звучала, тревожно трепетало сердце и рвалось им навстречу» («Гамбринус»). События революции отражены в купринских рассказах, в которых весьма заметна «очерковая» струя («Река жизни», «Демир-Кая», «Сны», «Тост»).
Куприн отдал дань очеркизму, публицистике, полемике, художественному документализму (как и многие из его «пишущих» современников). «Репортёр ткёт узор жизни. От отмечает все её этапы, и узор этот драгоценен, а потому и работа репортёра драгоценна»,- полагал он.
3.
«Язык – это история народа…»
Напомним о вынесенных в эпиграф очерка проникновенные и весомые слова К. Паустовского. Слова признательности, обращённые к Куприну, с полным правом можно было бы адресовать Ивану Бунину, Леониду Андрееву, Викентию Вересаеву, Александру Серафимовичу, Николаю Гарину-Михайловскому, Сергею Ценскому, Алексею Толстому, каждый из которых, поистине «как живой с живыми говоря», способствовал формированию и торжеству нравственных и эстетических идеалов современности.
Всесокрушающая лавина трёх революций беспощадно и безбожно испепелила многое, что питало родники разумного, доброго, вечного. И сегодня мы с надеждой обращаемся к тому, что нетленно вошло в золотой фонд отечественной и мировой культуры.
Движение времени… Движение культуры… Идеи времени… Формы времени… Уроки, заветы, провидение «основателей путей», просветителей-классиков… Мудрое слово Мастеров…«Язык — это история народа. Язык — это путь цивилизации и культуры. Поэтому-то изучение и сбережение русского языка является не праздным занятием от нечего делать, но насущной необходимостью», - настаивал Александр Иванович Куприн.
Служение Человеку и Человечеству… - «... Когда я родился — я заплакал; впоследствии каждый прожитой день объяснял мне, почему я заплакал, когда родился...».
Служение Человеку и Человечеству… - «... Когда я родился — я заплакал; впоследствии каждый прожитой день объяснял мне, почему я заплакал, когда родился...».
Активная жизненная нравственно-духовная позиция человека. Купринский завет:: «Больше всего я стыжусь лжи, всегда идущей от трусости и слабости.»
―
